Искра (ЛП)

— Езжу на лошади, — сказала она. — Что ТЫ здесь делаешь?

— Бегаю, — сказал он так, будто это было очевидно, хотя именно так это и было. Его глаза пробежались по ее фигуре, и в этот момент ей очень хотелось, чтобы ее брюки наездницы не были столь обтягивающие.

— Я полагаю, я должен радоваться, что ты была не за рулем.

— Заткнись. — И тут она поняла, что он сказал. — Подожди. Ты где-то тут живешь?

Он поднял одно плечо и огляделся вокруг, хотя они были окружены деревьями, так что она понятия не имела, что он ищет.

— Нет. Я пробежал немного. — Он вытащил iPod из кармана своей толстовки и посмотрел на него. — Километров шесть примерно.

Лэйни моргнула.

— Ты бежал. Шесть. Километров?

— Да. Я не предполагал, что моя утренняя пробежка может накрыться к черту, но, возможно, это просто такая неделька.

Его голос был достаточно резким, она кожей чувствовала его раздражение. Но было похоже, что оно направлено не на нее. Он реагировал так, как реагировала бы ее лошадь — лягалась бы, если бы ей было больно. Лэйни нахмурилась, боясь затронуть больную тему, но так же боясь и не затронуть ее.

Она уже открыла рот, чтобы сказать, но слова застряли в горле, когда она увидела выражение его лица. Жесткий взгляд, упрямый подбородок. Руки в карманах, но выглядел он вовсе не расслабленным. Он выглядел так, будто старался сдержаться и никого не ударить.

Лэйни выдохнула. Она разгладила свою куртку по бокам.

— Мне надо идти. Поймать мою лошадь.

— Далеко?

— Что? — Она подняла брови. — О, она, наверное, ускакала обратно в конюшню. Около километра, я полагаю. Тропа петляет. Я просто не хочу, чтобы кто-то нашел ее и позвонил моему отцу. Если они узнают, что я была здесь одна…

Ее голос снова дрогнул. Габриэль просто смотрел на нее с тем необъяснимым выражением лица, потому Лэйни развернулась и пошла, сказав через плечо:

— Эй, я, правда, сожалею, что налетела на тебя. Ну, увидимся в школе.

Он ничего не ответил. Она слышала, как земля захрустела под кроссовками позади нее, и поняла, что он встал и продолжил свой бег в сторону дома или куда-то еще.

Затем он остановился позади нее, переходя на шаг.

У нее перехватило дыхание.

— Что ты делаешь?

— Ты полагаешь, я собираюсь оставить тебя одну посреди леса? Что, черт возьми, ты думаешь, я за человек?

Она взглянула на него. На его лице была полоска грязи, и ей потребовалось все ее самообладание, чтобы не потянуться и не убрать ее.

Она представила, каково это — почувствовать тепло его щеки?

Она сглотнула.

— Понятия не имею.

Габриэль фыркнул.

— Не думаю, что это правда.

Она ссутулилась и ощутила, как напряглись мышцы. Вести разговоры с ним было похоже на прогулку по минному полю. Она кусала губы и пыталась сконцентрироваться на том, чтобы держать рот закрытым.

Но через минуту она сказала.

— Я должна была заметить тебя.

В голосе была осторожность. Она не смотрела на него, опасаясь натолкнуться на очередную мину, готовую взорваться.

— У меня слишком громко играла музыка, — сказал он. — Я обычно не делаю так, когда бегаю, это отличный способ угодить под машину. Я даже не заметил, когда сошел с основной тропинки. Я просто... — Он заколебался.

Лэйни задержала дыхание. Ее отец однажды рассказывал ей, что лучший способ узнать правду — быть терпеливым слушателем и просто дождаться, когда тебе ее расскажут. «Все любят болтать», — сказал он тогда. «Фишка в том, чтобы позволить им говорить как можно дольше».

Габриэль оглянулся, издав разочарованный звук.

— Ты когда-нибудь делала что-то, чтобы выгнать прочь все мысли из головы?

Лэйни кивнула. Это она понимала.

— Так ты пробежал шесть километров?

Он пожал плечами и уставился на деревья, что окружали их.

— Мне надо было свалить из дома.

