Большие люди

— Ларочка, солнце мое, кофе бесподобен. Я так по нему скучал! И по тебе. Так не хватало, знаешь… поговорить с умным, понимающим человеком…

— Неужели тебе с братом не о чем поговорить? — Лариса отпивает кофе, миниатюрную чашку держит, оттопырив мизинец. Предполагается, что это изящно. Ну-ну…

В противовес своим мыслям Гоша заговорщицки улыбается сидящей напротив него за огромным столом женщине.

— Лара, бесценная, ты же знаешь, что Григорий Сергеевич — пень пнем в наших вопросах.

— Ну, прямо уж так и пень. Не забывай, ты говоришь о генеральном директоре!

— Ну, по сравнению с тобой, Ларисочка. Ты же у нас гений бухгалтерского учета!

— Ой, да ладно тебе, — она кокетливо вздыхает.

— На тебе все держится, Лариса! Если бы не ты!

— Кстати, Гоша… Твоя Яна тут опять пальцы выгибала! — жалуется Лариса Юрьевна.

— Да ты что?! — он недоверчиво качает головой, внутренне сцепив зубы. — Расскажи мне все.

Они набеседовали на три чашки кофе. Сейчас это единственно верная тактика — слушать, собирать информацию. И усыплять бдительность. Но как же это, черт побери, противно и обидно — чувствовать, что не владеешь ситуацией в собственном бизнесе. Собственном семейном бизнесе, который они с Гришкой строили не один год.

Остаток дня он провел, изучая переписку с банками.

Дома упал на диван, совершенно эмоционально и физически обескровленный. Как ему сейчас не хватает Люсиных рук. И про предписанную ею гимнастику он совершенно забыл. Да и сил нет.

Григорий едва взглянул на открывшуюся дверь кабинета, а потом снова уткнулся в бумаги. По пальцам можно пересчитать людей, которые могли вот так, без стука, войти в кабинет генерального директора. На этот раз — Лариса.

— Как ты, Гришенька? — она встает за его спиной, кладет руки на плечи, начинает разминать. Длинные ногти царапают по ткани синего пиджака.

— Лариса… — он раздраженно поводит плечами. — Сколько раз можно повторять — не на работе!

— Ну… — она наклоняется к его уху, — не букай, Гришенька… Все и так знают…

— И откуда это, интересно, все знают? Я вот не говорил. Лариса! — он резко отклоняет голову. — Я же сказал! Не на работе!

— Ладно, ладно, — она со вздохом выпрямляется, но рук с его плеч не убирает. — Просто я соскучилась… Ты так давно у меня не был…

— Будто ты не знаешь, — он еще раз дергает плечами, и ей все-таки приходится убрать руки, — что у нас творится. Я домой редко когда раньше девяти вырываюсь.

— Я понимаю, Гришенька, но… Мне так тебя не хватает.

Он терпеть не может такие разговоры. И, лишь бы как-то отделаться:

— Ну, вот сейчас Гошка на работу вышел, может, полегче будет. И получится…

— Кстати, о Георгии, — Лариса поразительно быстро переходит от добивающейся внимания любовницы к въедливой бухгалтерше. — Что-то он так круто быка за рога взял…

— Ты о чем?

— Да не успел в офисе появиться — то эти ему данные дай, то другие. Что он лезет в наши дела, в бух. учет? Что ему, своих дел мало?!

— Лариса, сто раз говорил! Договаривайтесь между собой и меня в это не втягивайте!

— Гриша, ну это все так выглядит… Будто он мне не доверяет…

— Лариса! — Григорий уже рычит. — Если он просит какие-то данные — значит, они ему нужны! Гошка профессионал, он знает, что ему нужно!

— Но это же…

— Мы все делаем одно дело, разве нет?

— Да, но…

— Тогда ничего больше не желаю на эту тему слышать. Все, баста!

— Как дочка, Лариса? — Гоша каждый день заходит в кабинет глав. бухши на чашку кофе. Первая заповедь из «Крестного отца» — держи друзей близко, а врагов еще ближе.

Ларису иногда просто перекашивает при его появлении в ее кабинете. Но она не может ему ничего сказать, а Георгий старательно не замечает ее гримас.

— Ой, не спрашивай, Гоша!

— Что такое? Не радует мамочку?

— Учиться не хочет! Мне уже из деканата звонили, говорят, она прогуливает занятия.

