Страница 34 из 114
Дом, в котором мы остановились, находился в Патане. Когда-то Патан (сейчас он официально именуется Лалитпур) был отдельным городом, даже столицей независимого княжества. Потом он слился с Катманду, превратился в один из его пригородов, отделенный от центра города рекой Багмати. И только старинные королевские дворцы и храмы в центре Патана напоминают о былом его величии.
Единственный путь из центра Катманду в Патан — узкий и длинный мост через Багмати. Две встречные машины на нем не разъедутся. У концов моста стоят регулировщики, поочередно пропуская машины и повозки с того или другого берега. При появлении машины с правительственным флажком чины непальского ОРУДа прекращают вообще всякое движение и застывают как изваяния. Непальцы говорили мне еще в 1963 году, что, дескать, давно бы надо построить на этом месте новый мост, пошире. Что-то собирались сделать, даже поставили щит с надписью о том, что мост строится с помощью Индии, привезли какие-то конструкции, но на этом дело замерло. Не знаю, как сейчас, а в 1967 году, во время моей третьей поездки в Непал, картина была все та же — старый мост, регулировщики и щит с надписью.
На торжества по поводу дня рождения короля приехало довольно много иностранных гостей.
Были среди них и пять или шесть волонтеров «Корпуса мира». Вообще же их в Непале много. Время от времени часть «корпсменов» заканчивает срок пребывания в стране и уезжает, на их место приезжают новые, но общая цифра держится где-то на уровне ста пятидесяти — двухсот человек.
В нашей литературе, особенно в прессе, иногда можно встретиться со статьями, описывающими «Корпус» как окончательно саморазоблачившуюся шпионскую организацию, а его персонал — как примитивных детективов с поднятыми воротниками. Будь это действительно так, с «Корпусом» можно было бы не считаться. На деле все, однако, оказывается сложнее.
Конечно, «Корпус» — американская правительственная организация. Наверняка немалая часть «корпсменов» связана с ЦРУ. Но задачи «Корпуса» гораздо шире, чем только политическая разведка. Было бы серьезной ошибкой недооценивать пропагандистское влияние «Корпуса» на население таких стран, как Непал. Там, где большинство населения еще очень отстало в культурном отношении, где прогрессивные силы немногочисленны и разобщены, «Корпус» может проводить большую работу по расширению американского влияния. Учитывая, что подавляющее большинство населения не подготовлено к восприятию политической пропаганды в полном смысле этого слова, «корпсмены» обращают главное внимание на завоевание авторитета среди непальцев, их симпатий. Большинство сотрудников «Корпуса» владеют непальским языком. Многие из них могут не только сравнительно свободно объясняться на непали, но и преподавать на этом языке, читать лекции. Популярности «корпсменов» способствует и то, что они не пользуются дипломатическими привилегиями, как правило, не располагают крупными средствами. Они живут и питаются почти так же, как местное население. Члены «Корпуса» оказывают в далеких районах медицинскую помощь, прививают элементарные гигиенические навыки, учат детей. Деятельность «Корпуса» имеет дальний прицел. Сущность этой деятельности четко сформулировал один из «корпсменов», работавших в деревне, расположенной на расстоянии нескольких дней пути от Покхары: «Если я дам непальцу правильный совет и вылечу его ребенка, то за первым в его жизни политическим советом он также придет ко мне». Нужно учитывать и то, что в горных районах Непала, практически отрезанных от культурных центров страны и друг от друга, американец из «Корпуса мира», располагающий, как правило, хорошим (иногда армейским) радиоприемником, — первый, если не единственный источник сведений обо всем происходящем в мире.
Было бы ошибочным, однако, думать, что влияние «Корпуса» распространяется только на наиболее отсталые слои населения. «Корпсмены» ведут серьезную идеологическую работу в среде молодой непальской интеллигенции, привлечению которой на свою сторону американцы уделяют большое внимание. Занятые этим «корпсмены», как правило, симпатичные, эрудированные молодые люди, хорошо владеющие искусством человеческого общения. Они неназойливы и терпеливы, публичным выступлениям предпочитают тихую беседу. Они могут в течение многих месяцев ни разу не упомянуть о политике, присматриваясь к людям, изучая их. В беседах на политическую тему, особенно если объект воздействия достаточно подготовлен в этой области, работники «Корпуса» широко используют подчеркнутую беспристрастность, политическую терпимость. Если понадобится, они готовы осудить и политику американского правительства в Азии, и расовую дискриминацию в США. Пропагандистская потеря в таком случае невелика — подавляющее большинство интеллигенции заведомо отрицательно относится и к тому и к другому. Зато есть шанс выиграть симпатии собеседника — важнейший залог дальнейшего идеологического успеха.
