Исповедь пофигиста

С Вовкой — все. И так уже я о нем больше, чем о себе.

А к рейсу надо готовиться основательно, как к тюрьме. Вдруг там чего-то не будет. Ну, холодильник опустошил, бушлат, одеяла ватные, сапоги черные, куртку тоже ватную и шляпу меховую, ушанку, взял. Еще взял канистру и ведро с горячей водой.

Тосола на Украине нет. Залил горячей воды в систему, факел в фильтр — «ифа» завелась мухой. Только не надо сразу: ты бы еще факел в бензобак!

Не надо! Пробовал, однажды прямо в бак тыкал огонь, чтоб солярка загорелась. Я ее тут же тушу. И так — раз тридцать-сорок. А что делать, если в баке кусок льда плавает, а клиент в кабине обледенел до неузнаваемости? Могло и взорваться, но не взорвалось же. Такое дело. Труба!

Мы поехали, а тогда уже были границы между Украиной и Россией. Великие, блин, державы, одна голодней другой, как же без границ!.. На границе нас и тормознули, на русской. Но сперва все путем:

— Куда и зачем?

— Едем в Курск к бабке на день рождения. Померла бабка.

Раз! — из моей машины вылазит мент с ножом.

— Чье?

— Мое.

— Пошли.

А я из армии привез такой нож — «козья ножка». Ручка из косули и вот такое лезвие! «Сделано в зоне». Я его постоянно возил с собой: ну, там нарезать что, прирезать… барашка. Постращать… Дорога же!

— Ну пошли.

Заходим в его вонючую будку. Мент говорит:

— Оружие незаконное, холодное. Сейчас вызываем ментовку, приедет «луноход», и ты едешь отдыхать у параши.

— Командир, ну подожди, туда-сюда.

— Где взял?

— В армии. На Амуре.

— Красивый нож. Продай.

— А что дашь?

— Двадцатник.

— Нет, командир, память об армии. Лучше я тебе двадцатник дам.

— Ладно! Убедил. Езжай.

И нож отдал. Приехали в Курск. Клиент обрадовался. Загрузили мы эти «Ромашки», заехали снова в гостиницу, сели перед обраткой перекусить. Я достал свой нож, режу колбасу. Вдруг — стук-стук:

— Кто?

— Свои!

Я открываю. Ну да, все свои! Заходят человек шесть — двое в ментовской форме:

— Досмотр, приготовить документы.

Ментяра подходит к столу:

— А это чье? Где взял? Собирайся!

Я не спорю, но спрашиваю:

— На моей машине поедем или на вашей полетим?

— А вы на машине?

— Да вот «ифа» стоит.

— Заводи, теперь она тебе не скоро понадобится.

Сели мы с Вовкой в машину. Выбегает клиент:

— Я с вами. Что случилось?

— Ничего страшного, нож нашли у меня… похоже, приплыли.

В ментовке к нам выскочил целый взвод, как к очень опасным преступникам. Ребята остались ждать в коридоре, а меня завели в кабинет. Молодой старлей, только что из училища:

— Зачем возите с собой нож?

— Во-первых, — объясняю, — он мягкий: я его заострю — на два-три раза хлеб нарезать. Во-вторых, он красивый, сами видите. А на дороге всякое бывает.

— Всякое — что? Зарезать кого?

— Ну, не совсем… Я же грузы какие вожу? Стратегические. «Ромашки», например.

— Вы понимаете, от меня это не зависит, но я вас должен задержать. Вы, пожалуйста, посидите здесь. Я скоро приду.

Он вышел, зашел облом и встал в дверях прямо у меня за спиной. А я этого терпеть не могу! Но все же вытерпел. Через час является старлей:

— Вот постановление на ваш арест, удалось быстро оформить. Прокурор тут же, на четвертом этаже. Если хотите, можете подняться, вас проводят. Он все объяснит.

Твою мать! Труба!

— Да нет, я вам верю. А машина?

— Машина тоже арестована.

— За что? Я что, на ней нож перевозил? У меня там чужой груз. Стратегический. «Ромашки»!

— И груз арестован. Да вы не волнуйтесь, вы теперь наш клиент, все будет в порядке.

Короче, мне светит до трех лет. Можно позвонить родным. Если я еще не судим, то суд обещают устроить месяца через три, не позже. Это рекорд, другие ждут годами. Ну, полный кайф! Я вышел, все рассказал своим подельникам. Клиент начал верещать:

— Отдайте мне мой груз!

Как будто не меня, а его сажают. Как же, отдашь его! За меня уже все менты решили.