— Да, не дело это. А ведь это только первый курс.

— Вот и я ей то же самое твержу! Говорю: «Будешь плохо учиться, тебя дядя Гриша потом на работу не возьмет!».

— Точно, — усмехается Георгий, — двоечников на работу не берем.

На самом деле, смеяться ему совершенно не хочется. Не до смеха. Все это весьма серьезно.

Он снова курит, закрывшись у себя в кабинете. Пока еще не застукали. Курит и размышляет.

Лариса на пару лет старше Григория, и у нее избалованная до безобразия дочь, которая в этом году стараниями матери поступила на юридический. На платное отделение, разумеется. Гришка о дочери Ларисы отзывался не иначе как «малолетняя сучка» и «стервозная дрянь». Собственно, Григорию до Алины не было никакого дела, но Лариса упорно пыталась, чтобы у дочери и «дяди Гриши» было хоть какое-то подобие хороших отношений. Которые Ларисе очень хотелось перевести в разряд «родственные».

Для Гошы было очевидно, что Лариса, при всем своем уме, все еще питает надежды. На то, что ее отношения с Григорием приобретут какой-то официальный статус. Несмотря на то, что они были уже не один год любовниками и только любовниками, она все еще рассчитывает на печать в паспорте и обручальное кольцо на пальце. На то, что у Алины появится папа. Тут Гоша усмехается. Судя по отрывочным злым фразам Гришки, Алине «папа» уже не нужен. А вот в ином статусе она «дядю Гришу» вполне готова… принять. Маленькая расчетливая дрянь. Вся в мать.

Георгий не мог себе объяснить внятно, чем ему не угодила Лариса. Ведь не в мелочных дрязгах между бухгалтерией и финансовой службой дело же было. Нет, это все ерунда, решаемо. А специалист Лариса хороший, дотошный, хваткий.

Наверное, дело было в том, что он… ревновал. Ревновал к тому доверию, которое оказал ей Гришка. Что он ей доверял, пожалуй, больше, чем ему, родному брату. А ведь Гоша такой же специалист по финансам, как и Лариса!

Если рассуждать здраво, то виноват Гоша сам, как и всегда. Гришка ведь ему тоже тогда оказал огромное доверие. Ему, «зеленому» специалисту, выпускнику финансового факультета, старший брат сразу предложил должность в своей только-только созданной, встающей на ноги компании. Хорошую должность. Ту самую, которую он занимает и сейчас. Но тогда, семь лет назад, ему это все казалось просто большой интересной игрой. К Гоше тогда относились настороженно, а он делал вид, что ему все равно. Только похохатывал. Он считал себя самым умным, финансовым гением, никак иначе! В попытках самоутвердиться бесконечно генерировал сверх-оригинальные идеи, одна другой абсурднее. Зато реальной работе уделял ничтожно мало внимания. А кто-то же это должен был делать. Неудивительно, что вся финансовая ответственность постепенно перетекла к Ларисе. Гошу мало кто всерьез тогда воспринимал — в силу возраста, отсутствия опыта, его собственного раздолбайского отношения к работе и снисходительного тона общения с коллегами. Зато на стороне Ларисы был опыт и серьезный подход. И что ж теперь удивляться, что Гришка, в конце концов, вынужден был опереться именно на Ларису. Закономерно и то, что сам Гоша остался в итоге у разбитого корыта.

Но он сумел вовремя спохватиться. Наверное, просто повзрослел. Повзрослел настолько, чтобы задать себе вопрос — что полезного он делает в компании брата, которую тот создавал сам, по крупицам, месяц за месяцем, год за годом? И перед Гошей встал совершенно очевидный выбор: уйти или стать брату настоящей опорой. Он выбрал второе.

Это было адски трудно — возвращать себе то, что он сам упустил из рук. Тем более, что Гришка, он это явно видел, махнул на него рукой. Тем более, что Лариса не желала делиться ни крупицей своей власти, не уступала ни на йоту. Но Гоша потихоньку строил иные отношения с коллегами, зарабатывал авторитет, отвоевывал утраченное. Он очень хотел, чтобы Гришка мог на него рассчитывать. Чтобы брат это понимал.

Гришино отношение к нему менялось, он это видел. Брат все больше делился с ним своими мыслями, планами. Но все равно некая настороженность присутствовала. Словно Гришка все-таки ждал подвоха. Ну, так он его и дождался.