Страница 1 из 10
Татьяна Игоревна Луганцева
Поцелуй пиявки
Поцелуй пиявки
Не принято среди воспитанных и интеллигентных людей жаловаться на судьбу. По хорошему счету некрасиво и хвастаться, и жаловаться. Прихвастнуть многим хотелось… Женщины кичились красотой, украшениями, достатком, мужьями, любовниками… Отдыхом заграничным. Мужчины не отставали – бахвалились должностями, машинами, домами, подружками… В принципе, то же самое. Слаба человеческая натура, велико желание возвыситься над окружающими.
А вот «плакать в жилетку» можно позволить себе только с искренними, настоящими друзьями. Те могут выслушать, искренне посочувствовать, дать совет… Но при этом надо быть уверенным, что перед тобой настоящий друг, потому что ты, доверяя свои неудачи и комплексы этому человеку, обнажаешь все свои слабые места. Именно этот человек видит тебя без прикрас со всеми слабостями, словно ёжика без иголок или черепаху без панциря. И уж если ты прогадал с другом, как в песне «если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так…», то рискуешь поплатиться за свою доверчивость. Потому что тебя могут ударить в самое больное место, которое этот «друг» знает, как никто другой. Но на то и жизнь с ее ошибками, разочарованиями и опытом.
Ольга Чернявская к предательству близких должна была привыкнуть с детства, но почему-то доверяла людям безоглядно, жизнь ее ничему не учила. Её мать отец бросил сразу же, как только та сообщила ему радостную весть, что беременна. Для любой женщины это страшный удар, потеря веры в самые чистые, первые чувства. В то время было не принято рожать детей без мужа, соседи и знакомые не разбирались – любила ли ты, любили ли тебя… Вердикт был один – родила без мужа, значит распутная женщина. Чтобы пойти на такой шаг, надо было обладать сильной волей и большим желанием иметь ребенка.
Светлана Романовна Чернявская ребенка решила оставить, так как было ей уже хорошо за тридцать и другого шанса могло не представиться. Дочку она любила безмерно, но почему-то очень боялась, что та повторит её горькую судьбу. Она часто говорила об этом, словно программируя свою маленькую дочку на несчастья.
На вопросы Оли об отце Светлана Романовна отвечала всегда отрывисто, сухо и крайне неприязненно, клеймя его словом «предатель». Не было красивых сказок о папе-летчике, папе-космонавте, об исследователе дальних земель, который вынужден пожертвовать личным семейным счастьем ради пользы государства. Светлана Романовна не говорила Оле, что ее папенька в душе очень любит свою доченьку и мечтает о встрече с ней. Нет, мать резала правду-матку в глаза дочери об её отце – гнусном обманщике.
Беда неотступно шла за Олей по следам. Когда она была в выпускном классе, Светлана Романовна скоропостижно скончалась, оставив дочь совершенно одну на белом свете. Олю не покидало чувство, что её снова предали. Мать обещала жить долго и счастливо, выдать её замуж, нянчиться с внуками и раз – и умерла!
Вывела из шокового состояния Ольгу её подруга Лена, с которой она дружила несколько лет. Лена пригласила Олю пожить до совершеннолетия у нее дома, чтобы подружку не забрали в интернат.
Оля всегда хорошо училась и ещё занималась музыкой – вокалом и танцами во Дворце пионеров. И вот со смертью мамы её мир рухнул. Тогда девочку и взяла в оборот мама подруги Надежда Ивановна. Она не могла не помочь подружке дочери, оставшейся сиротой, иначе бы ее авторитет упал в глазах дочери. Но Надежда Ивановна не хотела, чтобы Оля повисла у неё на шее, поэтому в её интересах было пристроить девочку в институт, чтобы та получила профессию и могла жить самостоятельно. Сама она трудилась рядовым преподавателем в одном довольно престижном институте. Туда же, естественно, после окончания школы должна была поступить её дочь Елена.
Конечно, даже детям сотрудников было трудно попасть в этот институт. Взятки давали и они. Надежда Ивановна поинтересовалась у Оли, куда та хочет поступать.
