Комедианты

– Куда мы его денем?

– Нам нельзя отъезжать слишком далеко ни вверх, ни вниз, – сказал он, – а то напоремся на заставу. Это дорога на север, и милиция тут не смеет спать, боится проверки. Тонтон-макуты скорее всего и поехали проверять посты. Если машина не сломается, они доберутся до заставы у Кенскоффа.

– Вам ведь тоже пришлось ехать сюда через заставу. Как же вы объяснили?..

– Сказал, что еду к больной, роженице. Случай обычный, и, если мне повезет, о нем вряд ли донесут начальству.

– А если все же донесут?

– Скажу, что не мог разыскать хижину.

Мы выехали на шоссе. Доктор Мажио снова включил фары.

– Если нас все-таки увидят, – сказал он, – то наверняка примут за тонтон-макутов.

Выбор у нас был ограниченный – что в ту, что в другую сторону дорогу перегораживали заставы. Мы проехали метров двести в гору.

– Это им покажет, что он миновал «Трианон», а значит, туда и не собирался… – сказал доктор Мажио, свернув во второй переулок слева.

Кругом стояли небольшие домики и заброшенные сады. В прежние времена тут селились люди честолюбивые, но не особенно зажиточные: они жили на дороге в Петионвиль, правда, так до него и не добравшись, – адвокат, не гнушавшийся сомнительными делами; астролог-неудачник; врач, у которого любовь к рому была сильнее интереса к пациентам. Доктор Мажио точно знал, кто из них еще живет здесь, а кто сбежал, чтобы не платить принудительных поборов, которые тонтон-макуты собирали по ночам на строительство нового города – Дювальевиля. Я сам пожертвовал сто гурдов. На мой взгляд, все эти домики и сады были одинаково неухоженными и нежилыми.

– Сюда, – распорядился доктор.

Он отъехал несколько метров от дороги. Мы не могли выключить фары, потому что руки были заняты и некому посветить фонариком. Свет упал на сломанную вывеску, где осталось только: «…пон. Ваше будущее…»

– Ага, значит, владелец уехал, – сказал я.

– Он умер.

– Естественной смертью?

– Насильственная смерть здесь стала естественной. Он пал жертвой своего окружения.

Мы вытащили труп доктора Филипо из машины и отнесли за разросшиеся кусты бугенвилеи, чтобы его не было видно с дороги. Доктор Мажио обернул правую руку носовым платком и вынул из кармана мертвеца небольшой кухонный нож. Он оказался зорче меня там, у бассейна. Он положил нож в нескольких сантиметрах от левой руки министра.

– Доктор Филипо был левша, – пояснил он.

– Откуда вы все знаете?

– Я же вам говорил, что мы вместе изучали анатомию. Не забудьте купить другой кухонный нож.

– У него была семья?

– Жена и мальчик лет шести. Он, видно, решил, что для них будет безопаснее, если он покончит самоубийством.

Мы сели в машину и опять выехали на шоссе. У поворота к гостинице я вылез.

– Теперь все зависит от слуг, – сказал я.

– Они побоятся болтать, – сказал доктор. – Свидетель тут может пострадать не меньше обвиняемого.

Мистер и миссис Смит спустились на веранду завтракать. Я чуть не в первый раз увидел его без перекинутого через руку пледа. Оба хорошо выспались и с аппетитом ели грейпфрут, гренки и джем; я боялся, что они потребуют какой-нибудь чудной напиток с названием, придуманным рекламной фирмой, но они согласились выпить кофе и даже похвалили его.

– Я только раз проснулся за всю ночь, – сказал мистер Смит, – и мне показалось, что я слышу голоса. Не приезжал ли мистер Джонс?

– Нет.

– Странно. На прощание он мне сказал в таможне: «До встречи вечером у мистера Брауна».

– Его, наверно, сманили в другой отель.

– Я мечтала окунуться до завтрака, – сказала миссис Смит, – но Жозеф убирал бассейн. Он у вас, я вижу, на все руки мастер.

– Да. Цены ему нет. Бассейн скоро будет в порядке, и вы до обеда сможете выкупаться.

– А где нищий? – спросил мистер Смит.

– Ну, он убрался еще до рассвета.

– Надеюсь, не на пустой желудок?

Он улыбнулся мне, словно говоря: «Я шучу. Ведь знаю, вы человек добрый».

– Жозеф, наверно, о нем позаботился.

