Окорок единодушия

Доктор Сайдботтом, донмовский викарий, был постоянным собеседником сквайра. Не один десяток тетеревов они скушали вместе, не одну бутылку распили. В тот день, о котором мы говорим, сквайр обедал у викария и, как тогда был обычай, прощаясь после обеда, они условились провести вечер вместе в «Золотом Окороке», за чашею доброго пунша, который Иона умел варить на славу. Сайдботтом, человек до чрезвычайности тучный, походил на своего собеседника в том отношении, что был любезен с равными, но не походил на сквайра тем, что был горд с низшими. Вместе с ним и сквайром ехал в гостиницу Поль Флитвик, старый, но еще бодрый охотник сквайра.

Х. Пари

Капитан Джоддок наделал много кутерьмы в гостинице. Долго только и слышно было топанье его огромных сапогов, рев его громового голоса; он пел, кричал, любезничал и бранился, все в одно время. Он сломал спинку стула, неосторожно садясь на него; крепкий дубовый стол затрещал, когда он навалился на него локтями. Ни минуты не сидел он покойно. Когда Нелли пошла в подвал искать Френка, Джоддок начал ласкать Пегги, к величайшей досаде Керроти Дика, который наконец уговорил ее отойти прочь. Иона с ужасом смотрел на беспорядок, производимый чудовищным гостем в его заведении, которое славилось благочинностью и тишиною. Он не знал, как избавиться от нахального буяна, от которого ожидал величайших опасностей своему супружескому счастию. Обстоятельства были критические. Иона старался ободриться превозмочь страх, наводимый на него грозным великаном, и собрался с духом, когда Джоддок слишком запросто начал любезничать с Пегги. Иона громко кашлянул, чтоб обратить на себя внимание Джоддока и придать более звучности собственному голосу. Великан, передразнил его, крякнув, как пушка, и, подошедши к смутившемуся хозяину, дружески хлопнул его по плечу, так что Иона пошатнулся.

— Ну, что скажете хорошенького, милый хозяин? — сказал он.

— Я… — нерешительно начал Иона, потирая плечо, — я… извините… должен доложить вам, капитан, что не могу допустить таких поступков в моем заведении. «Золотой Окорок» отличается строгим порядком и приличием. Прислуга соблюдает все правила, хозяева соблюдают все правила, и гостей всегда просят соблюдать все правила. Иначе они не могут оставаться в «Золотом Окороке». — «Ну, хорошо же я его задел!» подумал он про себя.

Джоддок разразился неистовым хохотом.

— Смотри, какой щепетильный! Так вы прогоняете за то, если сделаешь глазки служанке? Да этак никто не пойдет в ваш трактир. Да вы, должно быть, совсем присвоили эту девочку себе… Ну, ну, нечего скромничать: жены вашей тут нет. Кстати, где же Джильберт? Верно, в своей комнате. Надо и мне посмотреть, какую вы мне отвели. Попросите вашу супругу проводить меня.

— Я сам провожу вас, — поспешно сказал Иона, то есть, если вы непременно хотите ночевать здесь. Да, погодите — какая жалость! но что ж делать! я не могу дать вам комнаты.

— Не можете? Дадите, вздор! — проревел гигант. — Я проживу у вас неделю, месяц, целый год, а если захочу, целый век. Я ваш вечный жилец.

«Вишь, куда хватил!» — подумал Иона. — Но как же быть? — прибавил он громко, — в целом доме нет ни одной свободной комнаты. Сэр Джильберт взял последнюю.

— Так я усну здесь, у камина, на лавке. Я остаюсь здесь — и толковать нечего. Трудновато вам будет сжить меня с рук, хозяин. Да я и не верю вам ни в одном слове. Нелли сказала, что устроит меня отлично, тепло и приютно.

— Нелли — как вам угодно называть мою жену, хотя это слишком фамильярно с вашей стороны — совершенно ошиблась. «Ужели мне на роду написано не получать окорока? — подумал он про себя: — что за несчастная судьба!»

— Хорошо, посмотрим, когда она придет сюда, чья правда, — сказал Джоддок, — а пока, на всякий случай, разведу побольше огонь в камине.

И он кинул в камин несколько полен. Иона не смел противоречить, чтоб самому не полететь вслед за ними.

— Ну, хозяин, чего же вы мне дадите поужинать? Вероятно, у вас водятся хорошие штуки, особенно теперь, к Рождеству. Холодной дичи, холодной индюшки, холодного пирога — этого, знаю, вам не занимать стать. Но мне бы хотелось тоже перехватить чего-нибудь горяченького — понимаете?