– Мне все равно, мы с мамой ещё не думали об этом… Не успели…
– Ну вот и славно! Будешь поступать с Леной. Главное, профессию получить, чтобы себя прокормить!
– Хорошо, – согласилась Оля, которая находилась в таком подавленном состоянии, что пошла бы куда угодно, лишь бы не потерять связь с последними людьми, которые помогали ей.
– Только… – замялась Надежда Ивановна.
– Да?
– Институт-то очень серьезный. Я Ленку уже три года к поступлению готовлю – репетиторы, курсы, методики всякие… Ну, ты понимаешь? А ты свалилась как снег на мою голову и прямо перед поступлением. Я, конечно, замолвлю словечко, но не обещаю, что результат будет положительным. Я не очень в институте котируюсь.
– Спасибо вам, – кивнула Оля.
– С Леной поступать будете на разные факультеты. Она станет учиться на самом престижном – международной экономике, а ты выбирай такой факультет, где конкурс поменьше, – сказала как отрезала Надежда.
– Хорошо, – снова согласилась Оля.
У неё, вообще, был мягкий, покладистый характер.
– Пойдешь на исторический, устроишься потом… – закатила глаза Надежда Ивановна, слабо представляющая, кем может устроиться выпускник исторического факультета. – Архивариусом, учителем истории, наконец!
– Я согласна, – был один ответ у Ольги.
– А институт замечательный, ты не думай! Я бы Леночку куда попало не пристраивала!
– Я верю…
– Ты соберись с мыслями! Я понимаю, что ты сейчас в подавленном состоянии, но надо собраться и поступить. Иначе ты потеряешь целый год! – наставляла Надежда Ивановна.
– Я постараюсь вас не подвести, – отвечала девочка.
Подруги поступили. Сдали сочинение, математику, историю…
– Класс! В школе вместе учились, и в институт ходить будем вместе! – радовалась Лена.
А студенческие годы им выпали на «лихие девяностые», развал и опьянение от шальных денег, процветание кооперативов и братков, сшибающих с людей последние трудовые копейки.
Вся страна рвалась челноками в Китай, Турцию, Польшу… Там закупали самый некачественный и дешевый товар и везли в Россию, словно в большую, помойную яму. Всё, что не надо было в других странах, «хавала» Россия, потому что у нас ничего не было. Глупые девчонки спали с иностранцами за жвачку и кружевное бельё. Вот и слали барахло русским, которые поглощали хламьё, словно сухая земля грязную воду. И России было наплевать, что вода грязная, впитывалось всё без остатка.
На начало занятий Оля не попала – лежала с температурой, перекупавшись в реке, в конце августа. Пришла в институт она только через неделю, и Лена сразу же прожужжала ей все уши, указывая на одного парня со своего факультета. Парень, а звали его Алексей, оказался сыном ректора Лидии Михайловны Лисиной. Эту даму боялись все, словно огня, – высокая, с прямой спиной, сложной прической и стальным голосом. Крутая была дамочка. От её пронизывающего взгляда кровь в жилах стыла. И на экзаменах все боялись к ней попасть.
Совершенно спокойно она могла завалить на государственных экзаменах человека, не вникая ни в какие подробности. Будущее ее красавчика-сына просматривалось ясно. Москвич, с большой квартирой, первый из студентов, разъезжающий на «Волге», огромная дача и светлое дипломатическое будущее. Девушки объявили настоящую охоту на него.
Оля на Алексея не обратила никакого внимания. Она жила в своей квартире одна-одинешеныса, полностью себя обслуживала и прилежно училась, чтобы не вылететь из института. Надеяться ей было не на кого. Но судьба не дремала…
Как-то Ольга задержалась в институтской библиотеке. Подняв голову от груды книг, она заметила, что осталась в зале одна. Оля вдруг почувствовала, что смертельно устала и очень голодна.
Выйдя из дверей института, Ольга остановилась в растерянности. На улице разыгралось ненастье, словно небеса на что-то прогневались и решили смыть всех ливнем. Небо разрезали острые всполохи молний. Грохотал гром. Гроза, прощальный привет от лета.