Страница 74 из 114
С помощью автомобильных домкратов и бревен тяжелая скульптурная плита была наконец поднята, и под ней показался массивный каменный блок со странной выемкой, напоминающей на первый взгляд рыбу. Выемку плотно закрывала специальная крышка, в точности повторяющая ее форму.
Когда была удалена и эта, самая последняя, преграда, перед исследователями предстала почти фантастическая картина: внутри саркофага все было покрыто пурпурной яркой краской; на этом эффектном фоне матово желтели кости крупного человеческого скелета и зелеными пятнами выделялись бесчисленные нефритовые украшения.
Почему же в гробницу попала именно красная краска, а, скажем, не синяя, желтая, фиолетовая и т. д.? Депо в том, что восток, по верованиям майя, — это та область, где каждый день рождается солнце после своей ежедневной смерти на западе. Вследствие этого восток есть место воскрешения, рождения жизни, и красный цвет в гробнице символизирует собой идею бессмертия.
Из-за большой влажности воздуха кости были очень хрупкими, но сохранились тем не менее почти целиком. Ученым удалось определить, что скелет принадлежал сильному и рослому мужчине в возрасте около 40–50 лет (длина скелета 1,73 метра), без каких-либо патологических недостатков. Череп оказался разбитым, и поэтому решить, был ли он искусственно деформирован, сейчас просто невозможно.
Человек был погребен вместе со всеми своими украшениями из драгоценного нефрита. А одна нефритовая бусина была даже положена ему в рот — как плата для прохода в подземный мир, царство мрака и смерти. На черепе видны были остатки диадемы, сделанной из маленьких нефритовых дисков и пластин. Изящные тонкие трубочки из того же минерала служили в свое время для разделения длинных волос умершего на отдельные пряди. По обеим сторонам от черепа лежали массивные нефритовые серьги, напоминающие собой большие катушки. Вокруг шеи извивалось длинное, в несколько рядов ожерелье из нефритовых же бусинок. На запястьях каждой руки было найдено по браслету, из 200 бусинок каждый. Возле ступней ног лежала чудесная нефритовая статуэтка, изображающая бога солнца. Мельчайшие остатки мозаики из нефритовых пластинок и раковин наряду с древесным тленом, обнаруженным на черепе, позволили буквально из праха реконструировать погребальную мозаичную маску — точный портрет умершего.
Массивные каменные ножки саркофага тоже были затейливо украшены рельефными изображениями. Какие-то сказочные персонажи в богатых одеждах словно вырастали из земли, показанной символически — полосой и особым иероглифическим знаком. А рядом с ними видны побеги уже настоящих растений, увешанные плодами какао, тыквы и гуайявы.
Последней находкой явилось открытие «канала для души» — специальной полой трубы, соединяющей саркофаг почившего повелителя с алтарем храма, стоявшего на вершине пирамиды.
Можно ли расшифровать сложный ребус из скульптурных изображений, запечатленных на верхней крышке саркофага?
«Юноша, сидящий на маске чудовища земли, — писал А. Рус, — вероятно, одновременно олицетворяет собой и человека, которому суждено в один прекрасный день вернуться в лоно земли, и маис, зерно которого, чтобы прорасти, прежде должно быть погребено в земле. „Крест“, на который так пристально смотрит этот человек, опять-таки символизирует маис — растение, появляющееся из земли на свет с помощью человека и природы, чтобы служить затем, в свою очередь, пищей для людей. С идеей воскрешения маиса у майя была тесно связана и идея собственного воскрешения человека…»
Кто же был погребен в подземной гробнице Храма Надписей? Кого древние жители города столь щедро наделили не только творениями своего искусства и ремесла (в виде драгоценных украшений из нефрита и изящных скульптур), но и колоссальными и явно непроизводительными затратами общественного труда?
На этот счет вряд ли могут быть какие-либо сомнения. Многочисленные атрибуты власти, положенные в гробницу вместе с умершим (скипетр, маска, щит с изображением бога солнца), определенно свидетельствуют о том, что перед нами погребение халач-виника — верховного правителя государства у древних майя, причем правителя явно обожествленного.
