Фазы Луны

- О-о-о. О-о-о, - вырвалось у нее из глубины.

И в этот момент у меня отказали все предохранители, и я обрушился в ее лоно своим потоком.

Перевернувшись на спину, она лежала, слегка расставив ноги, так что среди густых темных волос ее лобка было видно розовое лоно, все покрытое капельками моей жидкости. Она улыбалась, все еще глядя в потолок.

И я понял, что она уже больше не та сломленная тоской женщина, которая вошла в этот дом всего двумя днями ранее.

Она поднялась на кровати и, встав на ноги, сделала шаг от нее.

- Сестричка, не уходи! – Она полуобернулась ко мне, и в этот миг стала похожа античную статую. В свете луны резко очертилась чистая и благородная линия ее тела: изгиб шеи и плеч, прямая осанка амазонки, силуэт тяжелых бедер, сильные ноги, темные локоны, собранные в пучок. – Пожалуйста. Я хочу спать с тобой.

Она улыбнулась.

- В смысле я хочу просыпаться возле тебя. Чувствовать твое тепло рядом.

- Хорошо, любимый. Я буду с тобой, как ты хочешь. Я сама этого хочу. Сейчас я вернусь.

Приняв душ, я вновь рухнул на кровать и закрыл глаза. Голова немного кружилась. Была уже глубокая ночь. Любы все не было.

Я проснулся при ярком свете позднего утра. Какие-то обрывки сновидений пронеслись стремительно в голове. Или это не сон? Роскошные черные локоны лежали у меня на животе. Я чувствовал, как губы ласкают мое естество, как все во мне напрягается.

- Боже, - прошептал я, - такого пробуждения у меня никогда еще не было!

Мой орган погружался все глубже в ее сладостные глубины в ее нежнейший ротик. Я чувствовал, как трется немного шершавый корень ее языка о мой наконечник. Это сводило меня с ума.

Наконец она выпустила меня из горячего плена, и повернулась ко мне лицом. Я увидел ее разгоряченные черты, а главное, какое-то бесстыдство читалось в нем, какая-то отчаянная бесшабашность. Такой я ее еще не видел.

- Любимая, - сказал я, - это роскошный подарок, - как ты догадалась?

- Мне самой это очень нравится, я почти кончила, пока облизывала тебя - ответила она, смеясь.

- Я тоже хочу тебя поцеловать туда, можно?

- Мечтаю об этом. – Она повернулась и легла на спину. Тут я увидел, что ее черный треугольник между ног исчез. Она сбрила все, кроме узкой полоски коротких волосков, какие можно увидеть в фильмах определенного содержания.

- Ух ты! – только и мог я вымолвить. Ее нежная раковина была полностью открыта моему взгляду, и ее форма была божественных пропорций.

- Тебе нравится? Правда, так лучше? – спросила она робко.

- Конечно, конечно! Ты просто молодец. Не каждая на это решится.

Я начал неспешно целовать внутреннюю нежнейшую сторону ее бедер. Постепенно я поднимался выше, и с каждым сантиметром я слышал все усиливающийся запах ее женского естества, запах возбуждения. Наконец я коснулся губами полураскрытые венерины губки. Потом поцеловал их. Затем медленно провел языком вдоль щели. Она слегка застонала и чуть шире раздвинула ноги. Я крепко обхватил руками ее бедра и приник к бутону. Я лобзал его долгими минутами, мой язык блуждал в ее благословенных глубинах. Я погружался в эту пучину, выныривая только затем, чтобы набрать воздуха. Она стонала теперь, не переставая. Рука ее подталкивала мой затылок вперед и вперед. Когда мой язык уже саднил и болел от этой сладкой работы, и мог уже превратиться в тряпку, я почувствовал, что она достигла вершины. Спина ее выгнулась, а ноги сильно сжали мою голову.

- О Боже, Боже, - закричала она в голос, - Ой, ой, ой

Все тело ее сотрясали сладостные конвульсии, волна шла за волной. Наконец она подняла мое лицо, напитанное ее соками, и впилась в меня долгим благодарным поцелуем.

- Любимый, любимый, - шептала она, оторвавшись, - я мечтала об этом. Это божественно…

- Ты слаще меда, моя любовь.

- Подожди немного: я чуть отдохну, и ты войдешь в меня!

