Никола Тесла

В своих воспоминаниях Тесла описывал свои странные способности, которые помогали ему решать математические и физические упражнения. У него в голове как будто возникала доска с описанием задачи, а затем на этой же доске как бы появлялись способы ее решения. Причем это происходило так быстро, что он даже не успевал записать их. В результате он мог дать ответ устно и буквально через минуту-другую после того, как учитель оглашал условие задачи. Говорят, он даже ходил в школу без учебников, потому что запоминал все наизусть.

Учителя сначала не верили, что он так быстро решает задачи в уме, но со временем признали его необычные способности. Тесла вспоминал, что с ним в детстве часто происходили такие необъяснимые вещи. Иногда он испытывал приступы какой-то отстраненности и как будто отделялся от собственного тела. Во время этих «путешествий» «сначала смутно, а потом все лучше видел новые места, города и страны, жил там, встречался с людьми и заводил друзей». Он отмечал, что эти его друзья были столь же дороги ему, как и настоящие люди, и столь же реальны в своих проявлениях.

А перед тем, как его осеняла какая-то новая идея, у него в голове возникали необычные «световые явления». Кстати, Тесла уже в пожилом возрасте говорил, что эта особенность его организма сохранилась с ним на всю жизнь, только с возрастом эти «явления» стали не такими яркими и не вызывали такого большого волнения, как в детстве и юности. Происходило же с ним вот что: «Когда я закрываю глаза, то неизменно вижу сначала глубокую однородную синеву, очень темную, подобную небу в ясную, но беззвездную ночь. Через несколько секунд это пространство оживает сверканием бесчисленных искр, расположенных рядами и надвигающихся на меня.

Затем справа появляется красивый узор из двух расположенных под прямым углом систем, каждая из которых состоит из двух параллельных линий, одна близ другой, разноцветных, с преобладанием желто-зеленого и золотого. Затем сразу же линии становятся ярче, и все поле начинает искриться мерцающим светом. Эта картина медленно пересекает все видимое поле и секунд через десять уходит влево и исчезает, оставляя за собой довольно неприятный неподвижный фон серого цвета, который вскоре уступает место волнующемуся морю облаков, пытающихся, как кажется, принять форму живых существ.

Любопытно, что я не могу спроецировать какую-либо форму на этот серый фон до тех пор, пока не наступит вторая фаза. Каждый раз, перед тем как заснуть, вижу бесшумно проплывающие передо мной образы людей и предметов. Когда их вижу, то знаю, что скоро перестану ощущать окружающее. Если они отсутствуют и отказываются появляться, то это означает, что меня ждет бессонная ночь».

Другой стороной этих личных особенностей Теслы были его мании, многие из которых он тоже приобрел в эти годы. У него появилось «жгучее отвращение к женским серьгам», но другие украшения, например браслеты, нравились ему более или менее — в зависимости от дизайна. Вид жемчужины казался ему почти оскорбительным. Он никогда не дотронулся бы до волос другого человека, «разве что под дулом пистолета». Теслу бросало в жар при одном взгляде на персик, а если где-нибудь в доме находился кусочек камфоры, это вызывало у него сильнейшее ощущение дискомфорта.

Он считал шаги во время прогулок и высчитывал объем суповых тарелок, кофейных чашек и кусочков пищи. «Иными словами, моя трапеза не доставляла мне удовольствия», — признавался он. Всем его регулярно выполняемым действиям и процедурам надлежало делиться на три этапа, и если это было не так, то Тесла чувствовал себя обязанным проделать все снова, даже если это отнимало не один час. По его словам, «возникновение некоторых из них (странностей. — Е. М.) могу объяснить воздействием внешних впечатлений, в то время как происхождение других необъяснимо». Со временем к этим привычкам и предубеждениям у него добавятся и другие.

Другими словами, много странного и непонятного было в этом человеке уже в детстве. Но при этом Тесла вел себя как совершенно нормальные подростки. Пройдет еще не так много лет, и он будет учиться, а затем и работать по двадцать часов в сутки, но тогда, в Госпиче, помимо учения у него находилось немало других важных мальчишеских дел.