Дело в том, что размеры и вес каменного саркофага исключали возможность доставки его по внутренней лестнице в глубину пирамиды. Следовательно, сначала была построена гробница с саркофагом. И уже над ней майя возвели высокую восьмиярусную пирамиду и храм в честь правителя города. Вполне возможно, что халач-виник, как и египетские фараоны, сам руководил строительством своей будущей усыпальницы, наблюдая за тем, как медленно растут вверх каменные стены пирамиды. Когда работы подошли к концу, то оставалось только ждать дня смерти и похорон владыки города. И когда он наступил, жители Паленке отдали умершему самые торжественные и высокие почести.
Гробница с останками правителя и несметными сокровищами, сопровождавшими его в мир мрака и теней, была, несомненно, весьма заманчивой добычей для грабителей. Поэтому-то так тщательно была спрятана гробница в недрах пирамиды, а ход к ней плотно забит землей, щебнем и глыбами камня. Но духовная «связь» с почившим вождем тем не менее сохранялась. Жрецы во время пышных обрядов в храме, на верху пирамиды, время от времени с помощью трубы — «канала для души» вызывали дух грозного халач-виника и спрашивали у него совета и помощи.
К западу и северо-западу от области майя лежал совершенно иной мир. Природа не была здесь столь щедра, как в тропических лесах Петена и Усумасинты. Сухие, выжженные солнцем плоскогорья Центральной Мексики, несмотря на свои плодородные почвы, были не в состоянии прокормить человека без дополнительных источников влаги. Бездонное голубое небо равнодушно глядело вниз на потрескавшуюся от зноя землю, над которой колючей стеной возвышались кактусы и агавы. Его лазурную глубину не бороздило ни одно облачко. Конечно, так было не везде. В ряде мест естественных осадков вполне хватало на то, чтобы собрать приличный урожай и без ирригации. Но в большинстве горных районов страны земледелие без искусственного орошения было невозможным. И человек еще в глубокой древности бросил вызов природе. Как показали археологические раскопки, первые примитивные оросительные системы (разовые, или одноактные) стали применяться в Оахаке и Южной Пуэбле еще в архаическую эпоху (1-е тысячелетие до н. э.).
Когда закованные в стальные доспехи конкистадоры вступили в 1519 году в долину Мехико, вся она была цветущим садом. Бесчисленные оросительные каналы, дамбы, плотины, да и сама «ацтекская Венеция» — островной город Теночтитлан, желтая «жемчужина», оправленная в изумрудную зелень садов и синеву каналов, — свидетельствовали об упорном труде многих поколений земледельцев, совершенно изменившем первоначальный облик этого края. Высокоразвитое ирригационное земледелие долины Мехико снабжало всем необходимым растущую империю ацтеков. За какие-то полтора-два столетия ацтеки подчинили себе множество соседних народов и государств. Известно, например, что накануне прихода испанцев император Монтесума II получал ежегодную дань с 371 города и селения Мексики.
В составе этой дани упоминаются: военные доспехи — 625 штук, плащи из хлопчатобумажной ткани — 123 400 штук, перья птиц — 33 680 штук, золотые диски — 60 штук, серебряные диски — 60 штук, маис — 88 «нош», бобы — 21 «ноша», копал (душистая смола) — 64 000 шариков и т. д.
О том, что означали на практике эти цифры, говорит следующий красноречивый факт. Одна «ноша» пищевых продуктов состояла примерно из 600 тысяч килограммов.
По самым скромным подсчетам, ежедневное потребление маиса каждым жителем древней Мексики составляло 400 граммов зерна в день, или 146 килограммов в год (не считая бобов и других овощей).
88 «нош» маиса равны примерно 52 800 000 килограммам зерна, что вполне достаточно для того, чтобы обеспечить пищей в течение целого года 361 641 человека. Известно, что в XVI веке все население Теночтитлана составляло 60 тысяч человек. Таким образом, ежегодная дань маиса, поступавшая в закрома Монтесумы, могла прокормить все население ацтекской столицы в течение шести лет. За несколько веков до описываемых событий богатые ресурсы Центральной Мексики были успешно использованы другим воинственным народом — тольтеками — для создания могучего государства, около двухсот лет наводившего ужас на своих соседей. Но что здесь было еще раньше, в ту эпоху, когда на заре мексиканской истории появилась первая индейская цивилизация с центром Теотихуакан?
41
Орел, сидящий на кактусе, является частью государственного герба Мексики. Происхождение этой эмблемы связано с древней ацтекской легендой об основании столицы ацтеков — города Теночтитлана.