Несущий смерть

— Хорошо, последую вашему совету.

— Вы что-нибудь ели сегодня?

— После полуночи — ничего.

Мануэль наклонился к отделению, встроенному в боковую часть его кресла.

— Мне придется вызвать ассистента.

Тут мистер Смит в первый раз заметил, что Мануэль сидит в инвалидном кресле, и порядком струхнул.

— Это что — инвалидное кресло?

Мануэль взглянул на него, набирая номер:

— Одна из моих лучших разработок — очень легкое, на батареях.

— Вы — калека?

Мануэль едва заметно улыбнулся:

— Вас это беспокоит? Я, вообще-то, оперирую не ногами, но если вы сомневаетесь…

— Что с вами?

Мануэль набрал номер на мобильнике, но не нажал кнопку вызова.

— Я злоупотреблял крэком. Упал и повредил позвоночник.

— До сих пор злоупотребляете?

— Я — старый кокаинист, но больше не принимаю. Уже четыре года. Вы не передумали? — спросил он, держа мобильник в руке.

Мистер Смит подумал и решительно мотнул головой:

— Звоните.

Мануэль предпочел бы, чтобы клиент ушел навсегда, но того как будто все устраивало, и Мануэль позвонил Энрико.

В отличие от приемной, в операционной было холодно. У мистера Смита даже мурашки побежали по коже. Ему велели тщательно вымыться в маленькой душевой и обработать тело дезинфицирующим средством.

Затем Мануэль представил мистеру Смиту Энрико, который провел его к столу, где уже лежали приготовленные шприцы и ампулы с фентанилом. Энрико измерил пациенту пульс и давление, которое оказалось повышенным. Он быстро подключил капельницу для наркоза к правой руке мистера Смита. Все было готово: аппарат для липосакции, толстые пакеты марли, два больших флакона с ксилокаином и адреналином, темные флаконы с иодином, резиновые трубки разного диаметра, соединявшиеся с аппаратом полыми трубочками с насадками-канюлями. Затем Энрико распахнул операционный халат мистера Смита и кисточкой нарисовал на его теле три квадранта: в середине живота, справа и слева.

Он проверил кислородную маску и реанимационный аппарат и прицепил к указательному пальцу мистера Смита небольшой зажим, соединенный с аппаратом для наблюдения за работой сердца. И все это — без единого слова.

Потом Энрико помог Мануэлю тщательно вымыть щеткой руки и обработать их спиртовым гелем и подкатил кресло к столику со стерильными перчатками.

— Сделать укол? — спросил Мануэль пациента. Тот долго отмеривал нужное количество фентанила, затем сжал левый кулак, и Энрико умело ввел препарат в вену. Лекарство подействовало быстро: мистер Смит едва успел лечь на спину, как по телу его разлилось тепло.

— Начинайте, — невнятно произнес он.

Через некоторое время он почти перестал замечать отвратительный звук работающего насоса. Надрезы для трубочек, отводящих жир, были глубокими, и канюли больно вонзались в тело. Энрико подкачивал насос ногой, и жир стекал в два больших чана. Так прошло три с половиной часа. В какой-то момент Мануэль забеспокоился: пульс у мистера Смита стал падать. Мануэль надел на него кислородную маску и дождался, пока пульс вернется к норме.

Мануэль работал быстро, делая надрезы и вставляя трубки для отсасывания жировой ткани. Для него это было привычное и довольно скучное дело. Пока аппарат работал, Мануэль принялся набрасывать схемы для операции на лице. Дважды Энрико жестом просил Мануэля проверить состояние пациента; потом пришлось помочь ему перевернуть крупного мистера Смита для липосакции ягодиц. Ноги у Мануэля не двигались, но руки были очень сильные, и вдвоем они с Энрико смогли перевернуть пациента.

Самым трудоемким этапом процедуры липосакции было наложение эластичных повязок, чтобы правильно зафиксировать те части тела, из которых был откачан жир. Сначала накладывались марлевые бинты, затем повязки, а затем на живот и грудь надевался эластичный корсет. Повязки на этот раз наложили особенно тугие, давящие, но мистер Смит был крупный мужчина, к тому же Мануэль решил, что, коль скоро он такой мачо, наверно, сумеет вытерпеть боль. Они откачали огромное количество жира — два с половиной литра. Далее предстояло укрепить его ягодицы. На каждой половинке нужно было сделать надрез в форме банана, а затем слой за слоем наложить множество внутренних швов. Мануэль предполагал, что на каждую ягодицу ему потребуется как минимум полтора часа. Пациенту была дана первая доза общего наркоза.

