Крючок для пираньи

Они не скрывались, наоборот, орали какую-то дикую смесь из англоязычных песен (каждый свою, не заботясь о синхронности). Орали трое, четвертый призрак, не владевший иностранными языками, вносил свой вклад пьяным визгом.

Пока обходилось – обслуга, наводившая там и сям порядок, недовольно косилась на припозднившихся гуляк, но сделать замечание, конечно же, не смела. Как и зевавший охранник у одного из поворотов коридора.

Какое-то время они выигрывали. Мальчики господина Белова до самой последней минуты обязаны были сохранять на борту весь прежний уклад жизни, а следовательно, с носителями валюты продолжали носиться, как с писаной торбой.

По крайней мере до тех пор, пока не узреют их лиц – или пока они не вторгнутся на служебную территорию…

В диком несоответствии с моментом – видимо, чтобы чем-то занять мысли – Мазур пытался догадаться, что же произошло на дорофеевской «Вере» восемьдесят лет назад. Кингстоны по пустякам не открывают. Должно быть, на пароходе случилось нечто, в отдельных своих деталях напоминавшее происходящее сейчас на «Достоевском», – среди экипажа оказались люди местного ревкома, стремившиеся помешать кровососу смыться за границу с народным добром. Возможно, началась перестрелка – не зря ржавый револьвер отыскался в трюме, куда не мог попасть просто так, ни с того ни с сего. И есть сильные подозрения, что кингстоны открыть распорядился сам Дорофеев, личность крутая и вряд ли страдавшая голубиной кротостью.

А может, все было наоборот и кингстоны открыли «товарищи». Скажем, чтобы загнать купчину вместе с его сокровищами в шлюпку. Бесполезно, все равно сейчас не отыщешь истину…

– Кончайте орать, – негромко распорядился Мазур. – Начинаются опасные места. И без гуманизма, ребятки, я вас душевно умоляю.

Собственно, если разобраться, они не наводили порядок в силу имеющихся полномочий и не боролись с криминальным элементом – просто-напросто готовились драться до последнего за свою шкуру. Но так уж все причудливо перепутано в жизни, что одно плавно перетекает в другое, война испокон веков, если отбросить шелуху призывов и лозунгов, была не более чем борьбой каждого за собственную шкуру, главное, чтобы твой интерес совпадал с интересом командиров, совпадение это как раз и называется пышными словесами вроде «военных действий» или «выполнения задания»…

Навстречу попался матрос – на опытный взгляд, невооруженный. Вряд ли он что-то заподозрил, но здесь уже начинались служебные помещения, и он заступил дорогу. Не надеясь, должно быть, на свои лингвистические способности, принялся энергичными жестами показывать, что посторонним тут находиться нельзя. Видя, что его упорно не понимают, попытался объясниться:

– Ферботен… Хальт… Да мать вашу… Ноу трекинг, ю андерстенд? Гоу хоум! Хоум! Ноу турист, здесь сэйлор, сэйлор хоум… Как же вам, бухарям, растолковать… Ноу хоум турист, ит из хоум сэйлорз…

Кацуба аккуратно вырубил его отточенным ударом. Поставил рядом с лежащим бутылку шампанского, чтобы у того, кто его обнаружит, не сразу появились дельные мысли касаемо происшедшего. Они двинулись дальше, уже молча, не шатаясь.

Оп-паньки! За поворотом бдительно выдвинулся наперерез рослый охранник, рука уже покоилась в районе пояса. Нехороший взгляд, вполне бдительный…

– Стендап! Джентльменз, сори…

Мазур ударил его под нижнюю челюсть, потом в основание черепа, не теряя времени, полез под пиджак. Пушечка с глушителем, запасная обойма… Нашенский клиент.

Больше всего он боялся одного – что радиостанция уже выведена из строя. Умом понимал, что нападающие до последней секунды постараются поддерживать у всех остальных иллюзию, будто на корабле не происходит ровным счетом ничего тревожащего, но в глубине души холодел от умеренного профессионального страха. Не всегда события идут по логике, даже у профи бывают свои выверты…

Пнул дверь и ворвался первым, уже сбросив с головы дурацкую простыню. По жилочкам на миг расплылось умиротворяющее тепло – радист обернулся с испуганным лицом, а перед ним мигали лампочки, покачивались стрелки, словом, все выглядело целым и готовым к работе.

