Страница 20 из 27
Многие из нас после этого позволили себе расслабиться на несколько секунд. Это едва не стоило жизни парашютисту, отбившему гранату, как теннисный мяч. Я внезапно увидел, как один из бельгийцев, казавшийся убитым, вдруг наставил на него свой пистолет. Однако моя очередь раздалась прежде, чем он нажал на спусковой крючок.
– Спасибо, – сказал мне парашютист, которому я спас жизнь.
Его лицо на мгновение побледнело. Наверное, он подумал о том, что только что мог умереть. А через миг мы все уже побежали дальше, продолжая штурмовать форт.
Каковы же были результаты наших действий к этому моменту? Только за первые пятнадцать минут боя группе «Гранит» удалось уничтожить 7 казематов и 14 орудий. Когда через 25 минут после начала атаки к форту прилетели наши пикирующие бомбардировщики, они увидели над большинством целей германские флаги, говорившие о том, что эти объекты уже взяты. В результате бомбардировщики смогли сосредоточить свой удар на казематах, прикрывавших огнем противотанковый ров.
Единственный пункт операции, который мы не смогли выполнить сразу, это уничтожение башни со 122-миллиметровыми орудиями. Дело в том, что ответственная за это группа как раз находилась в одном из не долетевших до форта планеров. Соответственно, перед нами встала задача вывести башню из строя своими силами. Однако к этому моменту у нас уже закончились 50-килограммовые кумулятивные заряды.
Но, так или иначе, всего за час мы добились того, что уничтожили основную часть орудий форта и существенная часть его территории перешла под наш контроль.
Около восьми утра к нам прибыл планер с обер-лейтенантом Витцигом, который сразу принял командование нашей группой.
А вскоре мы получили новые боеприпасы и смогли наконец обезвредить башню со 122-миллиметровыми орудиями. Боеприпасы, а в том числе и заряды, нам сбросили в парашютных контейнерах бомбардировщики Хе-111. Правда, надо сказать, что мы уничтожили не все 75-миллиметровые орудия гарнизона (уничтожение некоторых из них не было нашей приоритетной задачей), и они начали обстреливать территорию форта картечью. Соответственно, сбор парашютных контейнеров являлся очень опасным. А у нас уже были убитые и раненые. На счету был каждый человек. Несколько из парашютистов сразу вызвались добровольцами, но командир принял решение поручить сбор контейнеров бельгийцам, которых мы уже успели захватить в плен.
Когда они собирали контейнеры, мы постоянно держали их на прицеле. Впрочем, никто из них и не попытался сбежать. При этом мы надеялись, что гарнизон форта не будет вести огонь по своим. Однако только на моих глазах двое бельгийцев были ранены картечью.
Наше положение было очень рискованным. Придя в себя после неожиданного нападения, гарнизон форта предпринял против нас контратаку. Мы оборонялись, заняв позиции в защитных сооружениях форта. Бельгийцы были вооружены винтовками. Мы удерживали их продвижение огнем пулеметов и пистолетов-пулеметов. Но у нас не было бесконечных боеприпасов, а они обладали десятикратным численным превосходством. Впрочем, во время боя я, к счастью, не задумывался об этом. Иначе бы я испугался, начал действовать неправильно и наверняка поймал бы вражескую пулю. Но инстинкт выживания заставил меня думать только о том, что было важно в тот момент. И я стрелял из своего MP-38, стараясь не подпустить бельгийцев близко. И они испугались первыми, и их контратака провалилась.
Тем не менее наша штурмовая группа по-прежнему находилась на волосок от гибели. В окрестности форта была стянута артиллерия бельгийских частей. Орудия противника беспрестанно вели огонь по занятой нами части форта. Впоследствии в одном из источников я нашел цифру: оказывается, бельгийцы выпустили по нам в тот день более двух тысяч снарядов.
В 11 часов утра нас должны были сменить 51-й саперный батальон и 151-й пехотный полк. Но из-за того, что бельгийцы взорвали мосты через реку Маас, наши части в этот день так и не подошли к форту.
– Будет чудом, если нас не атакуют бельгийские части, стянутые к форту, – сказал мне Зоммер.
К этому моменту я сам уже понимал, что мне вряд ли суждено вернуться домой живым. Впрочем, у меня за плечами было немало боев. И я мыслил уже не так, как раньше. Мне было до безумия жалко, что я погибну вот так и что не увижу больше ни Ингрид, ни Курта… Но, кроме этого, я испытывал дикую злость и поэтому собирался сделать все от меня зависящее, чтобы враг заплатил максимальную цену за наши жизни.
