Исповедь пофигиста

А ночью в гостинице был конец света с бухим Муромовым заместо черта.

Глава семнадцатая

Я обожаю наблюдать, как вор крадет у вора, бандит убивает бандита. Это надо снимать на пленку и всему бандитскому потомству еще в люльке показывать. Хотя мне тыщу раз раковую печень покажи — курить не брошу. Или брошу? И все же это кайф, когда…

Был как-то заказ из Золотоноши. А что тогда везли? Крышки пластиковые… нет, вру — тушенку. Четырнадцать тонн — под завяз. Поедем на Москву, там на окружной станем жопа к жопе и перегрузим. За тушенку киевский жлоб просил восемь тыщ баксов, но в купонах. Представляете: восемь тыщ баксов в украинских купонах? Хрен вы себе это представите!

Поехали мы на стадион, где менялы. Они, как узнали сколько, обомлели; привезли полный багажник купонов. Андрей сказал:

— Я пересчитывать не буду — так возьму.

А чего считать: если будет «кукла», тем бандитам хана. Они же знают, что фирма наша бандитская, от Рыбки.

Андрюха тоже захотел со мной ехать, я не возражал:

— А что, поехали, покатаемся. Чего там: два спальника, три сидушки.

Я, да Серега-зам, да Паша-бухгалтер, да Андрей. Серега лежал, Паша маг крутил, я баранку вертел, а Андрюха — шеф, чего ему делать?

— Как поедем? — спрашиваю. — Как обычно — по Голодовке?

А Голодовка, Голодная трасса, — Киев—Москва, восемьсот километров, ни одного города.

— Лучше через Тулу, — говорит Андрей, — по карте так ближе.

— Андрей, там холмы, и я этой дорогой никогда не ездил.

— Рыжий, не ори, я лучше знаю!

А мне что? Газ до пола — и в Туле мы в два часа ночи. Там, на окружной — «карман» и КП. Мент проверил документы:

— Вперед!

— А можно мы здесь переночуем?

— Если место есть — ночуй.

— А вы тут будете всю ночь?

— Да, спи спокойно, не дрейфь!

Короче, купили мы два пива «Белый медведь», я шоколадку съел. Легли спать: директор — на второй полке, зам Серега — на нижней, а мы с Пашей — на сидушках. Иерархия, блин!

В три ночи стук в дверь.

Я:

— Кто там?

— Свои.

Я чуть стекло приспустил, а кто-то спрашивает:

— Я не вижу, ты что там, ствол держишь?

— Да нет. Что случилось?

— Да вот заблудились.

— А карта есть?

— Все есть!

Я окно побольше приоткрыл, чтобы это «все» разглядеть, и — бац! — ствол «Калашникова» прямо в лоб. Я — раз! — врубил свет в салоне, весь сон прошел. «Калашник» — чик! — исчез. А я ни черта не вижу. С улицы орут:

— Окно не закрывать, свет не тушить. Свет потушишь — все трупы!

А потом:

— Братан! Ты меня видишь?

— Нет, — говорю, — не вижу.

— Добро! Так, стоянка платная — пятьдесят баксов, жду три минуты.

И ушел. Я смотрю: кого-то уже метелят, кто-то уже под машиной орет. И чувствуется, что нас окружили плотно, а менты исчезли.

Андрюха — раз! — за занавеску. Я шепчу:

— Андрюха, вылазь, давай бабки.

Наскребли тридцать пять баксов и ни цента больше. Я говорю:

— Вот, братан, тридцать пять баксов, о’кей?

Он приказывает:

— Выходи!

А, думаю, черт с ним со всем, и выхожу. И бандитам предлагаю:

— Братуха, давай так. У меня жратва, я ею расплачусь.

— Ты свою жратву жопой жуй!

— Да у меня тушенка!

— А! Тогда пошли.

Кругом же голодуха, как при полном коммунизме.

Я говорю:

— Только у меня там пломба.

— Ерунда. Скажешь, рэкет взял. А кто там у тебя в кабине сидит?

— Директор, зам директора, бухгалтер.

— Тогда полный порядок! Все по закону. Пост сдал — пост принял. Давай!

Подогнали они «девятку» — загружаю полную, шесть ящиков им скинул.

— Все, мужики. Тушенка украинская, говяжья — все дела. Нажретесь — спасибо скажете. А можно я здесь погуляю?

Ну и гуляю вокруг без конвоя. Вижу, мужика бьют. И бандитов, наконец, разглядел. Три новеньких «девятки», человек десять с «Калашниковыми» и пистолетами. Все свеженькое, тульское.