— Заезжай на задний двор, там два понятых ждут.

— И куда дальше?

— И — туда.

— В КПЗ?

— А куда же еще!

У меня все — до пола. Стою я на «ифе» перед воротами, рядом мент. Ворота не открываются. Недалеко Вовка и расстроенный клиент. Мент просит:

— Посигналь, а то к обеду не поспеешь.

Сигналю. Не открывают. Идет другой мент. Мой мент кричит другому менту:

— Скажи там, чтобы дежурный нажал на кнопку, сволочь! Я его счас раздавлю!

Ждем минут десять, двигатель не глушу: холодно, его потом хрен заведешь без грелки. Мент приказывает:

— Подожди. Счас приду.

Вышел, а ногу держит на ступеньке.

— Заглуши!

— Не могу — вода остынет.

— Дай ключи. Я на минутку.

Дал я ему, козлу, ключи. Он зашел вовнутрь и тоже сгинул. Я говорю Вовке:

— Вовка! Передай бабке, жене, мол, взят, так и так…

А он как зарычит:

— Слушай, ты, каторжник! Давай отсюда дергать! Видишь, не хотят они тебя брать. Ворота у них заело.

А у нас закон — в машине всегда две пары ключей. У Вовки свои.

— Вовка! Тогда хватай клиента и прыгай в кабину.

Он бросает мне ключи и бежит за клиентом. Клиенту лет за сорок, а Вовка взял его за шкирку, тот споткнулся, тогда Вовка его под микитки и просто закинул в машину. Вылетаем на перекресток, газ до пола, куда дальше? Вовка:

— Направо! Налево! Прямо!

Ас! «Ифа» моя прет четко, как заговоренная, как «шестисотый» «мерс». Пока менты соберутся, пока машину найдут, пока бензин… До границы всего двести километров — летим. Впереди поле и какой-то гараж, где трактора, ну, чтоб сеять и пахать. Я с дороги и за дом. Клиент уже успокоился, хотя напрасно: теперь он соучастник. А! Плевать! В России все либо частники, либо участники, либо соучастники. Но у меня только права и доверенность на машину. Паспорт в ментовке. Мне дорога одна — за границу.

Поехали мы другой дорогой. Доехали до русской границы.

— Где паспорт?

— Знаете, паспорт я потерял, только что. Или украли, точно не помню. Я в туалет хочу! Можно?

— Ладно! Проезжайте. В туалет сходишь на Украине.

А рядом на лавочке, возле самой границы, сидит мент и курит. Потом говорит погранцу:

— Постой! Я с ними сам поговорю. Дело есть.

Оставил меня и Вовку, клиента почему-то прогнал:

— Ну, ребята, надо что-то делать.

— А что именно?

— Нам позвонили, чтоб вас задержать.

— Кого — вас?

— Вас! На белой «Ифе».

— Мы что, на красный проехали?

— Если ты хочешь валять дурочку, я тебя сейчас арестую именем Российской Федерации, поедешь обратно вплоть до Сибири. А дернешься — расстреляю. Как врага русского народа!

— Сколько?

— Сто баксов.

— Идет!

А тут вдали показались ментовские машины. Дальше все было на бегу, на лету. Я сую менту его сто баксов, он тихо кричит:

— Теперь — газу! Только я получил звонок. Я сделаю вид, что кто-то другой, а кто — не знаю. Рвите когти!

Я по газам и к родной украинской границе. Русские менты долетели до столба, покружились, поматерились и рассеялись. Хохлы нас пропустили как родных.

Приехали мы в Киев. Пошел я к знакомому районному следователю: надо же паспорт выручать. Вдруг меня захотят выдать русским сатрапам. Рассказал ему все, как было, как отцу. Он достал справочник, позвонил в Курск.

— Привет!

— Привет!

— Слушай, козел! Звезды будешь зарабатывать на своих кацапах, а хохлов не трожь, не надо. И всякую лапшу на уши о трех годах тоже не надо.

А я все слышу через динамик. Он там, в Курске, спрашивает:

— А кто со мной говорит?

— С тобой, козел, говорит районный следователь Киева. Фамилии моей тебе знать не надо. И заруби на своем носу: между Украиной и Россией нет юридических соглашений. Нету!

И положил трубку.

— А теперь ты, козел, иди домой, подмой сопли, выспись и сделай вид, что тебе это все приснилось. Но помни, что ты тоже козел и из-за тебя чуть не вышел международный конфликт. А может, тебя все же выдать? Шучу!