– Будет чудом, если я заберу с собой на тот свет меньше десяти бельгийцев, – ответил я Зоммеру, мрачно усмехнувшись.
Он похлопал меня по плечу:
– Наши части должны подойти хотя бы к ночи. А до ночи мы как-нибудь продержимся.
Ребята из Люфтваффе очень здорово помогли нам в этой ситуации. Они периодически прилетали и бомбили бельгийские войска, стянутые к форту. Однако впереди нас ждала тревожная, очень неспокойная ночь. Немецкие войска, которые должны были прийти к нам на помощь, подошли к форту только ранним утром следующего дня. Как я узнал впоследствии, против нас действительно готовилась атака силами пехотной дивизии, занимавшей позиции возле Эбен-Эмаэля. Однако она не состоялась. Бельгийцы попросту не были готовы к решительным действиям в случае войны.
С появлением немецких саперов и пехотного полка наша миссия фактически завершилась. Теперь нам были уже не страшны атаки противника. Мы позволили себе немного расслабиться. Нам захотелось разговаривать друг с другом, ведь мы только что совершили невозможное. Силами крохотной горстки людей мы фактически взяли штурмом самый неприступный европейский форт и смогли удерживать его целые сутки. Но, что самое главное, мы выжили.
– Давай знакомиться, – Зоммер подошел к парашютисту, который вчера отбил бельгийскую гранату, словно теннисный мяч.
Поясню: как я уже говорил, секретность во время подготовки операции доходила до абсурда. И, будучи новичками в группе, мы с Зоммером действительно не знали по именам всех членов нашей группы.
Нашего нового приятеля звали Конрадом. Он еще раз поблагодарил меня за то, что я спас ему жизнь.
– Ты тоже, скорее всего, спас жизни кого-то из нас, когда отбил ту гранату, – ответил я. – Кстати, как тебе это удалось?
– У меня это как-то автоматически получилось. Наверное, реакция выработалась. Я до армии, еще в школе, разными видами спорта занимался.
– А какими видами?
– Да многими. Но прежде всего футболом и борьбой. Девчонки ведь особенно любят борцов и футболистов…
Мы все улыбнулись, а Зоммер расхохотался:
– Конрад, не говори о девчонках при Гюнтере. Он женат, и у него уже есть ребенок!
Теперь уже и Конрад захохотал вместе с Зоммером.
– А что не так с тем, что я женат? – спросил я, невольно начиная смеяться вместе с ними.
– Ничего! – хором ответили Зоммер и Конрад.
Мы все трое хохотали до слез. Наверное, в этой сцене не было ничего особенно смешного. Но после того, что мы пережили, наша реакция была вполне естественной. Нам просто нужно было разрядиться от накопившихся эмоций.
Примерно в полдень гарнизон Эбен-Эмаэля официально капитулировал. К этому моменту форт уже был окружен нашей пехотой. Потери нашей штурмовой группы составили всего шесть человек убитыми и около двадцати ранеными, причем некоторые из них были ранены даже не противником, а в результате не слишком удачного приземления наших транспортных планеров.
К этому моменту три другие штурмовые группы Коха захватили важные переправы, необходимые для продвижения войск Вермахта. Война с Бельгией обещала быть победоносной, и все получилось именно так.
20 мая мы узнали, что танковые части Гейнца Гудериана дошли до Атлантического побережья, отрезав огромную армию из французских и британских солдат от их складов и путей снабжения.
Несмотря на несколько последующих контратак, германская армия смогла удержать в боях свои позиции, и 28 мая Бельгия капитулировала.
С падением Бельгии наши войска смогли обрушить все свои силы на Францию. 12 июня германские части вошли в Париж, и уже 25 июня Франция признала свое поражение. Ее оккупировали немецкие войска. Весь мир был поражен случившимся. Я сам был удивлен, что наша армия смогла так быстро добиться успеха. Впрочем, война уже успела изменить меня. Я совершенно не сочувствовал поверженным французам. Я стал солдатом в полном смысле этого слова. Я понял: для того чтобы выжить, врагов нужно считать врагами вне зависимости от обстоятельств. У нас не было выбора. По крайней мере, лично у меня было уверенное ощущение: либо Германия победит в развязавшейся огромной войне, либо погибнет.