Передо мной «КРАЗ». Вывели мужика, бросили на борт, а он орет: «КРАЗ» его, частный, дизельный, новый, возил в Москву зубопротезный кабинет, осталось пятьдесят баксов на солярку.

Отметелили его, поставили в сторонку. Слышу: «калашник» заряжается. Один из этих хренов подошел и начал движок бомбить в упор. Крышка капота отлетела, он через радиатор бьет по блоку, но так, чтоб соляру не задеть.

А мужик, хозяин, к будке приварил швеллера, чтоб сбоку никто не подъехал. И пуля — цоб! — по швеллеру и меня по ноге — кожу содрала.

Они сели по машинам и уехали. И началось: все осмелели, руками машут. Вылазит один пионер, вез помидоры:

— Такие козлы! Я военный, у меня ствол есть! Если снова придут, поубиваю!

Я говорю:

— Если они вернутся, ты первый убежишь.

А мои бандиты поворчали немного, посетовали на бандитские порядки на дорогах и приказали гнать дальше. Они-то свое у других отнимут.

Глава восемнадцатая

О своих рейсах я могу базарить круглосуточно, причем без всяких предисловий, а просто так: ехали мы из Белоруссии…

Ехали мы из Белоруссии, кофе везли на Киев. Втроем. Останавливает нас таможня:

— А сколько у вас седоков?

— Двое.

А я обычно в таких случаях ложусь и бушлатом прикрываюсь. Так он, гад, под бушлат залез. Я ему:

— Здрасте!

Он тоже:

— Здрасте! Это кто?

Вовка отвечает:

— Клиент.

— В машине два кресла, вас трое. Что будем делать?

А я как раз вспомнил случай в школе, когда мы на практику в село собирались и учитель нас инструктировал:

— На практику поедете по двое. По двое! Это не по трое и не по четверо. А по двое! Вот, например: ты и ты или ты и ты. А может, ты с ним не желаешь ехать. Тогда — ты и ты или наоборот…

И так — полчаса. Сложная это штука: на первый-второй рассчитайсь!

А мент все дико упрощает: что будем делать?

Вовка просит:

— Давайте чем-то обойдемся.

А я свое говорю:

— Ну, командир, давай договоримся, не в первый раз ездим через тебя.

— А договор есть?

— Нет. На фирме забыли. Но сейчас кофе везем, завтра за спиртным поедем. Светилась же машина. Чего тебе привезти? Мы все жрать хотим. Что у тебя, жены нет? Вон — кольцо на пальце, значит, и ребенок, в натуре. Ну куда ты этот штраф засунешь? Старшой тебя похвалит? Звезду через пару лет получишь или не получишь — один черт. За нас, за фуфло такое, звезду не влепят, а договоримся — бабки тебе живые. Я работаю — я ворую, ты тоже воруешь, значит, работаешь. У нас страна воровская и жизнь воровская — иначе нельзя.

Я все это очень быстро сказал. Кто же такое долго слушать будет?

Он надулся всерьез:

— Ну у вас и разговоры… Слышь, Толик, может, застрелить его для порядку? Давай тебе сейчас пулю выпишу, распишу на двоих.

А Толик его сидит в будке, порнушку по видику смотрит. Холодина кругом. Видик замерз, тормозит — Толику не до нас.

— Не ори, отстань! Тут фильм такой, досмотреть надо.

Вовка был моим напарником, после него был сынок одного моего знакомого — прирожденный водила: мог ехать и спать на автопилоте! Вовка тоже хорош, но как-то поехали с ним за кожей на Одессу — очутились в кукурузном поле; больше Вовка никогда ночью не ехал.

А тот, прирожденный, едет, глаза прикрыты.

— Дима, Дим! — ноль.

Но чуть что — он сразу по тормозам, он даже обгонять мог спя. Я его взял в восемнадцать лет: он только-только на права сдал.

Таможня у нас везде знакомая.

— А, это ты!

— Я.

— Куда?

— На Москву.

— Проезжай!

Фуфляндия!

Сидим, едем с Вовкой в Полтаву за обувью. Клиент, зараза, заснул, ноги вытянул и сорвал трубку системы охлаждения. Смотрю, пар пошел…

— Вова, тормози!

Клиент проснулся, глядит, а у него ноги парят.

— Горим! — визжит.

Спрыгнул с фуры и убег в лес. Я свет включаю: пар — ни черта не видно. А где зимой воды набрать? Блин, кошмар!