Мое тело требовало разрядки, я жаждал ее, жаждал оказаться внутри. И то, что это моя сестра, еще прибавляло пе5рцу, прибавляло желания.

Перевернув меня на спину, она привстала, а потом начала медленно опускаться на меня. Ее лоно было сейчас очень узким, напитанным кровью от близкого оргазма. Мы оба громко дышали от этой сладкой пытки. Когда я вошел в нее до отказа, она слегка откинулась назад и запрокинула голову. Я мял ее литые груди и боролся с желанием извергнуться немедленно.

Ее вторая разрядка последовала очень быстро, я почувствовал ее стремительное приближение по волнам внутри нее, что обхватывали мое естество. Она широко раскрыла глаза, глядя куда-то вдаль, и издала громкий и протяжный стон и с этим рухнула на меня.

- Я жду тебя, излейся, наполни меня, пожалуйста!

- Родная сестричка, я иду к тебе, иду!

Я обхватил ее шею руками и впился поцелуем в ее губы. Наши языки переплелись, и тогда я забился внутри ее лона, и застонал, и замычал от сладкой боли.

- Я хочу отдать тебе мою девственность! Возьми меня там, где никто не брал.

Уже несколько дней я испытывал какое-то жжение в груди и беспокойство. Я думал только о ней, только ее я видел перед собой. Это было как амок, любовная лихорадка. Люба тоже испытывала нечто подобное. Она осунулась и как-то потемнела лицом. Мы пили вино, ели очень мало и много времени проводили в постели.

Я честно признался, что без сиалиса или виагры меня надолго не хватит. Так что пришлось запастись и тем и другим.

Но была еще одна проблема: предстоящий приезд «жениха», который я сам, собственно, устроил. Это все нам испортит, думал я теперь.

Мысли о том, как мы будем выглядеть в глазах родственников, мне как-то не приходила в голову, хотя об этом надо было думать давно. Я просто отгонял ее от себя. Это быдет ужас, если кто узнает! Эта мысль мучала нас обоих, но говорить об этом не хотелось. Вместо этого я пил вино и любил мою сестричку, и она любила меня и радовалась каждому часу, проведенному вместе.

Конечно, мы чувствовали, что это все не надолго. Так и получилось.

.

Последняя четверть

С каждым днем Люба становилась все молчаливее. Она только смотрела на меня своими большими темными глазами, а они день ото дня становились все тоскливее. Настала ночь, когда стоны ее удовольствия переросли в рыдания. Я тогда насилу успокоил ее. Но, с тех пор, часто мне слышались ее сдержанные всхлипы. Мы не обсуждали это, все и так было ясно. Только один раз она вдруг сказала:

- Нам – конец! – И вновь надолго замолчала. Ее взгляд больше не искал моего. Он смотрел поверх, куда-то далеко, блуждал рассеянно по вершинам деревьев, по далеким горизонтам, не останавливаясь ни на чем специально. Я видел, что ее тяга ко мне падает, что предстоящее расставание отравляет ей жизнь сегодня.

Потом приехал Леня, и это действительно был конец. Мы разошлись по разным комнатам. Мрачное ее настроение стало еще сильнее. Все ленины и мои попытки ее развеселить неизменно проваливались.

Однажды ночью, когда все спали, она вошла ко мне в спальню и тихо окликнула меня. Луна в последней четверти высвечивала ее спутанные волосы, разбросанные по длинной белой ночной сорочке. Эту рубашку я ранее никогда на ней не видел, ведь мы спали всегда нагишом. Она прошла через комнату и села на краешек кровати, прямая, строгая, с руками, упавшими на колени.

- Я хочу уехать, - сказала она ровным голосом, - не уговаривай. Я все обдумала. Давай придумаем что-нибудь, чтобы Лене это объяснить. Ты мне поможешь?

- Я помогу. Но я не хочу, чтобы ты вот так уезжала, а сестричка?

- Ты все должен понять, уже не мальчик. Когда я думаю о нас с тобой, то знаю, что эти дни я никогда не забуду. Это будет стоять передо мной до конца моей жизни. Ради того, чтобы насладиться тобой я через все переступила. И это было райской меры наслаждение. - Она помолчала. – Но ведь за такие радости со своим братом – в ад попадают, не так ли?