Страница 89 из 98
В радикальных оппозиционных организациях всегда было полно людей, не очень здоровых на голову. Тем более что таких куда проще подтолкнуть на какую-нибудь «акцию протеста». Да и сама обстановка в диссидентской среде не способствовала укреплению душевного здоровья. Если там культивировался страх перед КГБ, то неудивительно, что кто-нибудь счел агентом «органов» соседского кота. (Реальный случай.)
Однако в 70-е годы у диссидентов появился новый стимул.
С начала 70-х годов одну категорию советских людей стали выпускать за границу. Речь идет о евреях, получивших возможность выехать в Израиль. Сделать это было непросто. Разрешения на выезд давались неохотно, оформлялись муторно. При этом они были обставлены рядом условий. Так, отъезжающий должен был оплатить полученное им высшее образование, а если платил алименты, то выплатить их полностью. Далеко не у всех были на это деньги. Правда, деньги могло дать Еврейское агентство для Израиля, более известное как «Сохнут» – официальная организация этого государства, занимающаяся вопросами репатриации. Точнее – деньги давали богатые евреи под гарантии «Сохнут». Но выделяла эта структура деньги далеко не всем.
Дело в том, что «Сохнут», понятное дело, был заинтересован в том, чтобы люди ехали именно в Израиль. А ведь ни для кого не являлось секретом, что очень многие из тех, кто мечтал «свалить за бугор», не стремились именно на Землю Обетованную. В 70-е годы положение Израиля было куда сложнее, чем теперь. Над ним и сейчас-то висит угроза войны, а тогда ситуация была гораздо серьезнее. Не говоря уже о постоянных терактах или о том, что тем, кто помоложе, стопроцентно светила служба в армии. В Израиле не «закосишь», там с этим делом сурово. Так что многие стремились, вырвавшись за «железный занавес», изменить маршрут следования. Например, такой случай. Один персонаж долго обхаживал деятелей из «Сохнут», однако те сильно сомневались, что он поедет в Израиль. Чем он только не клялся… Поверили. В итоге товарищ, оказавшись в Риме (при СССР прямых авиарейсов с Израилем не было), собрал пресс-конференцию, в которой заявил: в мире есть два фашистских государства – Советский Союз и Израиль, из первого он вырвался, а во второе не поедет никогда и ни за что…
Так вот, самые хитрые пытались заранее найти возможность отбыть прямо в Европу или США. Одним из этих путей был статус политического беженца. Некоторым удавалось заработать его, так сказать, на пустом месте. Но другие стали себе этот статус создавать. Как тогда шутили, на приеме в американском посольстве пятнадцать суток за пьяную драку в ресторане вырастали до пяти лет колымских лагерей. А кое-кто начал диссидентствовать. Схема была простой – надо было «засветиться» в «борьбе за права человека», «попасть под раздачу» от КГБ. На Западе поднимался шум в защиту очередной «жертвы тоталитаризма», а потом уже можно было спокойно выезжать. Главное тут было не переборщить. Ведь можно было отделаться недельной отсидкой во внутренней тюрьме на Лубянке (Литейном), где жизнь была не такая уж плохая, а можно было и отправиться на зону на куда более длительный срок.
Лучше всего было в этом деле людям, причастным к творческой среде. В ней вообще-то всегда и везде полно людей с огромными амбициями, полагающими, что их не оценили. Что уж говорить об СССР с его жесткой идеологической цензурой! Разумеется, множество таких персонажей полагало, что это их «при коммуняках» зажимают, а вот на Западе-то они себя покажут… Заметим, что подавляющее большинство не показало себя никак.
Вот эти люди и стали действовать. Благо советская идеологическая машина была уже полностью неработоспособной. А потому – дубовой и чрезвычайно предсказуемой. Так что «игра на вылет» шла по двум отработанным вариантам одного и того же сценария.
Первый вариант – «солженицынский». Требовалось переправить рукопись какого-либо произведения на Запад и суметь там ее опубликовать. Разумеется, писать надо было не о любви, а о политике. Да только вот беда – это было не очень просто. Слишком много стало умных, кто косил глазом на Запад.