Какой там гуманизм, некогда… Кацуба с ходу упер в ухо радисту глушитель и шепотом рявкнул:

– В угол!

Бесцеремонно придал ускорение коленкой, сел за пульт и надел наушники. Радист торчал в углу, прилежно держа руки на затылке, Даша держала его под прицелом своего незаряженного пистолета, и все краешком глаза косились на Кацубу – настал тот самый пресловутый момент, когда все решается.

– Все, ребята, – сказал Кацуба, сдернув наушники, криво улыбаясь. – Рекомендуют продержаться хотя бы полчаса, сторожевик выходит…

Мазур взглянул на часы – если пленный не соврал, сейнер вот-вот должен появиться поблизости, остались считанные минуты. Он решительно отобрал у Кацубы пистолет и передал Даше:

– Здесь и сидите, обе. Действия по обстоятельствам… – шагнул к отшатнувшемуся радисту, за шиворот выдернул его из угла, толкнул за пульт. – Стучи SOS, Маркони. Беспрерывно. Понял? Понял, спрашиваю? – и для пущей убедительности потрогал затылок вспотевшего от страха радиста толстым глушителем.

Радист отчаянно закивал:

– Ч-что сообщать?

– Захвачен вооруженной бандой, – сказал Мазур. – Дуй!

Кивнул Кацубе, и оба кинулись в коридор. Настало время работать без малейшего промедления, не тратя ни секунды на бесполезные движения.

«Ничего нового, – подумал он, несясь к ходовой рубке. – Всё то же самое – продержитесь, ребята… А про то, что пограничный корабль может и не выйти к „Достоевскому“, сейчас лучше не думать…»

Он с маху остановился, кинулся назад. У двери радиорубки притормозил и открыл ее медленно, чтобы Рыжая сгоряча не влепила пулю. Запаренный радист старательно работал, Даша сторожила его, устроившись в уголке, Джен сидела рядом, старательно держа разряженный Дашин пистолет, чтобы тоже производить впечатление.

Ничего им не объясняя – некогда было, Мазур кинулся шарить по шкафчикам. Наткнувшись на двухлитровую бутыль должного вида, выдернул стеклянную пробку, принюхался. Похоже, спирт был неразбавленный.

Прихватив бутыль с собой, выскочил в коридор, махнул майору.

В ходовую рубку они ворвались, бесцеремонно распахнув дверь пинком. Ага! Мазур с разбега угодил носком ботинка господину Белову в довольно больное место, добавил коленом, почти не обращая внимания на отшатнувшегося вахтенного офицера, выдернул пистолет из-под пиджака. Так и есть, та же «беретка». Кинул ее Кацубе, повернулся к рулевому:

– Курс прежний…

Оглянулся на стрелки машинного телеграфа – «Достоевский» шел в соответствии с отметкой «самый малый», конечно же, готовились к рандеву с сейнером, не блиставшим высокой скоростью.

Наскоро обыскал вахтенного, ничего не найдя, тычком отправил в угол. Нагнулся над курсографом, присмотрелся к блестящей иголочке, автоматически чертившей на карте бледно-синюю линию. Линия, если ее продолжать, вскоре должна была упереться в тот самый безымянный островок.

Нагнулся, упер глушитель в щеку Белова:

– Где твои люди, сука? Где, спрашиваю?

– Я же за каждым не слежу…

Главное было – не дать ему опомниться. Мазур легонько врезал по губам рукояткой:

– Убью, морда…

– Трое на постах, остальные на нижней палубе, – прошептал Белов, глядя снизу вверх зло и растерянно. – Готовятся…

– Ждут сейнер?

– Да. У вас нет шансов…

– Сейчас ты скомандуешь…

– Ничего я не буду командовать! – моментально сориентировавшись, взвизгнул Белов. – Мне еще жизнь не надоела!

– Я ж тебя шлепну, – ласково пообещал Мазур.

– Один черт, – сообщил Белов, глядя прозрачными от ярости глазами. – Ставки предельные, ты понял, идиот? Я не ручаюсь, что у меня в группе нет дублера, который при необходимости…

«А что, вполне возможно, – подумал Мазур. – Не столь уж новый и оригинальный ход, но должный эффект всегда оказывает. Второй, тайный командир, до поры не проявляющий себя…»

– Ты сам встречаешь сейнер? – спросил Мазур.