Тесла славился как лучший ловец ворон во всей округе. Сказалась его склонность к изобретательству — он и в этом деле придумал новый способ. Будущий «волшебник электричества» прятался в кустах и начинал каркать. Да так искусно, что несколько ворон слетались к нему, и он хватал их чуть ли не голыми руками. Правда, однажды, по словам Теслы, вороны объединились и сильно поклевали обманщика и его приятеля. Тесла получил несколько сильных ударов клювами по затылку, и с тех пор, как он признавался, зауважал этих птиц.

Он мастерил луки и стрелы, но больше всего любил конструировать арбалеты. Тесла и в пожилом возрасте с гордостью писал, что выпущенные из них стрелы исчезали из виду, а при небольшой дальности полета пробивали сосновую доску толщиной в дюйм. Еще раньше он конструировал пневморужье и добился того, что оно стреляло с громким хлопком. Но, как отмечал изобретатель, его деятельность «вступила в конфликт с окнами в нашем доме и была пресечена небезболезненным образом».

Другим предметом его гордости была праща — в упражнениях с этим старинным оружием он тоже достиг больших успехов. Как-то он вместе с дядей шел по берегу реки, в которой почти на поверхности играла форель. Тесла хвастливо сказал, что запросто может из своей пращи оглушить рыбу, и тут же продемонстрировал свое «искусство». Но дядя изумленно посмотрел на него и воскликнул на латыни: «Изыди, сатана!» А потом не разговаривал с ним еще несколько дней.

Впрочем, дядя не очень одобрял и его другие, более серьезные и полезные увлечения. «В школьном классе находилось несколько механических моделей, которые интересовали меня, — рассказывал Тесла. — Но полностью моим вниманием завладели водные турбины. Я сконструировал множество турбин и получал огромное удовольствие, испытывая их в работе. Мой дядя не видел достоинств в такого рода занятиях и не раз упрекал меня». Наблюдая за водопадами в округе, он увлекся идеей использовать их для получения энергии. Тесла сказал дяде, что обязательно построит огромное колесо, и вращать его будет знаменитый Ниагарский водопад на границе США и Канады. Кто тогда мог предположить, что это действительно произойдет?

В 12 лет Никола попытался собрать «вечный двигатель». Он считал, что если сделать цилиндр, одна половина которого будет находиться в вакууме, а другая в воздухе, то разница давлений заставит его быстро вращаться, и тогда можно будет сделать на основе этого двигателя летательный аппарат. Тесла уже пробовал летать старым испытанным способом: прыгнул с крыши сарая с раскрытым зонтом, но этот полет быстро закончился. Теперь же он изготовил придуманное им сложное устройство и чуть ли не до потери сознания откачивал из него воздух, но цилиндр никак не желал вращаться.

В 13 лет Никола заинтересовался грозами. Как-то он обратил внимание, что сначала сверкнула молния, а потом пошел дождь. Ему пришло в голову, что если электричество вызывает дождь, то можно научиться управлять электричеством, а значит, и погодой. Можно искусственным образом создавать дожди и орошать пустыни, ликвидировать засуху и накормить наконец-то все человечество. Для этого нужно создать искусственную молнию. Конечно, его рассуждения были ошибочны: молнии не вызывают осадков, а человек их видит раньше дождя из-за огромной скорости света.

Тогда же, в детстве, Тесла очень полюбил книги. У его отца была большая библиотека, и он частенько «зачитывал» из нее тот или иной фолиант. Отец сердился — он считал, что мальчик испортит себе зрение, — и даже спрятал свечи, когда узнал, что Никола читает тайком. Но Тесла где-то нашел свечное сало, фитиль, сам делал свечи и читал по ночам чуть ли не до рассвета.

Тесла рассказывал, что когда он однажды тяжело болел, то поправляться начал только благодаря книгам Марка Твена. В своих воспоминаниях он писал, что «брал книги в публичной библиотеке, в работе которой имелось много упущений»: «…мне было поручено произвести классификацию книг и составить каталоги. Однажды мне вручили несколько томов новых поступлений, не похожих на всё, что я когда-либо читал, и таких увлекательных, что они заставили совершенно забыть о моем безнадежном состоянии. Это были ранние произведения Марка Твена, и, возможно, им я обязан вскоре последовавшим чудесным выздоровлением. Спустя двадцать пять лет, когда я познакомился с гном Клеменсом и между нами возникла дружба, я рассказал ему о том случае и изумился, увидев, что этот великий мастер смеха залился слезами».