Честь Афродиты

– Ну, проснулся, сыщик. Доброе утро, Волька ибн…

– Без ибн! – резко оборачиваясь, привычно огрызнулся я. Огрызнулся главным образом потому, что заметно вздрогнул от неожиданности. Как лось, всем телом. Едва не подпрыгнул. На женский голос. Молодой голос. Девушка заметила это, поняла. А чего, действительно… Пугают тут, всякие… Шагов я не слышал.

В дверях стояла – она. Девушка не девушка, подросток, с мальчишеской фигурой, с короткой причёской, с меня ростом, босиком. Большие глаза, аккуратный нос, усмешливая улыбка, худые руки, в джинсах, майке с коротким рукавом, с сигаретой в руке. Ничего привлекательно женственного… даже там, где должен быть… бюстгальтер. Линейка!

– Как самочувствие? Голова не болит? Есть хочешь? Я приготовила.

– Да! – машинально признался я, и спросил о главном. – А где дядя Гриша? Дядя Гриша где?

– Они с КолейНиколой работают, – выдохнув сигаретный дым, спокойно отмахнулась девушка. – Звонили. Скоро должны быть.

– Ааа… А ты кто?

– Я? Это не важно.

– Ты школу уже закончила, девочка? Сколько тебе лет?

– У женщин возраст не спрашивают! – сухо парировала она.

Вот как, женщина! Я обомлел. Она – женщина! Ну, удивила! Если это так, то я – космический корабль с Жучкой на борту.

– Можешь называть Марго, – разрешила девушка. – Меня многие так зовут.

Она ещё и Марго, оказывается! Хха, она Марго! Если она Марго, то я Принц Датский.

– А на самом деле? – веселясь, с иронией спросил я.

– На самом деле Маша, по паспорту. Меня так назвали, – девушка не теряла спокойствия.

Вот это другое дело. Маня – ей подходит. Но я не удержался, ещё раз съехидничал, в отместку за свой испуг.

– Молодцы родители. Могли и Дуней или Прасковьей…

– У меня нет родителей. Я детдомовская, – пресным голосом перебила она, остро глядя мне прямо в глаза. Словно шилом буравила… Я мысленно чертыхнулся: чёрт Датский, мог бы и догадаться, такая худая и угловатая.

– Ну извини. Я же… не хотел.

Девушка небрежно кивнула головой, вновь затянулась сигаретой. Мне это не понравилось. Я не курю. Дым терплю только трубочный, если табак хороший.

– Ничего! Мне это без разницы, – разгоняя рукой дым, заметила она. – Так ты будешь завтракать или мы НАШИХ подождём? – Спросила она.

Стоп! Я опомнился. Я же без трусов и майки!!

Сжимаю коленки, безуспешно запахиваю полы куртки пижамы. Мне стыдно перед ней, и вообще.

– А где мои эти… – Понятно на что машу рукой.

Она поняла.

– Уже в сушке. Слышишь, гудит?

О! Так это сушка оказывается в квартире гудит, а я думал в голове это у меня после вчерашнего. Я машинально почесал затылок.

– Что, болит? – участливо спросила девушка.

– Да нет, я думал… А джинсы?

– Тоже там…

– Ага! А кто меня переодевал, дядя Гриша? – уже не надеясь, я всё же спросил.

– Я!

– Ууу, – меня почти винтом свернуло, в жар бросило. – А зачем? – окончательно теряясь, жалобно пролепетал я. – Я же не просил.

– Как ты мог просить? Когда ты в отключке был, и весь грязный.

– А дядя Гриша тогда почему меня не…

Девушка понимающе скривилась.

– А они со Свешниковым как привезли тебя, меня вызвали, так сразу и уехали. Меня оставили. Сказали, чтобы я… Ну в общем, за тобой смотрела… А что? Что-то не так? – В её голосе звучала явная насмешка, ирония, если не издевательство, в глазах прыгали смешинки. – Ты телевизор не смотрел, ничего не знаешь? – спросила она.

– Нет. А что там?

Девушка усмехнулась.

– Твоих подрывников задержали. Всех.

– Иди ты! Да?!

– Сам иди. Да! Меньше спать надо. Передавали. Старший следователь прокуратуры выступал. Целую группу, сказал, задержали. Одного по приметам на даче взяли, он местный, с золотыми зубами был, администратор гостиницы с охранником на золотые зубы показания дали, а на другого по ментовской картотеке вышли. Подельник. Рано утром. У главаря микрочастицы гексогена на одежде нашли, и золотые зубы выдали, а у подельника расфасованный по пакетикам наркотик, героин или амфитамин, не ясно. Я думаю подбросили. Обычный приём. 12 граммов запротоколировали. И всё, решётка. Как минимум 222-я часть 2-я, хранение наркотиков в особо крупном размере. Потом по цепочке ещё троих взяли… Сейчас все в СИЗО. Всё отрицают, у всех, говорят, алиби, но… Все неоднократно судимые, в устойчивую группу входят и всё такое прочее. Не отвертеться, сказал прокурор, следствие работает над сбором доказательств. И докажут.

