Страница 21 из 103
Но Отто Юльевич шел дальше. Одним из способов развития промышленности он видел привлечение иностранного капитала. Он считал:
«Русская промышленность выиграет не только от притока денег, но и от более опытной, искусной и смелой иностранной предприимчивости. Кроме того, зарубежные капиталисты будут заинтересованы в судьбе своих инвестиций в периоды политических осложнений в России».
Знакомые идеи? К нам потекут инвестиции, иностранцы построят заводы, создадут рабочие места…
Здесь Витте был радикален. Он открыл зеленый свет, в том числе и иностранному банковскому капиталу. Капитал этот был в значительной степени еврейский – именно поэтому Витте проходит как «агент жидомасонов».
И ведь результат и в самом деле вышел интересный…
В 1910 году иностранные банки в металлургии владели 88 % акций, 67 % из этой доли принадлежало парижскому консорциуму из трех банков, а на все банки с участием русского капитала приходилось 18 % акций. В паровозостроении 100 % акций находилось в собственности двух банковских групп – парижской и немецкой. В судостроении 96 % капитала принадлежало банкам, в том числе 11 % – парижским. В нефтяной промышленности 80 %) капитала было в собственности у групп «Ойл», «Шелл» и «Нобель». В руках этих корпораций было 60 % всей добычи нефти в России и 3/4 ее торговли.
Выдержка из письма фондовых маклеров Парижа В. Вернейля В. Н. Коковцову от 13.12.1906: «Я предполагаю образовать здесь, с помощью друзей, разделяющих мой образ мыслей, мощную финансовую группу, которая была бы готова изучить существующие уже в России коммерческие и промышленные предприятия, способные, с помощью французских капиталов, к широкому развитию… Само собой разумеется, речь идет только о предприятиях вполне солидных, на полном ходу и предоставляемых французской публике по ценам, которые позволяли бы широко вознаграждать капиталы, которые ими заинтересуются».
Из рапорта прокурора Харьковской судебной палаты на имя министра юстиции от 10 мая 1914 г., № 3942:
«В дополнение к рапорту от 25 апреля с. г. за № 3470 имею честь донести вашему высокопревосходительству, что в настоящее время продолжается осмотр документов, отобранных в правлении и харьковском отделении общества “Продуголь”, причем выясняется, между прочим, что это общество, являясь распорядительным органом синдиката каменноугольных предприятий Донецкого бассейна, находится в полном подчинении особой заграничной организации названных предприятий – парижскому комитету».
Так дело шло и после ухода Витте с политической сцены. В номере «Петербургских ведомостей» за 2 января 1910 года описывается новогодний прием Николая II, на который были приглашены богатейшие люди России. Там приведен список из двадцати человек, где промышленные магнаты перечислены по размеру богатства. Российских граждан в этом списке… трое! Путилов (№ 12), заводчик Менашов (№ 13) и грузинский князь Дато Чиквани (№ 20). А вот первая тройка – Нобель, Ротшильд[23], Зингер… Вы верите в то, что их очень волновало процветание России?
Итак, инвестиции просто рекой текут. Но! Те, кто контролирует банки, контролирует промышленность. А следовательно – государственную политику. Потому что устроить при таком раскладе внеочередной кризис – задача очень простая. Но ведь и российскую экономику западные предприниматели отнюдь не рвались развивать…
Отступление. Тупик индустриализации
Это вопрос серьезный. Крах столыпинской реформы во многом случился потому что развитие промышленности буксовало. Точнее, она развивалась, и даже очень неплохими темпами. Но всё одно – темпы развития катастрофически отставали от необходимых. Хотя бы из-за уже упоминавшегося стремительного роста населения.
Не говоря уже о «технических вызовах» XX века – когда вдруг пришла нужда строить не только паровозы, но ещё и автомобили и самолеты. А потом и танки.
