Истории «Кэтти Джей»

По выбритому черепу муртианина ползли струйки пота. Уже давно наступила ночь, но благодаря двигателю в отсеке царила жара. Неподалеку раздавалось смачное чавканье — где-то вне пределов видимости Слаг пожирал очередную крысу.

Сило испытывал крайнее возбуждение. Его разум упорно не желал смириться с любым покоем. Он пытался отвлечься, но оказалось, что ему нечего делать.

А если заглянуть в трюм и залатать пулевые пробоины, которые получила Бесс? Но Крейк как одержимый занимался демонизмом и, конечно, не обрадовался бы тому, что его отвлекают. Ведь он искал способ помочь капитану. Бесс получила лишь пару-тройку небольших пулевых пробоин, которые вполне могут подождать. Кроме того, ясно, что это просто работа ради работы, а значит, и отчаяние не за горами.

Сило спрятал инструменты и поплелся прочь из машинного отделения. Перед его глазами, как наяву, застыл мертвый Фэл. Теперь Эхри ненавидела его, Сило. Она считала, что в смерти ее мужа виноват только он. Наверное, она когда-нибудь изменит свое мнение. Правда, Сило к тому времени будет далеко и не сможет узнать о прощении.

А как насчет Аккада? Прежде он был его другом? Что они сделали с ним? Отправили в «крольчатник» вместе Баббадом и остальными союзниками? А как сложилась судьба его жены Менлил и их детей? Нет, Эхри ни за что не проявит такую жестокость.

Сило ни о чем ее не спросил. Не осмелился. А теперь — поздно.

Вход в машинный отсек находился в самом конце главного коридора «Кэтти Джей», служившего своеобразным хребтом корабля. Справа располагался лазарет. Дверь оказалась открыта. Джез лежала на операционном столе. Рядом, положив ноги на стул, сидел Малвери. Он без интереса листал газету и прихлебывал из кружки.

— Как она? — спросил Сило.

— Все так же, — буркнул доктор.

— Не будешь возражать, если я побуду с ней?

Малвери поднялся.

— А ты можешь? Жду не дождусь, когда же найдется кто-нибудь, кто согласится приглядеть за ней. В сортир хочется — сил нет. Не встану с унитаза, пока не заполню его до краев. — Он свернул газету и, насвистывая, зашагал в носовую часть «Кэтти Джей».

Сило задвинул дверь и опустился в кресло. Джез была совершенно неподвижной. Малвери смыл кровь с ее лица, волос и рук, но на одежде оставалась толстая запекшаяся корка. Ничего в ее облике не говорило о том, что она жива. Надо надеяться, что все будет в порядке.

Но разве когда-нибудь бывало иначе?

Здесь тоже раздавался шум двигателей. Внизу раскинулась пустыня. Они летели неведомо куда по курсу, проложенному йортским путешественником. Завтра они достигнут цели и вернут треклятую реликвию.

А если не получится?

— Джез, я запутался, — произнес бортинженер вслух и сам себе удивился. Каждое слово отражалось от голых стен лазарета сильным звенящим эхом.

Он посмотрел на Джез. Она не шевелилась. Выждав несколько секунд, он вздохнул, успокоился и снова заговорил:

— Когда-то у меня не имелось ни выбора, ни вопросов. Я родился рабом. В конце концов я сбежал, но все было так же четко и ясно, как раньше. Черное и белое, мы и они. И я без остановки тратил огромный запас ненависти.

Он повел плечами, будто разминался, а затем выудил из карман брюк кисет.

— Все как-то усложнилось, — сообщил он.

Сило принялся делать самокрутку. Он наслаждался умиротворяющим ритмом распределения сухой травы и свертывания бумаги. Пока его пальцы трудились, мысли муртианина отправились в свободный полет. Он чиркнул спичкой, затянулся, откинулся на спинку кресла и стал ждать, когда ему на язык придут нужные слова. Он никуда не торопился, как и Джез.

— Когда я вернулся к своему народу… — начал он после продолжительной паузы, — мне казалось, что все опять встало на свои места. Будто минувших девяти лет вовсе не было, а я победил, а не потерпел поражение, выступив против Аккада. Мир вроде бы вращался без всяких перебоев. — Он сильно затянулся и спустя миг заполнил лазарет едким запахом. — Но, Джез, я уже не тот молодой человек. Я постарел и ощутил свои потери. И быть со своими, чтобы убивать даков… Мне этого не надо. Если бы я остался, они втянули бы меня обратно в свою жизнь. Твой народ тоже тянет тебя к себе. Хочешь ты того или нет.