– Так это здорово! – Воскликнул я, шлёпая ладонями. – Значит я…

– Ничего это не значит, – холодно оборвала девушка. – Успокойся. Я уверена, это не наши. Если бы наши, я бы уже что-то знала.

– Ты?! Откуда?

– От верблюда. Много будешь знать, скоро состаришься. – Отрезала она и отвернулась.

Ничего себе заявочки, подумал я, хлопнув глазами, даже вздохнул. По настоящему вздохнул, глубоко. Что тут говорить? Я ничего не понимал, говорить мне было нечего. С ней, тем более. К счастью, шум двигателя сушки спасительно смолк, едва слышно мелодичным перезвоном потребовал к себе деятельного внимания: «Эй, люди, я здесь, ко мне!» Марго-Маша это услышала, всё так же иронично глянула на меня, ещё раз чему-то своему – женскому! – усмехнулась, повернулась и вышла. Оставила размышлять. И ладно.

Скажу откровенно: Марго мне категорически не понравилась. Не понравилась, и всё. Не уговаривайте! Сразу и окончательно.

8

Сергей Бадаевич отзвонился Никитину сразу, как обещал.

– Игорь Ильич, а у меня, для тебя, две плохие новости, извини, – ещё не настроившись, бодро сообщил он. – С какой начать?

Игорь Ильич не ожидал такого, хотя ждал звонка, напрягся.

– Что такое? С любой.

– Твою просьбу я выполнить не смог, понимаешь? Извини! Мы не смогли! – Подтекст для Игоря Ильича был явно обратным. Тон голоса, смысловые ударения говорили за это, но сами слова… – Твой шеф, оказывается, погиб! Царство ему небесное! Вчера. Мои соболезнования! В машине разбился! Сгорел! В федеральной сводке по министерству читал. Мне доложили. Так вот, такие дела!

– Ка-ак?! – Вполне искренне изумился Игорь Ильич. – Не может быть! Как это? Совсем?

Сергей Бадаевич отставил руку с телефоном в сторону, качнул головой и еле слышно усмехнулся: «Ну артист, ну, орёл. Как он естественно играет».

– Да вот, – с грустью произнёс он в трубку, и намеренно вздохнул. Если разговор записывался, нужно соответствовать. – Прими мои, как говорится… – Пояснил Никитину главное. – С какой-то сомнительной компанией напился твой президент, и поехал кататься… Обычное дело! Владивосток же, город соблазнов. Увы!

– А вторая… – Голос Игоря Ильича, как высокая струна, звенел горем.

Сергей Бадаевич подстроился под нужный тон.

– А вторая… его секретарша… Она… Тоже, увы!

– Чтоо? И она тоже… Она с ним была? Её… Она…

– Нет! Вот с ней прокол. Пока не понятно. Её застрелили. Почему-то! Сейчас местные следователи разбираются. Прямо в номере. Из пистолета, через подушку. Сначала задушили, а потом… Ну и следы половых контактов везде присутствуют. Обнаружились и гильза, и пистолет, фужеры и сперма, это естественно…

– У него пистолета никогда не было. Я бывал у него в доме. Он…

– Ерунда это, мой друг! Пистолет сейчас где угодно купить можно, особенно в криминальных районах. Были бы, как говорится, деньги и желание. А у него, получается, были. И то, и другое. Администратор в гостинице видела у него деньги, подтвердила, в показаниях это записано, много денег, он рассчитывался. Так вот! Пирушка у них потом была, еду и выпивку он в номер заказывал, секс потом на всю гостиницу, музыка и прочее. Местные пинкертоны говорят, судебно-медицинская экспертиза показала, что в крови девушки присутствует алкоголь, не много, но изрядно, но следов явного насилия нет, даже когда душил её этот, твой шеф. Во сне, видимо. Асфиксия, испуг и пуля… Приревновал видимо. Бытовуха. Или оскорбила его. Преступление явно на бытовой почве. Трагическое, конечно, я понимаю. Но спросить не с кого. А жаль! Уголовное дело возбуждено, но, смерть преступника всё решила. Поставила, как говорится, справедливую точку. Если ты или кто из родственников не будет требовать углубленного расследования… Хотя, я думаю – бесполезно. Да и денег много потребует.