Тут получился заколдованный круг. Промышленность не могла полноценно развиваться из-за отсутствия внутреннего рынка. Грубо говоря, при большом желании можно было наладить выпуск разных товаров. Да вот покупать их было некому. Дело ведь не в том, что в России не умели производить, допустим, сельскохозяйственные машины. Очень даже умели. Только спрос на них был такой ничтожный, что проще было их импортировать. А чтобы расширить рынок, необходимо было развитие промышленности…
Требовалось не поступательное развитие, а мощный рывок. А вот с ним как-то не складывалось.
…Большевики, разрабатывая свой план индустриализации, хорошо понимали: она невозможна без электрификации страны. Поясню: в начале века подавляющее количество станков на предприятиях работало от паровых движков. Но для данной эпохи это было уже маловато.
Сегодня некоторые авторы, желая лишний раз пнуть большевиков, утверждают: знаменитая программа ГОЭЛРО была разработана не при Советской власти, а ещё до революции. И это в значительной мере соответствует действительности. В самом деле, ключевые пункты плана электрификации России были разработаны российскими инженерами в начале XX века. Да только вот разработать план и его осуществить – это, как говорится, две большие разницы. В Российской империи не удалось. А почему?
Причин много. Про отсутствие денег говорить не будем. У СССР в двадцатых их было ещё меньше. Захотели бы – нашли. Как не будем говорить и про отсутствие рабочей силы. Как раз Столыпинская реформа и предполагала высвобождение огромного количества людей, которые были бы готовы пойти «работягами с лопатами» и за гроши работать на «стройках капитализма». Были б эти рабочие места созданы – возможно, и с реформой дело пошло бы получше. Напомню, что реформа 1861 года обеспечила рабочей силой тогдашний промышленный рывок.
Безусловно, в том, что никто всерьез не задумывался об индустриализации, значительную роль сыграла бюрократия, представители которой не желали шевелиться, а также описанный ведомственный бардак и отсутствие жесткой «направляющей силы». Преодолеть последнее, как мы увидим, не мог даже Столыпин с его неукротимой волей и бешеной энергией. Но было и кое-что ещё…
Возьмем, к примеру, первую ласточку советской индустриализации – Волховскую ГЭС. Её строительство началось в 1921 году и было закончено в 1926–м.
Однако проект ГЭС был разработан… в 1904 году инженером Генрихом Осиповичем Графтио. После долгих чиновничьих разборок Графтио пробил идею строительства электростанции, которое должно было начаться в 1915 году. И даже начали «нулевой цикл» – стали проводить изыскательские работы. Но… вмешалось «Общество электрического освещения 1886 года». Это была дочерняя структура фирмы «Сименс». Кстати.
В Санкт – Петербурге существовало параллельно четыре бытовых электросети с абсолютно разными параметрами: станция упомянутого «Общества 1886 года» производила трехфазный ток частотой 50 Гц; станция «Гелиос» – однофазный ток частотой 50 Гц; станция Бельгийского общества – однофазный ток частотой 43 Гц; трамвайная станция – трехфазный ток частотой 25 Гц.
Для тех, кто не очень разбирается в электротехнике, поясняю. Станок от «Сименса» можно было подключить только к «родной» сети. Конечно, имелись преобразователи, но они тогда стоили дороже станка. Да и специалистов было мало. Это сегодня, чтобы, к примеру, подключиться к трехфазнику, вы найдете специалистов в любом дачном поселке. Но не тогда.
Все эти сети снабжались электричеством от собственных маломощных электростанций. Суть понятна? Разумеется, постройка мощной ГЭС поставила бы жирный крест на всех этих хозяйчиках. Их живопырки не выдержали бы конкуренции. Оно им было нужно? Вот и нажали на все возможные рычаги и не допустили строительства электростанции. Кстати, проект ещё более знаменитой Днепровской ГЭС также был разработан до революции.
Вот бы узнать, почему Графтио после революции с энтузиазмом стал работать на большевиков…
23
Ротшильды – это был целый клан, оказывавший огромное влияние на европейские финансы.