Три часа спустя мистер Смит, невзирая на боль, сел и попросил воды. Жадно выпил ее, потом опять лег и закрыл глаза. Тело болело так, словно его переехал десятитонный грузовик. Боль была невыносимой, от нее гудело в голове и лежать невозможно было даже на боку.

— Скоро перейдете к лицу? — хрипло спросил он.

— Сегодня больше нельзя. Советую пару дней передохнуть, потом мы снимем повязки и вам станет полегче.

— Мне некогда ждать. Сделать нужно сегодня.

— Сожалею, но это невозможно. У вас очень поднялось давление, и потребуется еще одна доза общего наркоза. Одного фентанила будет недостаточно.

— Даю вам еще десять тысяч, если продолжите.

— Слишком рискованно. Работа займет как минимум три часа. Мне придется в прямом смысле слова полностью снять ваше лицо и…

— Валяйте.

— Советую вам передохнуть до завтра.

— Давай работай! — прошипел пациент.

Ему нужно было сохранять сознание, чтобы правильно рассчитать дозировку, и он никому не мог этого доверить. Фентанил приглушил боль, и мистер Смит закрыл глаза.

Энрико, как обычно, хранил молчание, убирая инструменты и окровавленные марлевые тампоны. Он удивился, когда Мануэль спросил, может ли он остаться в операционной на всю ночь, но молча кивнул, не прекращая уборки.

Когда Мануэль вернулся к столу, мистер Смит лежал без движения, с закрытыми глазами.

— Он чокнутый, — прошептал Энрико.

— Ради всего святого, смотри, чтобы он тут не отдал концы. И свари мне кофе покрепче. — Мануэль поднял кресло на максимальную высоту. Так он сможет работать, находясь над головой спящего пациента, и легко передвигаться вправо и влево вдоль стола.

Наметив черным маркером на лице мистера Смита места надреза, Мануэль подтянул ему брови вверх и нанес границу надреза на лбу. Затем пометил верхние и нижние веки и отметил места для заушных надрезов и точки на губах для силиконовых инъекций и между глазами — для ботокса.

За это время он выпил две чашки крепкого и очень сладкого черного кофе. Пациент спал глубоким сном.

Энрико приготовил имплантаты для щек и подбородка и по знаку Мануэля дал пациенту повторную дозу наркоза. Было уже около шести вечера, жара спала, но Мануэль, по обыкновению, поддерживал в операционной низкую температуру. Они оба во второй раз тщательно вымыли руки и, когда наркоз начал действовать, приступили к работе.

Сначала Мануэль сделал надрез над бровями, иссек небольшой кусочек кожи, размером с апельсиновую дольку, и долго растягивал и натягивал кожу на лбу, пока не достиг нужного результата. Потом он сделал длинный надрез от заушной области до подбородка, подтянул сморщенную кожу на шее и иссек еще один похожий на дольку апельсина кусочек кожи, чтобы затем стянуть края разреза швами и туго подтянуть кожу к мочкам ушей. Кроме того, он вставил в отверстие небольшой кусок чего-то, на вид и на ощупь напоминающего губку. Второй кусок он вставил в нижнюю часть подбородка и еще два — над скулами, придав им нужную форму и аккуратно сшив края кожи. Удалил бородавку с правой щеки мистера Смита, нанеся два едва заметных шва, и перешел к носу.

Пару раз у пациента сбивался пульс, сердце тоже работало неважно, и Мануэль, обеспокоенный его состоянием, сделал небольшую передышку. Энрико включил кислородный аппарат и не выключал его, пока пульс не нормализовался.

На переносице у мистера Смита был шрам, — вероятно, нос был когда-то сломан. Сломав его еще раз, Мануэль придал ему другую форму, подрезая кожу вокруг ноздрей. Он устал; работа требовала большого напряжения, и Энрико без устали вытирал ему лоб охлажденной салфеткой.