Сило осмотрел самокрутку. Он курил такие с момента освобождения. Он считал, что это одна из тех вещей, которые присущи свободному человеку.

— И я решил — пусть другие делают выбор. Но ошибся. Вдруг завтра наш капитан умрет, а мы разбредемся в разные стороны?

Он покачал головой.

— Сдается мне, что никто и никогда не может стать тем, кем был, — подытожил он. — Но молчать я больше не буду.

Он затянулся еще раз, набрав полную грудь дыма. Сило удерживал его в себе, пока не начало жечь легкие, и лишь тогда приоткрыл губы, выпустив клубы наружу.

Джез сохраняла неподвижность. Очнется ли она, вообще?

— Джез, где ты? — негромко спросил он. — Куда ты ушла?

Перед лицом Джез мелькали снежинки, гонимые ледяным ветром. Пряди распущенных волос хлестали ее по щекам. Она сверху вниз глядела на свое собственное мертвое тело.

Йортское пограничье. Жалкий поселок, где она столкнулась с манами. Из серых туч сеялись белые хлопья.

Ее тело лежало на боку, свернутое калачикам, как младенец в материнской утробе. Снег уже заносил ее труп.

Бывала ли она здесь? Увы, воспоминания слились в расплывчатое пятно.

По своим собственным следам она отправилась в поселок. Между домами с крышами-куполами она заметила убитых. Повсюду торчали окоченевшие кисти рук и проглядывали посиневшие лица. Однако основные следы побоища уже спрятались под белым покровом.

Она отыскала главную улицу. Из глубокого сугроба виднелся угол кабины трактора-снегохода, занесенного метелью. Джез смутно припоминала разбитые стекла и разбрызгавшуюся кровь на этом участке. Но теперь улица была безлюдна. Безмолвие нарушал лишь неустанный свист ветра.

В небе парил дредноут. С его бортов свешивались канаты и цепи, соединявшие корабль с землей. Они негромко позвякивали. Джез с любопытством уставилась на корабль, пробегая взглядом вдоль утыканных шипами планширов и грязного стального киля.

Она ждала. И вскоре услышала: протяжный нарастающий звук, вой и визг стаи. Они были над ней. Она знала, что они на дредноуте. Но они не взывали к ней. Вместо этого они сетовали и жаловались друг дружке. Их голоса будили в ней желание соединиться с ними и окунуться в жестокую первобытную охоту. Стать их сестрой, укутаться в тепло их сообщества. Она постоянно пребывала посередине. Полуман, получеловек. Она постоянно испытывала горечь собственного одиночества.

К ее плечу прикоснулась чья-то рука, и Джез обернулась. За ее спиной стоял одетый в меха тот, кого она не рассчитывала встретить вновь. Он был с ней в день нашествия манов и хотел спасти ее, когда у нее самой не хватило смелости. И он убил схватившего ее мана.

Капюшон его шубы оказался отброшен на спину. Маска, защищавшая лицо от холода, висела на перекинутой через шею ленте. Открытое честное лицо обрамляли густые черные волосы.

Рисс.

Она порывисто обняла его, изумившись своему порыву. Он являлся последним человеческим существом, которое она видела перед смертью. Рисс очутился здесь, что, несомненно, очень важно.

Его руки сомкнулись вокруг нее с благоговением и трепетом, но потом прижали ее крепче. В его прикосновении чувствовалось вожделение. Пилот всегда испытывал к ней пылкие чувства, а она не могла ответить ему взаимностью.

— Я думала, ты умер, — произнесла она.

— Не более чем ты.

Она разжала объятия.

— Он захватили тебя?

— Да.

— Каким образом?

— Ты убежала в снега. Я решил следовать за тобой. Но я остался один, а на меня наткнулись двое. Мне никто не мог помочь. — Он улыбнулся. — Теперь я этому рад.

Джез всмотрелась в него. Он походил на того, прежнего Рисса: солидный, надежный, беспредельно нормальный.

— Ну и как? — поинтересовалась она.