Падение на Марс

История не всегда такова, какой нам хотелось бы ее видеть..

У народа Марса нет литературы. Колонизация Марса была каторжным трудом, и у изгнанников не оставалось времени и сил на то, чтобы писать. Однако у них все же есть предания, истории, которые они рассказывают своим детям, еще слишком маленьким, чтобы их понять, истории, которые их дети рассказывают своим детям. Это — марсианские легенды.

Среди этих историй нет ни одной истории любви.

В те дни люди падали с неба. Они сыпались с неба цвета охры в дышащих на ладан кораблях, в смраде и тесноте хрупких алюминиевых скорлупок, половина из них — уже мертвы, половина — чуть лучше, чем мертвы. Многие корабли разбивались при посадке, рассыпая свой груз — тела и драгоценный воздух — в разреженную, близкую к вакууму атмосферу. И все же они падали, новые и новые корабли, отбросы человеческой расы, небрежно брошенные через холодный космос к кратерам и пустыням Марса.

К середине двадцать первого века во всех странах Земли была отменена смертная казнь. Отменить убийства, изнасилования и терроризм, впрочем, так и не получилось. Некоторых преступников сочли слишком жестокими и не поддающимися реабилитации — самых порочных, самых изощренных, не способных жить в обществе.

Правительство решило, что наилучшим вариантом будет отправить их на другую планету, а там пусть выживают как хотят, и если у них не получится – что ж, по крайней мере, они сами, а не присяжные Земли, подпишут себе смертный приговор.

Контракт на строительство кораблей, которые должны были доставить заключенных на Марс, отошел компании, предложившей наиболее дешевый вариант. Если вдруг и окажется, что еды на борту меньше, чем нужно, а аппаратура норовит выйти из строя – кому, собственно, есть до этого дело? Да и кто сможет на это пожаловаться? Это путешествие в один конец; корабли, на которых заключенные отправятся на Марс, тоже останутся там, а значит, нет никакой нужды в том, чтобы делать их надежнее минимума, необходимого, чтобы они, по крайней мере, не развалились прямо при запуске. А если десяток-другой кораблей и развалится не при запуске, так сразу после него, едва ли кто-то будет оплакивать экипаж. При любом исходе цель будет достигнута: заключенные больше не будут угрожать обществу.

Наш пра-пра-прадедушка Джаред был в пятой волне изгнанников. Семейная легенда гласит, что Джаред был диссидентом, сосланным на Марс за чересчур громкие высказывания в защиту невинных.

Власти, разумеется, утверждали, что диссидентов на Марс не отправляют, что Марс – место для самых закоренелых, неисправимых преступников, для тех, кто представляет собой опасность для общества, но не для политзаключенных. Чиновники как никто умеют водить людей за нос. Убийц, конечно, отправляли на Марс, но кроме них были и те, кто осмеливался высказывать опасные мысли.

Семейная легенда тоже лжет. Среди изгнанников были невинные, но мой пра-пра-прадедушка не принадлежал к их числу. Сквозь призму времени вещи кажутся другими, и никто уже не знает, как все было на самом деле. Но все же он был в числе выживших, тощий, похожий на крысу мужчина, твердый как камень и хитрый как лиса.

Моя пра-пра-прабабушка Кайла принадлежала к коренному населению Марса. Она была одним из специалистов, работавших на международной научной-исследовательской станции Шелбатан, построенной задолго до того, как правительству пришло в голову ссылать на Марс заключенных. Когда пришло распоряжение о закрытии станции и ученые должны были вернуться на Землю, Кайла решила остаться, сказав чиновникам, что ее исследования куда важнее. Она изучала палеоклиматологию Марса, пытаясь понять, каким образом планета высохла и охладилась и каким образом циклы потепления и охлаждения чередовались друг с другом. «Понимания этих процессов», - говорила она, - «очень ждут на Земле».

