Барби с пушкой

Больной человек, но психиатрическая экспертиза зафиксировала его вменяемость. Так всегда делается, чтобы преступник предстал перед судом и получил вышку. Даже если он явный псих. – Алексей замолчал.

– Сколько детей он убил? – спросил после паузы Сергей.

– Восьмерых девочек. Девятую не успел – милиционеры помешали.

– Гад! – вырвалось у Краснова.

– Его бывшая жена запрещала ему встречаться с дочерью, потому что он иногда выпивал. Добилась в суде, чтобы его лишили родительских прав, а он очень сильно переживал разлуку с дочерью. И вот нашел выход злой энергии в убийствах детей. Свою дочь и жену не трогал, а других…

– Дали вышку?

– Да, но ты сам знаешь, у нас смертная казнь отменена… за ненадобностью, – Алексей изменился в лице, в сердцах махнул рукой и чуть не выматерился.

– Ничего. Ее введут на месяц, расстреляют всех кого надо, а потом опять объявят мораторий.

– Хорошо бы. Я с эти гадом говорил и понял, что он даже рад, что все это кончилось. Признался во всем – очистился от греха.

– Все равно гад, – покачал головой Краснов.

– Ты знаешь, его дочь приходила к нему в изолятор, и не раз. Они подолгу беседовали. Он рассказал ей, что причиной убийств стала его сильная любовь к ней и то, что им запрещали встречаться. А началось все с того, что он поджидал ее возле школы, смотрел на нее, но подойти боялся. Дочка могла случайно сказать матери, и тогда бы его опять затаскали к участковому. А он тихий человек, безработный инженер, в личной жизни неудачник. Самым большим и единственным счастьем его жизни была дочь, с которой ему запретили встречаться. Трагедия в своем роде.

Он часто, почти каждый день приходил к ее школе, наблюдал за дочкой, а она его видела, подходила, но он уходил. И вот однажды дочка не вышла – заболела, что ли, или раньше с уроков ушла, и он пошел за какой-то девочкой, вошел за ней в подъезд, потом в лифт и, не помня себя, перерезал ей горло перочинным ножом. Потом это повторилось еще и еще.

На очных ставках с дочерью он сказал, что любит ее. И она сказала, что очень любит его. Причем искренне. Я слушал запись их разговора. – Алексей помрачнел. – Вот так.

Сергей ничего не сказал, а только насупился.

– Любовь, любовь, что она с людьми делает. Одних возвеличивает, других уничтожает, превращает в зверей.

– Это точно, – добавил Краснов.

Мужчины подъехали к бульвару, Сергей остановил машину, и они вышли. Шли по горячему асфальту в направлении памятника Крупской и молчали.

– Скоро лето кончится, – сказал Краснов.

– Еще не скоро, но уже за половину перевалило. Вниз быстрее покатится, – Алексей пнул носком черного начищенного ботинка жухлый листок.

– А я и не заметил, как оно прошло. Трудился не покладая рук. Даже в отпуск не поехал. Видимо, нагулялся, – Сергей усмехнулся.

– А я не помню, как дни и ночи пролетают, что вчера делал, что позавчера. Мне кажется, время остановилось и жизнь превратилась в один длинный день, состоящий из совещаний, выездов на место преступлений.

– Наверное, стареем, – тяжело вздохнул Краснов.

– Давай о деле.

– Да не спеши ты, Леша. Остановись, посмотри по сторонам, задумайся: зачем спешим, для чего? Может, радость в жизни не от любимого дела, не от зарабатывания денег, не от растрачивания их на вкуснятину, красивые авто, шмотки, девиц и другие удовольствия, а от общения со своими подрастающими, познающими этот мир детьми? От того, что ты стараешься научить их, увидеть в них то, чего не смог увидеть в себе. Добиться того, чего сам не достиг. – Сергей остановился и внимательно посмотрел на Фомина.

– Скорее всего ты, Серега, прав. Иначе почему, выйдя на пенсию, дедушки с таким наслаждением нянчат своих внуков?

– Они восполняют ту радость общения, которую не смогли получить от своих детей. Заметь – по своей воле не могли получить.

– Работа была на первом месте, а дети на втором, вот и получается, что кайф начнется, когда на пенсию выйдешь. А до пенсии еще дожить надо.

– А, о пенсии подумываешь?