День рождения короля отмечался в Катманду очень пышно, как большой национальный праздник. С утра на Тундикхель — большую, покрытую подстриженной травой площадь в самом центре города — начали собираться люди. Многие из них пришли из окрестных сел или даже специально приехали из дальних горных районов. Часам к двум пополудни перед небольшой трибуной с венчающим ее высоким троном стали выстраиваться войска. В июне даже в высокогорном Катманду на солнце долго не выстоишь. Но непальцы не зря славятся по всему миру своей воинской доблестью и стойкостью. Солдаты не обращали внимания на зной. Зато менее тренированному и закаленному дипломатическому корпусу, занявшему места на открытой трибуне, пришлось туго. Наконец появился и сам король — один за рулем открытой спортивной машины. За ним на почти такой же машине меньшего размера ехал наследный принц Бирендра. Король поднялся на трон. Началась церемония поднесения подарков, затем последовали военный парад и демонстрация населения города. В заключение над полем пролетел вертолет, рассыпая лепестки цветов.
После парада мы вернулись в Патан и, наскоро приведя себя в порядок, отправились на королевский прием, который проходил в саду резиденции, представляющей собой нечто вроде городской дачи и носящей характерное для южной страны название «Шиталь нивас» («Прохладный дворец»). Ехать нужно было в другой конец Катманду. И тут случилось непредвиденное. На мосту через Багмати мы попали в пробку. Ситуация складывалась незавидная. На приеме иностранные гости должны были вручать королю свои подарки. Теперь мы рисковали опоздать. Сопровождавший нас офицер нервничал. Не выходя из машины, мы пересекли несколько кордонов полиции и дворцовой стражи, буквально ворвались на обширную лужайку, где происходило торжество, и только тут вспомнили, что в спешке забыли «смонтировать» свой подарок. Времени было в обрез. Прием закончился, и король в сопровождении наследника и свиты уже двинулся к выходу из сада. Придворные и гости образовали широкий коридор, в одном конце которого оказались король со свитой, а в другом — мы с Андреем, взмокшие, встрепанные, судорожно сколачивающие своего орла. На мгновение мы оцепенели. Казалось, нет силы, которая может заставить наши неумелые пальцы закончить несложную работу в оставшиеся секунды. Но свершилось чудо. Все детали с покорной готовностью встали на свои места, и когда король приблизился, наш орел уже приветствовал его царственным размахом искусно выточенных крыльев. Назревавшая «накладка» оказалась пресеченной. Подарок, по-видимому, понравился. Король даже сфотографировался с ним.
Праздники заняли несколько дней. В городе проводились официальные церемонии, спортивные соревнования, концерты. На этих последних большая часть времени отводилась народным танцам с песнями и декламацией. Исполнителями были, как правило, любители, не всегда отличавшиеся отточенным мастерством, но зато отчаянно импровизировавшие. Аудитория откликалась на удачный экспромт едва ли не благожелательнее, чем на технически сложные па. Видели мы и выступление очень хорошо подготовленной, как нам сказали, полупрофессиональной труппы, которую возглавлял отличный танцор по имени Мригендраман Синх Прадхан. Актеры разыграли небольшую танцевальную пьесу на какой-то мифологический сюжет. В роли главного божества выступал глава труппы. Представление началось с того, что танцовщицы по очереди передавали в танце различные состояния человеческой души — чувственную любовь, отвагу, печаль, изумление, веселье, страх, гнев и, наконец, умиротворенность. Мы, грешным делом, подумали, что эта демонстрация танцевальной и мимической техники пришла на непальскую сцену из «этюдов» современного европейского балета. Оказалось — нет. Такие танцы, олицетворяющие различные душевные состояния и сопровождаемые соответствующим стихотворным текстом, были непременной деталью народных представлений еще во времена правления предыдущей королевской династии Малла, то есть до второй половины XVIII века.