В свое время Кайла даже немного прославилась: она была одним из семнадцати ученых, оставшихся на Марсе. Эта слава сослужила хорошую службу. Люди падали с неба, а ученые отправляли на Землю радиосигналы, и это вынуждало правительство держать свои обещания. Ссылка на Марс не была — по крайней мере, так они утверждали — смертным приговором. На жалобы изгнанников можно было с легкостью закрыть глаза, посчитав их лживыми и преувеличенными, но на станции Шелбатан было радио, и детальные отчеты, отправляемые учеными, возымели действие.

В первые годы помощь с Земли еще поступала, в основном от благотворительных организаций: фондов Бахаи, Amnesty International, сестер святого Павла. Этого было недостаточно.

Вскоре после того, как прибыла вторая волна заключенных, ученым стало ясно, что о дальнейших исследованиях можно забыть. Они встречали изгнанников и поддерживали их по мере сил, помогая им обустроиться и посадить растения, которые будут очищать воздух.

Марс — это пустыня, бесплодная глыба в космосе. Приговорить заключенных к смерти было бы куда милосерднее, чем посылать их на Марс. Им нужно было учиться быстро — или умереть. И большинство умирало. Те немногие, что выжили, многому научились: научились электролизовать грунтовые воды и получать кислород, делать из подручных материалов плавильные печи, получать сплавы, конструировать механизмы, которые помогут им выжить. Но пока они учились этому, все новые и новые заключенные прибывали на Марс; все больше озлобленных, жестоких людей, уверенных, что им нечего терять.

Станцию разрушили заключенные шестой волны. Это было глупо: разрушить ее означало навредить в первую очередь самим себе, но заключенные были измучены и ожесточены — и они умирали. Поколением спустя они называли себя политическими беженцами, но нет никакого сомнения в том, что большинство из них были головорезами, грабителями и убийцами. С шестой волной прибыл человек, ставший лидером заключенных, мужчина, звавший себя Динго. На Земле он расстрелял из автомата сотню людей, не успевших вовремя уплатить ему дань. На корабле он убил семерых заключенных голыми руками — просто чтобы показать, кто здесь главный.

И он стал главным. На корабле заключенные подчинялись ему — кто из страха, кто их уважения, а когда они, наконец, прибыли на Марс, он издевался над ними, он избивал их, он травил их — и вымуштровал их в свирепую армию. «Нас просто бросили здесь», - говорил им Динго, - «бросили медленно умирать. И единственный способ выжить — поступать так же беспощадно, как поступила с нами Земля». Во главе с ним они прошли по бесплодным марсианским пескам пять сотен километров и добрались до поселения рядом с научной станцией.

Поселение было захвачено быстрее, чем его обитатели успели понять, что происходит. Ученых, не покинувших станцию, били арматурой, затем завязали им глаза — теперь они были заложниками. После этого заключенные отправили на Землю радиограмму со своими требованиями. Ответа не было, и тогда мужчин — без скафандров — бросили наружу, в пустыню, на верную смерть. В приступе ярости и отчаяния заключенные шестой волны разнесли в щепки научную станцию — наглядный символ того общества, что отправило их умирать за сто миллионов миль. Они изнасиловали оставшихся на станции женщин и решили дать им возможность молить о пощаде.

Мужчины четвертой и мятой волны объединились. Большинство из них не были знакомы друг с другом даже в лицо — сквозь зеркальные смотровые окна скафандров разглядеть ничего толком не получалось. Но они понемногу начинали понимать, что единственный способ выжить — это действовать сообща. Они научились прятаться в песках, и когда их самодельные радиоприемники сообщили, что станция захвачена, они медленно двинулись к базе, наблюдая и выжидая. Когда мародеры покинули станцию, захватив с собой все, что показалось им ценным, заключенные пятой волны, прятавшиеся в песках, выскочили из своего укрытия и схватили не ожидавших нападения мародеров. Никто из нападавших на поселение не выжил. Динго удалось сбежать в пустыню, но Джаред Варгас, мой пра-пра-прадедушка, заметил его, выследил и убил.