Второй вариант заключался в том, чтобы пустить ту же самую рукопись в самиздат. Надо сказать, что о самиздате создано множество мифов, его называют чуть не «параллельной литературой». На самом деле подавляющее количество произведений, особенно никому не известных авторов, не расходилось дальше нескольких копий. В чем суть самизадата? К какому-то человеку попадалось то или иное нелегально ходящее произведение, он, если видел в этом смысл, по собственной воле садился за пишущую машинку, клавиатуру ЭВМ, или устанавливал штатив для фотокопирования – и начинал это произведение размножать. А если никому это делать не хотелось? Значит, путь в самиздате глох на первом этапе…
Но для «игры на вылет» это было и неважно. Не составляло особого труда, чтобы произведение оказалось в руках КГБ. Имелись ведь люди, которые с помощью сотрудничества с «органами» пытались сделать себе карьеру. И многие из них – совсем не умные. Эти персонажи бегали по периферии диссидентской среды и всех спрашивали: а не ли у вас почитать чего-нибудь эдакого? Вот им и вручали… В конце концов, не удалось с первой попытки – можно попробовать и второй раз, и третий. В итоге «органы» шли навстречу. О прогнозируемой реакции властей было уже сказано.
Причем «литературный» вариант был проще тем, что тут не требовалась даже суточная отсидка в «подвалах кровавой гэбни». Если человек был членом какого-нибудь творческого союза – его оттуда вышибали, увольняли с работы и так далее… А потом – уже по знакомому сценарию.
Но вот эмигрант оказывался на вожделенном Западе. А дальше-то что? Шумиха в СМИ, как известно, быстро утихает. И тут выяснялось, что на Западе надо работать… А ведь квалифицированные рабочие, которые всюду нужны, в эмиграцию как-то не очень и ехали. Такси водить не всем хотелось. Особенный облом ждал именно «творческих личностей». Успех Солженицына, Бродского и Довлатова был исключением. Кстати, Иосиф Бродский ответил «черной неблагодарностью» на заботу «славистов из Лэнгли». Пробили ему Нобелевскую премию, пропиарили по высшему разряду, а он… Поэт не только не делал никаких политических заявлений, он и в интервью всячески уклонялся от «диссидентских тем». Вот что он, к примеру, сказал американскому журналисту о своей ссылке:
«Вы знаете, я думаю, это даже пошло мне на пользу, потому что те два года, которые я провел в деревне, – самое лучшее время моей жизни. Я работал тогда больше, чем когда бы то ни было. Днем мне приходилось выполнять физическую работу, но поскольку это был труд в сельском хозяйстве, а не работа на заводе, существовало много периодов отдыха, когда делать нам было нечего».
В течение всей своей жизни он не пытался делать из своей ссылки трагедию и всячески избегал спекуляций на эту тему.
А ведь сколько людей истошно кричали о куда меньших репрессиях… Так мне довелось слышать одного кадра по радио «Свобода», который долго и обстоятельно рассказывал, как его вызывали для беседы в КГБ. Ничего ему там не сделали, только пальчиком погрозили. Однако надрыв был такой, будто он повествовал о своем пребывании в Бухенвальде…
А что было делать остальным? Писать то, что будут печатать русскоязычные издательства, в которых сидели ребята из НТС. О чем писать? Правильно – об ужасах советского строя. При том что далеко не все имели не только тюремный, но вообще какой-то жизненный опыт, кроме ресторана ЦДЛ. Но ведь можно красочно расписывать тотальную слежку КГБ, агенты которого сидят чуть ли не под кроватью, ну, а заодно озвучивать все слышанные при жизни слухи и сплетни, выдавая их за стопроцентную правду.
Но литературным трудом жить на Западе непросто. Впрочем, работа имелась – на уже неоднократно упоминаемых «вражьих голосах». А там, разумеется – озвучивать «генеральную линию». Ведь данные радиостанции занимались идеологической войной. А на войне выполняют приказы командования. Так что о политической послевоенной эмиграции как о самостоятельной политической силе даже говорить смешно.