Страница 6 из 7
— Значит, котика укачивает? — спросила Валя приторно-сладким голосом. — Ах, как печально! Попробуйте заранее принять противорвотные таблетки.
Она щелкнула по другой кнопке (с таким же результатом) и взяла строгий тон:
— А кто за тебя должен техосмотр проходить? С тобой вообще разобраться надо! Клиенты жалуются, что от тебя несет, как из спортивного зала или из конюшни. Может, тебе и дезодорант за счет фирмы покупать надо?
В ответ Валя услышала нервное покашливание, а потом раздался голос Олега:
— Весьма неожиданный диалог у нас получился. Мне остается только извиниться перед вами за… за беспокойство. — И положил трубку.
Сотрудники нашего автопредприятия, как-то: директор Павел Александрович — одновременно мой муж, я — бухгалтер, Пал Саныч — охранник, вахтер, курьер, слесарь-электрик (просит называть его начальником службы безопасности) — все мы прибежали на вопли из диспетчерской.
Валя стояла посреди комнаты и показывала пальцем на сорванные с головы, брошенные на стол и напоминающие большого расчлененного скорпиона наушники с микрофоном. И при этом, срываясь на визг, голосила:
— Это он! А я! Они! Кот тошнотворный! Дезодорант! Господи! Я сказала, что от него воняет! Погибла! Куда мне теперь? В петлю! Повешусь!
— Наезд? Рэкет? Шантаж? — сходу выдвинул версию Пал Саныч.
— Валюша, — успокаивающе проговорила я, — не обращай внимания на телефонных маньяков!
— Конкретно и по делу, — потребовал Павел Александрович. — Что случилось?
— Случилось? — повторила Валя. — Моя жизнь кончена, разбита. Любовь загублена. Повешусь!
При слове «любовь» мужчины облегченно вздохнули, да и я перевела дух. Но чтобы на моем лице не отразилось общее мнение — девичьи печали не трагедия — нахмурилась и сочувственно покачала головой. Подошла к Валюте, обняла ее, ласково гладила по плечам. У меня на груди Валя зарыдала с утроенной силой. Через пять минут мою блузку можно было отжимать.
Конечно, Валю утешали. Говорили, что она умная, симпатичная, что женихов у нее еще будет взвод, полк или даже дивизия. Валя плакала, икала и отрицательно трясла головой:
— Такого не будет!
Пал Саныч (как вы догадались, полный тезка моего мужа и потому для отличия именовался сокращенно) уважал народную мудрость, но путался в значении пословиц и поговорок.
— Если к другому уходит невеста, — многозначительно поднял палец, — то неизвестно, кому повезло! — Выдержал паузу и уточнил: — Стерпится, слюбится!
Павел Александрович тоже решил блеснуть остроумием, но уже литературным, Пушкина вспомнил:
— Чем меньше женщину мы любим… — спохватился и уточнил: — ив обратную сторону справедливо, мужиков тоже касается.
Я показала мужу кулак, повернувшись к Пал Санычу, покрутила пальцем у виска: думай, что несешь, твои пословицы — не в каждую бочку затычка.
— Если вы такие умные, — сказала я двум Павлам, — садитесь на телефон и поработайте за Валю.
А сама повела бедную девочку в свой кабинетик. Поила чаем, выслушивала ее рассказ про сногсшибательного юриста Олега. Я пыталась утешать Валю по разным направлениям. Заявила, что не такой уж юрист умный, если не сумел понять, что не с ним разговаривают. Валя восприняла критику в штыки, буквально захлебывалась, превознося Олега. Тогда я решила зайти с другой стороны: мол, что ни делается, все к лучшему, не судьба — так не судьба. Валя заявила, что судьбу загубила собственными руками, и теперь ей счастья никогда не будет.
Словом, как я ни старалась, девочка оставалась безутешной. Положительным было лишь то, что перестала плакать и как бы немного отупела, заморозилась. Павел Александрович и Пал Саныч, проработав за Валю до конца дня, зауважали девушку еще больше. У них головы опухли от напряжения.
На следующий день Валя вышла на работу как обычно. Мы рассуждали: девичьи слезы что вода, неделя-другая и все войдет в норму. Ошибались! Рано успокоились, недооценили глубину Валиной трагедии и производственных последствий.