– Да. Но вот интересно. Этого маньяка именно жажда общения с собственной дочерью подтолкнула к убийствам. Несправедливость нашла в них выход.

– Меня твоя история тоже на эти мысли натолкнула.

– Поэтому и разговор о детях начал? – Алексей улыбнулся.

– Именно, Леша, именно. У тебя-то их двое, а у меня пока ни одного.

– Так заводи.

– Подумываю. Жизнь-то в один неожиданный миг может окончиться, а что останется? Счет в банке, квартира, дача, машины? Кому все это останется, для кого все это зарабатывается?

– А, – Алексей похлопал Сергея по плечу, – стареешь и поэтому мудреешь. Философские мысли в голову полезли.

– Когда-то же им надо полезть. Пора. Скоро сорок.

– И мне скоро.

– Поздравляю.

– Не с чем. Дети есть, а мысли такие же посещают. Зачем, почему, когда это кончится. – Алексей посмотрел на часы.

– Сколько еще?

– Двадцать минут есть. Давай о деле, а то на эти темы лучше на кухоньке за бутылочкой размышлять.

– Или на природе за шашлычком.

– Или так, но все равно с бутылочкой.

– С бутылочкой. Вот и кульминация разговора о том, что спешим и не задумываемся, зачем спешим.

– Да, – Алексей вопросительно посмотрел на Сергея.

– Ладно, сантименты побоку, возвращаемся к делу. Что ты знаешь о Гекторе Альбертовиче Ленце?

Краснов не хотел пока говорить другу, что между политиком и телохранительницей произошел конфликт на сексуальной почве. К тому же он не был на сто процентов уверен, что этот конфликт вообще был. Он хотел узнать о нем от Фомина. Хотя Сергей допускал, что начальник охранного управления ФСБ не дал вымести сор из стен департамента и никто ничего не знает. Делом могли заниматься тамошние следователи, и в этом случае утечки информации от секретных источников не произошло бы.

– Так что ты знаешь о Ленце? – повторил вопрос Сергей.

– Ничего особенного. Он очень влиятельный банкир, нефтяник, воротила с политической крышей. На него пробовали заводить пару уголовных дел, но он откупался. У нас на него ничего нет, так как кто-то наверху в нашей управе его задницу прикрывает. Все дела закрыли или уничтожили.

– А были дела?

– Да. Он пробивался во власть, в политику с грязными деньгами. Как он их получил, никто не знает. Скорее всего рэкет, шантаж, неотданные кредиты, ликвидированные кредиторы. Дела ведет по-крупному, причем не только здесь, но и за границей. От его размаха жуть берет. Я тебе искренне советую с ним не связываться. – Фомин замолчал. – Он владелец финансовой империи. Куча банков и филиалов, фондов, ассоциаций. В этом во всем с ходу не разберешься.

– А кто такой Роман Лазарев? Ты о нем ничего не слышал?

– Кто он?

– Начальник его охраны.

– Нет. Он у нас не работал, и я о нем ничего не знаю.

– Может, он комитетчик? Ладно, хрен с ним. Вернемся к Ленцу. Вспомни, какие материалы по нему проходили?

– По убийствам ничего. Он лично никого не убивал, но, как только у него возникал конфликт с кем-то, сразу появлялись трупы. Вернее, не трупы появлялись, это было бы грубо и мы бы его давно привлекли, а люди пропадали. Тех, кто с ним конфликтовал, – нет. Они испарились. Как сквозь землю провалились.

– Как так?

– А так. Помнишь дело о хозяине небольшой нефтяной компании «Алманефть»?

– Про него в газетах писали и по телевидению была информация.

– Да. Так вот. У него был конфликт с Ленцем. Тот хотел купить компанию, но она по воле ее владельца не продавалась. Ленц начал переговоры с нефтяником, но тот наотрез отказался продавать собственность. И вот нефтяник пропал. Разыскиваем и в России, и в мире через Интерпол, но нигде его нет.

– Может, сбежал?

– Нет, пропал с концами. Его компанию Ленц хитрыми юридическими процедурами обанкротил и прибрал к рукам по плевой цене.

– Вот как?

– Вот так. В Думе депутаты законы стряпают не для того, чтобы экономика страны нормально развивалась, а для личной выгоды. А Ленц имеет влияние на многих депутатов.