Страница 72 из 76
Короче, Славик за рулем, я тоже за руль держусь, чтоб он у него из рук не выпал, и еще переключаю передачи, как в самолете.
Только пошли в гору — полиция. И как тут быть? С одной стороны, вайн-фест, праздник всего немецкого народа, а с другой — ни капли в крови. Вы пробовали пить так, чтоб ни капли? А у меня и так кровь бродит, всего бокал пива, и — полный кайф!
Я только дверь открыл, чтоб их поздравить, и выпал на дорогу. Мама мия! Меня сразу на руки — родные ж люди! — и трубку в рот: дыши! Я дыхнул честно, всей грудью — ноль двадцать девять промилле, норма. Я влез в норму! Но на ногах не стою и ничего не вижу.
Славик открыл дверь и тоже выпал. Ему тоже вставили, но он же не за рулем. Или за рулем? Он совсем легонько дыхнул — семь! А в бутылке водки всего один и семь промилле. Я точно видел, что больше бутылки он не пил. Да две бутылки за раз — мгновенная смерть! Выходит, в бокале пива столько градусов. Откуда я знаю, где он взял такой бокал? Один на всю Германию.
Ну, Славик тогда по-немецки лучше меня объяснялся, а я трезвее. Так я командую:
— Скажи иностранцу, мне плохо. Пусть отвезет нас домой, раз сам остановил.
Славик говорит полицаю:
— Вы понимаете по-немецки? О’кей! Тогда нам плохо, отвезите домой.
Полицай спрашивает:
— А где вы живете?
А Славик спрашивает его:
— А где мы живем?
Он задумался:
— Не знаю.
— Это плохо! Он не знает, где мы живем. Может, ты, Рыжий, знаешь?
— Конечно, знаю! В Германии. Пусть свяжется по рации с центром, там все скажут. Пароль — вайн-фест!
Полицаи таки довезли нас до самого дома, до калитки, и даже помогли позвонить. А кому там звонить, если мы все тут, за дверью? О-о-о-о!
А сейчас мы едем из Польши, и у меня по-прежнему нет прав, только копия, но она еще не заверена. Зато все трезвые. Значит, нет никаких смягчающих вину обстоятельств. Приходится тереть по ушам, что я был в парке на карусели и там права потерял. Видно, я хорошо потер: гляжу, начинают верить. Почему нет? В Польше, на карусели — очень правдоподобно. Пошли проверять по компьютеру, а это как раз то, что мне надо. После Венчика вся информация обо мне в компьютере заблокирована, только с разрешения криминальной полиции Ганновера — крипо. Полицаи начинают шушукаться: что-то у них не вяжется. И все повторяется:
— Где вы, — спрашивают, — живете?
— Там, — говорю, — все по-немецки написано.
— Так там правильный адрес?
Странно, думаю: откуда же там адрес, если все заблокировано? Это не полицаи. А кто же?
— А вам не все равно?
— Нет.
— Ну, считайте, что правильный.
— Как это — считайте?
— А вот так! Вы же в компьютере смотрели? Ну и все.
— Что все? Мы хотим проверить.
— Все вопросы к шефу.
— Вы что, работаете в крипо?
— Не знаю… Может быть.
Они записали нашу беседу на бумажке, и нас отпустили.
А через две недели приходит письмо из суда.
«Херр Лукацкий! За вождение машины без водительских прав, но с учетом того, что это впервые, вы наказываетесь штрафом в тысячу двести марок или двумя неделями тюремного заключения в Цоссене».
Я позвонил судье и заявил, что выбираю тюрьму. Давно мечтаю! Пусть скажет, когда я могу приехать и посидеть. А она: «Ни хрена, платите штраф. К сожалению, тюрьма сейчас занята и принять вас не может».
А у меня кровь бродит. Такой шанс!
— Нет! — кричу. — Хочу в тюрьму! Меня в отпуск не отпускают, как ценного работника, уже третий месяц! Хочу отдохнуть, отоспаться.
Вот у меня друг, мужик из Люгдов, ночью на ста двадцати километрах в час по центральной улице проехал, а там центральная улица средневековая, как в Киеве переулок. Представляете, как она в окне замелькала?
И что же? Никакого штрафа. Двенадцать дней тюрьмы улучшенного режима. Классно отсидел! Взял с собой кучу цедешек, кассет, телек, маг. Сидел в одноместной камере, смотрел футбол, два часа в день прогулка по расписанию, трехразовое питание по полной программе плюс утренние газеты и пачка сигарет. Всего за триста марок отдохнул, как на Майорке! Я тоже хочу, чтоб меня закрыли и не доставали. А тут: отдай тыщу двести и шагай на работу! Я уже и шефу сказал, что иду в тюрьму. «Хорошо, — говорит, — но только за счет отпуска.»