Слова вертелись на языке, и она практически видела рабочего, выбрасывающего предупредительный флаг у нее на пути. Действуй осторожно.

Она начала с безопасного.

— Я удивлена, что ты не бережешь всю эту энергию для тренировок. Они же после школы, верно?

Он покачал головой.

— Не для меня. Ты была права. Андерсон догадалась.

Лэйни остановилась как вкопанная.

— Что ты имеешь в виду, о чем догадалась?

Боже, если ее отец узнает, что она исправляла контрольную для одного парня, особенно для того сомнительного типа, он отправит ее в специальный интернат для девушек еще до того, как она сможет объяснить хоть что-то.

Да и какое объяснение она могла бы дать? Извини, папочка. Он был такой знойный.

— Не про тебя. — Его голос был ровный. — Она просто поняла, что я мухлевал.

— Так тебя исключили из команды? Ты отчислен? Да?

— Полторы недели. Она дала мне полторы недели, чтобы идеально выполнить домашнее задание и сдать тест по теме. После этого я могу тренироваться с командой. Если я сдам.

Она уставилась на него.

— Но это же отлично! Ты можешь просто выполнить работу и…

— Это не отлично. — Его голос стал ледяным. — Я даже не могу сделать чертово домашнее задание. Я не сдам тест.

— Но я все еще могу помочь тебе.

Он потянул руку и остановил ее.

— Да? Почему?

Ее дыхание сбилось, воздух метался по ее легким.

— Потому что, потому…

В его взгляде читалась ожесточение.

— Что, тебе хочется сделать очередную отметку в списке добрых дел? Помощь охреневшим учащимся в сдаче теста по математике? Почему тебе просто не наплевать, а, Лэйни?

Она дернулась назад. Его грудь быстро вздымалась и опускалась, и у нее было подозрение, что если она положит ладонь на его толстовку, она почувствует, что его сердце бьется также быстро, как и ее. Солнечный свет уже разливался между деревьями, и капелька пота поползла у нее по шее.

Внезапно он отвернулся и, глубоко выдохнув, провел рукой по волосам, откинув их назад.

— Извини. Дело не в тебе.

Лэйни хотелось положить руку на его плечо, но она не была уверена, как он на это отреагирует. Что он сказал? Мне надо было свалить из дома?

Ее голос по-прежнему был осторожный.

— Так твои родители были в бешенстве?

— Нет, — его руки обессилели, и он снова засунул их в карманы. Ему нужен был мобильник или что-то еще, чтобы она могла видеть, что он крутит что-то в руках. Он продолжил идти, ничего не говоря, и она поторопилась следом.

— Мои родители погибли, когда мне было двенадцать, — сказал он.

— Извини, — прошептала она.

— Моему старшему брату двадцать один, и он оформил опеку.

Она понятия не имела, что ответить.

Он мельком взглянул на нее.

— Это было пять лет назад, — сказал он спокойно. — Я справился с этим.

Она не могла поверить.

— Так значит, твой старший брат взбешен?

— Он будет взбешен, если узнает. Вчера мы крупно повздорили… по другому поводу.

У нее были ссоры с Саймоном, но ей казалось, что Габриэль не тот тип, который спорит с применением слов, слез и угроз рассказать родителям.

— Нет желания подливать масла в огонь, да?

— Типа того, да.

— Так Ник поможет тебе?

Габриэль заколебался.

— Не думаю, что это случится. — Еще пауза. — Мы с Ником не разговариваем.

Боже, какая боль была в этих словах. Она видела только отдельные кусочки в этой истории, как будто она читала в книжке только первые предложения в каждой главе. Произошло что-то значительное, и она просто не могла собрать эти кусочки вместе.

Он был временно исключен из команды, из спорта, который он обожал, даже Саймон практически молился на Габриэля и его спортивные способности. Он поссорился со своим братом-близнецом, а они, должно быть, были очень близки, так как раньше они незаметно сменяли друг друга, втайне от студентов и преподавателей.

И потом он искал ее в библиотеке. Он хотел поговорить с ней наедине. Он извинился, и она понимала, чего ему это стоило. Он видел ее насквозь, несмотря на всю ее защиту, и оставил совершенно очаровательную запись в ее тетрадке.