Страница 38 из 114
Врачи, осмотревшие Уиллиса, нашли у него двустороннюю грыжу, ущемление которой грозило мореплавателю смертью, если приступ застанет его одного в океане.
Ему рекомендовали сделать операцию. Уиллис ответил, что намерен отправиться дальше.
«— Зачем?
— Чтобы довести дело до конца.
— А вам не кажется, что вы уже сделали достаточно?
— Я получил рейсовое задание идти в Австралию, и плот должен туда прийти».
Он никогда не шел на уступки, не отступался от намеченного, потому что изменить мечте, значило для него — обесценить всю жизнь.
«Это моя борьба, — убеждал он жену, — один я выстою. Если плот не развалится, я приведу его в Австралию».
И он победил!
О своих плаваниях Уиллис рассказал в книгах «На плоту через океан» и «Возраст не помеха».
В них столько энергии, страсти и душевного здоровья, что кажется, будто они написаны тридцатилетним.
Старость, болезни пытались сокрушить его, а он своим непоколебимым упорством в достижении цели возвращал себе молодость.
«Очень часто, стоя у штурвала. — пишет Уиллис, — я вспоминал стариков в южной Калифорнии, на южном берегу Лонг-Айленда в штате Нью-Йорк или Флорида. Опустив голову, ссутулившись, они бесцельно бредут к своему концу. Я говорил со многими из них, надеясь, что они прислушаются к моим советам… Здесь, в этом беспредельном оди ночестве, где мир людей теряет свое значение, человек не может не думать о своем конце. Великая трагедия жизни, по-моему, в том, что человек стареет разумом.
Наши предки понимали это. Они рано обнаружили, что не может оставаться молодым разум, если тело преждевременно стареет, и, чтобы помешать этому, создали целые системы оздоровления. Но 70 лет — это 70 лет. Сколько я еще собираюсь прожить на свете? 10, 20, 30 лет? Так мало и вместе так много, ведь в каждой секунде — частица вечности.
Но человек живет, пока он испытывает спокойный экстаз творчества, пока он что-то созидает в меру своего темперамента и способностей. При этом преимущества, конечно, на стороне тех, кто что-то умеет делать руками, ибо руки даны человеку для того, чтобы приносить ему ощущение счастья».
Едва закончив книгу «Возраст не помеха», Уиллис заторопился в новое плавание. «Я еще полон энергии и желания помериться силами с океаном. Теперь это будет Атлантика», — писал он в 1966 году своему советскому корреспонденту океанографу В. Войтову.
Весной 1968 года старый моряк пошел через океан — из Нью-Йорка в Плимут — один на маленькой лодке и погиб вблизи берегов Ирландии, когда лишь сотни миль отделяли его от цели. Сомнений в его гибели не оставалось после того, как латвийские рыбаки выловили в штормовом море его полузатонувшую яхту, а рефрижератор «Янтарный», возвращавшийся с промысла, доставил обломки яхты Уиллиса в Калининград.
Собираясь в дорогу, я испытывал невольное волнение. Ведь встречи с выдающимися людьми, с реликвиями их дел являются также и мерилом емкости твоей души, твоего ума, твоей человеческой значимости. Я знаю, многие избегают таких встреч только из боязни обнаружить — перед собой и перед другими — свою смутно ощущаемую в обыденной жизни неполноценность.
Смогу ли я по обломкам кораблекрушения разгадать трагедию, разыгравшуюся в океане? Я тороплюсь в порт. Тороплюсь, словно все еще надеюсь встретить там старого моряка, который улыбнется и скажет:
«Ну вот. И на этот раз обошлось. А газеты?.. Газеты не раз уже меня хоронили. Но я живучий старик и мне — возраст не помеха».
Каюта капитана «Янтарного» — точно КП во время боя. С докладами приходят штурманы, Механики, снуют снабженцы, капитан-наставник требует сыграть аврал, чтобы проверить готовность экипажа к отходу. И я начинаю сомневаться, что узнаю в этой суете, от этих усталых людей, занятых неотложными делами, больше, чем из вчерашних газет.
Но вот Юрий Семенович Маточкин передал, наконец, дела своему сменщику, капитану Деменину (завтра судно уйдет на промысел в Норвежское море), и мы остаемся на какое-то время одни.