— Понимаю, — отвечал Иона, — но мне очень жаль…

— Без извинений, — прервал Джоддок, насупив брови, — я не жалую извинении, господин хозяин. У меня будет ужин, и за ужином будет горячее кушанье — прошу заметить — и не дрянь какая-нибудь, а пара диких уток, отлично зажаренных: я знаю, они лежат у вас в кладовой, знаю, кто подарил их: Нелли мне все сказала.

«Провалиться бы вам с ней обоим, — подумал Иона: — пропадет мой окорок!»

— Я слышал также, что у вас отличный эль, да и вина хорошие: надо мне отведать и их. Вы видите, у нас время шло не даром, пока мы говорили с Нелли. Скоро я узнаю и остальные ваши секреты. Узнал я также — но это не секрет — что вы хотите получить донмовскую награду за согласие и любовь — окорок. Правда? ха, ха, ха!

— Совершенная правда, — отвечал Иона, собирая последние искры своего угасающего мужества и смотря в глаза наглому гиганту, — не только хочу получить, но и получу. Что вы на это скажете?

— Ничего не скажу, — произнес он, заливаясь хохотом. — Если вы с Нелли хотите присягать, что жили в любви и согласии, это ваше дело, а не мое.

— Конечно, не ваше, и мы не спросимся вас в этом случае.

— Ну, это еще увидим. Я хвалю вашу отважность. Но хотите ли держать пари, что не получите награды?

— Держать пари? Я не охотник держать пари.

— Но если вы уверены, что выиграете, так это выгодно вам. Держу десять тысяч фунтов против пятидесяти: вам не дадут награды.

— Слишком большим капиталом рискуете, — с удивлением отвечал Иона. «Десять тысяч фунтов! Это было бы приятнее самой награды, — подумал он, — поймаю его на слове; но он не заплатит: эти хвастуны никогда не платят денег; однако попробуем». — Хорошо, капитан, держу пари.

— Прекрасно, хозяин; но я у вас требую еще одного условия, чтоб уравнять заклад. Вы будете мне давать по гинее в неделю до решения спора. Не то, чтоб мне нужны были ваши деньги; я отдам их в богадельню; но таков мой каприз. Согласны?

«Убыток будет невелик, — подумал Иона, — до решения остается три дня».

— Хорошо капитан, — сказал он.

— Так по рукам! — крикнул Джоддок, хлопая его по руке, — итак, давайте деньги.

— Какие деньги?

— Гинею. Вы должны платить вперед.

— Нет, я не намерен, — отвечал озадаченный хозяин. — Но так и быть, вот вам гинея, — прибавил он, вынимая туго набитый кошелек, на который жадно устремил глаза гигант. — Какое ж обеспечение представите вы мне в уплату десяти тысяч фунтов?

— Какое обеспечение? — сказал Джоддок с видом оскорбленного достоинства. — Мое слово, сэр; разве его не довольно?

— Но мне казалось бы не излишним письменное обязательство.

— Терпеть не могу письменных кляуз! и не заикайтесь об этом. Мое слово лучше всякого обязательства. Капитан Джоддок никогда еще не изменял и не изменит своему слову. Проиграю — отдаю десять тысяч; выиграю — получаю пятьдесят фунтов. Сказано — решено. Запишите себе на память, пока я схожу на кухню, удостовериться собственными глазами относительно ужина. Я старый служака, привык ходить на фуражировку.

Сказав это, он застучал своими огромными сапогами и отправился на кухню.

«Во всяком случае, дело для меня выгодное, — подумал Иона, глядя ему вслед, — если не заплатит, принужден будет убираться отсюда, я буду покоен; все-таки выгода. Жаль только, что пропала моя гинея».

Толстая кухарка делала яичницу с ветчиною, когда появился на кухне великан. Его волчий аппетит разгорелся при виде лакомого блюда и он готов был завладеть сковородою; но предусмотрительная кухарка, не теряя присутствия духа, погрозила ему ухватом, и внезапно усмирившись, герой отправился из кухни осматривать кладовую, где скоро отыскал диких уток и много других, понравившихся ему вещей. Он оттащил все это к кухарке, прося ее приготовить как можно скорее хороший ужин; потом возвратился в общую залу, полюбезничав на дороге с Пегги, которую отправил наблюдать за исполнением своих распоряжений.