Так я круто обиделся на судью! Положил трубку и решил вообще ни хрена не платить, раз она так. Это нарушение прав белого человека. Где мое право выбора? Я в тюрьме по-настоящему ни разу не был: Украина и Россия не в счет, там пусть другие сидят. Но Германия! А в сентябре обещают астероид, причем прямо на Нидерзаксен. Это же конец всему! И я уже никогда не посижу в приличной немецкой тюрьме. Там же почти однокомнатная квартира, там не живые стенки, как в России, а звукопылепуленепроницаемые, там же не холодно, кругом кафель, умывальники (говорят, мраморные). И ты один на всю камеру! Знаете, как бы я там потолстел? И подрос. Так нет же!
Я вам отомщу! Уйду на социал и буду платить по десять марочек в месяц до конца жизни. У меня лишних денег нет, все лишние деньги — только на мои забавы. Как раз сегодня ко мне из Ганновера едут две «забавы». Я дал объявление в газете, и они меня сами выбрали. Если не понравлюсь, отошлю обратно. Я скоро с них за это такие бабки буду брать!..
Глава двадцать восьмая
Ко мне едут две мои «забавы»! Два «письма», две «открыточки» из Ганновера. Они мне уже звонили по «хэнди», сказали, что прочли мое объявление в журнале «Радуга» и без меня уже спать не могут. Я бы тоже не смог, если бы такое прочитал:
«Романтичнейший парень Игорек, 29/175/75, спортивного телосложения, с настоящим мужским характером, высоким интеллектом, с обостренным чувством личной ответственности, материально и морально обеспечен, любит природу, музыку, автомашины и чужих детей. Мечтает познакомиться с красивыми, верными, с золотистыми волосами и голубыми глазами желательно девушками не старше 25 лет, для приятного времяпрепровождения с серьезными последствиями, в свободное от очередной работы время. Образование и национальность нежелательны. Профессионалок и транссексуалок прошу не беспокоится».
В журнале долго не хотели печатать мое объявление. Очень, говорят, длинное и туманное.
— Что ж, мне себя, — говорю, — по живому резать? Тут каждое слово, как больной зуб: какой ни тронешь — одинаково больно.
А там две какие-то старые мымры, ну журналистки, на объявлениях сидят, по-русски читают с трудом. В моем объявлении на каждом слове спотыкались.
— Мы, говорят, — не можем так обманывать наших читателей. Вы себя сильно преувеличиваете.
— Почему это вас так беспокоит? Вы что, уже мной заинтересовались? Я же просил: не старше двадцати пяти.
Но напечатали, слово в слово. Под кодом 038576-346–57564354. А под ним другое объявление:
«Молодые, симпатичнейшие, нежнейшие девушки надеются и верят в то, что когда-нибудь и они встретят свою вторую половинку. Если ты еще не нашел подругу жизни, то у тебя есть шанс устроить свою судьбу. Позвони, и ты услышишь нежный голосок одной из них: Марина 25/170/60, Сельма 23/165/55, Лилия 21/161/53, Татьяна 25/160/60, Анна 27/168/57, Ирина 21/153/50, Эльвира 24/161/57».
И код, точно такой же, как у меня. Вот это труба! Какой садок — семь в одном! Какие рыбки! И объявление мое прочитали еще до публикации. И как трогательно ненавязчиво: «если ты еще не нашел…». Да не нашел еще, не нашел. Когда было искать? Плывите ко мне, не бойтесь, плывите все!
По-моему, мы друг другу одновременно позвонили. И мне ответил нежнейший голосок. Не, я не стал спрашивать чей. Зачем? Я и так знаю: или Марины, или Сельмы, или Лилии, или Татьяны, или Анны, или Ирины, или Эльвиры. Никакой Параши в этом списке нет.
Девочка сказала, что к ним приезжать не нужно, они приедут сами. Давно мечтают побывать в Бад Пюрмонте, и мой случай им очень подходит, но, вздыхает, они совсем не знают пути. Я говорю:
— Путь к вашему счастью один, и я вам его укажу. Я буду лично по «хэнди» вести вас по трассе, а на вокзале Пюрмонта встречу. Будете ехать, как на автопилоте.