На штурманский стол ложится морская карта северо-восточной части Атлантического океана с отметкой в районе 54°55′ северной широты и 19°15′ западной долготы (здесь в 240 милях от скалы Рокол и в 312 милях от Ирландии СРТ 4486 обнаружил яхту Уиллиса); судовые журналы «Янтарного», радиограммы, фотокопии документов Уиллиса — паспорт, астрономический морской ежегодник, бортовой журнал с его записями.
И постепенно приоткрывается картина последнего плавания капитана Уиллиса.
Радиограмма, принятая 2 августа 1968 года дизель-электроходом «Янтарный». Запись в судовом журнале:
«Уильям Уиллис на борту шлюпа „Малышка“ отправился 1 мая из гавани Монтаук (Лонг-Айленд, Нью-Йорк) в Плимут (Англия); судно имеет 11,1/2 футов в длину; одна мачта; главный парус с большим красным сердцем в верхней части и кливер; корпус — белый, с обрезанным носом, верх рубки желтый; желтый верхний свет виден ночью, рации нет, предполагает пробыть в пути 75 дней, со времени отплытия сообщений не поступало, просим усилить наблюдение, если возможно, оказать помощь и обо всем замеченном извещать береговую службу Нью-Йорка».
Прошло три месяца со дня отплытия Уиллиса, прошли все сроки ожидания, и береговая охрана США послала в эфир сигнал, означающий, что судно Уиллиса «считается пропавшим без вести».
Для тех, кто знал одиночные плавания Уиллиса по его книгам, еще не было серьезных оснований для тревоги: от него и во время плаваний на плотах «Семь сестричек» и «Возраст не помеха» месяцами не поступало известий. По странной случайности передатчик Уиллиса неизбежно в первые же дни плавания выходил из строя, и, собираясь в Атлантику, он вообще отказался от передатчика.
Но шли недели, и ни одно из тысячи судов, ежедневно бороздивших трансатлантический перекресток, где, по всем расчетам, должен был находиться Уиллис, ни одно судно не смогло обнаружить яхту, описанную в радиограмме.
17 сентября с наполненными рыбой трюмами рефрижератор «Янтарный» взял курс на Калининград.
— Погода была свежая, сильно штормило, — рассказывает Юрий Семенович Маточкин, листая бортовой журнал радистов, — а мы к тому же вели на буксире СРТ 4268, у которого в районе промысла — на Джорджес-Банк — вышел из строя дизель. Люди были измучены долгим переходом, дополнительными вахтами — приходилось вести усиленное наблюдение за буксиром.
Траулер метался, как загарпуненный кит. Он то взлетал высоко на гребне волны (и тогда звенел готовый лопнуть, натянутый, как струна, буксирный трос), то надолго проваливался, исчезал в морской пучине.
— Появится — перекрестишься, а лучше не смотреть, — комментирует помполит Слюняев, присаживаясь к нашему столу. И добавляет: — Трижды на переходе рвался буксирный трос… А там, на траулере, двадцать четыре души маются…
Капитан между тем пододвигает ко мне бортовой журнал.
— Читайте. «Радиограмма управления пароходства из Риги: „Янтарный“, капитану. Лиепайский СРТ 4486 20 сентября 54°55′ сев. 19°15′ зап. поднял борт полузатонувшую яхту. Срочно примите меры организации связи, встречи и доставки Союз яхты и всех необходимых документов. Перегрузке, перевозке содействуйте, примите все необходимые предосторожности сохранения имущества, исполнение подтвердите. Шинкарев».
А вслед за радиограммой из Риги «Янтарный» получил штормовое извещение. В районе, где находится СРТ 4486, шторм 10–11 баллов. «Янтарный» теперь шел в два раза медленнее, чем обычно: ведь за кормой — неуправляемый траулер с двадцатью четырьмя моряками.
24 сентября на «Янтарном» заметили справа по курсу СРТ 4486.
Траулер, зарываясь в волну, шел на сближение. На «Янтарном» выбросили резиновые кранцы, чтобы смягчить удары о корпус, застопорили ход. Едва успел траулер подойти к правому борту рефрижератора, как на его ускользавшую палубу спустился в металлической сетке боцман «Янтарного» Кошуба. Свободные от вахты матросы высыпали на палубу, облепили надстройку — всякая встреча в океане событие для людей, а ведь сейчас предстояло снять яхту, потерпевшую катастрофу!