В нашем автопредприятии наступили черные дни. Белый свадебный лимузин с золотыми кольцами на крыше подавался на перевозку мебели, а к молодоженам подкатывала «газель» с крытым кузовом. В Воронеж вместо фуры с бананами прибыл груз бройлеров.
— А чем вам куры не угодили? — печально спрашивала Валя беснующегося на противоположном конце провода торговца фруктами.
Она никак не могла сосредоточиться на работе, все мысли были заняты Олегом и чудовищностью собственной ошибки. Надо сказать, что за Валей ухлестывали не только шоферы. Она училась на вечернем отделении в хозяйственной академии и пользовалась успехом у молодых предпринимателей. Но ей подавай Олега и никого кроме. Теперь Валя была согласна на понижение его социального статуса: пусть не адвокат, пусть бедный, пусть косой, глухой, слепой, хоть водитель поливальной машины, но только Олег.
Деятельность фирмы была почти парализована. С каждым днем Валя таяла, а вместе с ней — прибыль и клиенты. Знаю, что на нашем месте многие фирмачи, не чихнув, вышвырнули бы плохого работника. И за ничтожные провинности на дверь показывают, а то и вовсе по блажи. Но наше предприятие — как семейное, родственное. А в семье живут с тем, на ком женился и кто родился.
Павел Александрович заявил: «Надо что-то делать!», когда VIP-персона из кавказского зарубежья получила в аэропорту похоронный катафалк вместо бронированного «мерседеса». Такие накладки могли стоить и жизни, и бизнеса.
Пал Саныч тряхнул связями, вспомнил былую служебно-розыскную деятельность и провел подготовительное следствие. Было выяснено, что искомый Олег, двадцати шести лет, в браке не состоит, к суду не привлекался и в порочащих связях не замечен. Работает в юридической фирме, запись — по телефону.
Мы записались, втайне от Вали, все трое. Пришли, расселись. Олег — по одну сторону стола, мы — по другую. Симпатичный молодой человек, не отнять, вежливый, деловой. Но из-за него столько проблем возникло, что лучше бы прохвостом оказался, меньше мороки.
Миссия наша была странной, потому волнительной. Заговорили почему-то о производственных успехах Вали, называя ее по фамилии, и об этапах развития предприятия.
— Кравцова стоит у истоков фирмы, — сообщил Павел Александрович. — Первоначально офис находился в нашей личной трехкомнатной квартире. Как говорится, на коленке работали. А сейчас — отдельное помещение, гараж на шесть боксов и пять десятков водителей с собственным транспортом на договоре. Кравцова живет в соседнем подъезде, дочь наших хороших знакомых. Пять лет назад Кравцову, школьницу, попросили на каникулах «посидеть на телефоне».
— Вы поймите! — перебила я мужа. — В конкурирующей фирме пять диспетчеров! А это оборудование, рабочие места, уж не говоря о фонде заработной платы.
— Птицу видно по полету, а рыбу с головы, — туманно выразился Пал Саныч.
Снова заговорил Павел Александрович:
— Зарплату Кравцовой повышали регулярно, премии ежеквартально, в конце года и на Восьмое марта.
— Мама у нее тяжело заболела, — напомнила я, — оплатили лечение в клинике.
— С нашей стороны, — подтвердил Пал Саныч, — комар нос держит востро.
Олег внимательно нас слушал, не перебивал, переводил взгляд с одного на другого, кивал, делал пометки в блокноте. Когда мы выдохлись, культурно спросил:
— Позвольте узнать, кто такая эта Кравцова и какого рода юридическая помощь ей требуется?
Мы переглянулись: столько болтали и все не по делу. Муж ткнул меня в бок — говори. Я издалека начала, обстоятельно рассказала и про бабушку со старым укачиваемым котом, и про водителя, которого задержали на посту ГАИ. Олег уже стал терять терпение, смотрел на меня, не понимая, к чему я веду, готовый в любую секунду прервать и попросить говорить по делу. Но когда я описала Валину ошибку, он, наконец, догадался, кто такая Кравцова, и что все происшедшее имеет к нему непосредственное отношение. В лице поменялся: смутился, покраснел. Блокнот захлопнул, принялся нервно ручку крутить.