Мистер Смит взял еще гренок.

– Я считаю, что нам с миссис Смит сегодня надо заехать в посольство.

– Вот это будет разумно.

– По-моему, этого требует просто вежливость. А потом я, пожалуй, завезу рекомендательное письмо министру социального благоденствия.

– На вашем месте я бы спросил в посольстве, не было ли тут каких-нибудь перемен. Если, конечно, письмо адресовано кому-то персонально.

– По-моему, некоему доктору Филипо.

– Тогда я непременно навел бы справки. Здесь то и дело перемены.

– Но его преемник, надеюсь, не откажется со мной побеседовать? Мне кажется, что мое предложение должно заинтересовать любого министра, который печется о здоровье своих граждан.

– Вы меня еще не посвятили в ваши замыслы…

– Я приехал сюда как представитель… – начал мистер Смит.

– Вегетарианцев Америки, – договорила миссис Смит. – Настоящих вегетарианцев.

– А разве есть ненастоящие?

– Конечно. Есть даже такие, которые едят насиженные яйца.

– На протяжении всей истории человечества еретики и сектанты всегда подрывали единство великих общественных движений, – грустно сказал мистер Смит.

– А что собираются предпринять здесь вегетарианцы?

– Не считая бесплатного распространения литературы – в переводе, конечно, на французский язык, – мы собираемся Открыть в самом сердце столицы вегетарианский центр.

– Сердце столицы – это ее трущобы.

– Ну, тогда в каком-нибудь другом подходящем месте. Мы хотим, чтобы президент и кое-кто из его министров присутствовали на торжественном открытии и попробовали первый вегетарианский обед, чтобы подать пример народу.

– Но президент боится высунуть нос из дворца.

Мистер Смит вежливо посмеялся над моими словами – они ему показались забавной гиперболой.

– Ну, от мистера Брауна ты поддержки не жди, – сказала миссис Смит. – Он ведь не из наших.

– Ладно, детка, не сердись. Мистер Браун просто пошутил. Пожалуй, после завтрака я все же позвоню в посольство.

– Телефон не работает. Но я могу послать Жозефа с запиской.

– Нет-нет, тогда мы возьмем такси. Если вы его для нас закажете.

– Я пошлю Жозефа, он приведет такси.

– Вот уж, верно, мастер на все руки, – сказала миссис Смит с осуждением, словно я был рабовладельцем с Юга.

Тут я заметил, что по аллее к нам направляется Пьер Малыш, и пошел ему навстречу.

– Приветствую вас, мистер Браун! – воскликнул он. – С добрым утром! – Он помахал местной газетой. – Посмотрите, что я о вас написал. Как ваши гости? Надеюсь, хорошо спали? – Он поднялся по ступенькам, поклонился сидевшим за столиком Смитам и глубоко вдохнул пропитанный душистым запахом цветов воздух Порт-о-Пренса, словно попал сюда впервые. – Ну что за вид! Деревья, цветы, бухта, дворец… – Он захихикал. – «Издалека все выглядит милей», как сказал Вильям Вордсворт!..

Я не сомневался, что Пьер Малыш явился сюда не ради красивого вида; он вряд ли пришел бы в такой ранний час и для того, чтобы его угостили ромом. Очевидно, он хотел выудить из нас какие-то сведения или, наоборот, сообщить их нам. Его веселый вид отнюдь не означал, что они были приятные. Пьер Малыш всегда был весел. Казалось, он бросил монетку и загадал, какую из двух жизненных позиций, возможных в Порт-о-Пренсе, ему выбрать: разумную или безрассудную, мрачную или веселую; выпала решка – голова Папы-Дока шмякнулась оземь, и Пьер Малыш был с тех пор отчаянно весел.

– Дайте поглядеть, что вы там написали, – сказал я.

Я развернул газету, нашел светскую хронику – она всегда помещалась на четвертой полосе – и прочел, что среди множества именитых гостей, прибывших вчера в нашу страну на пароходе «Медея», находился почтенный мистер Смит, чуть было не победивший мистера Трумэна на президентских выборах в 1948 году. Его сопровождает приветливая, элегантная супруга, которая при более счастливых обстоятельствах стала бы первой дамой Америки и украшением Белого дома. Среди пассажиров был и пользующийся всеобщей любовью хозяин здешнего интеллектуального центра, отеля «Трианон», который вернулся из деловой поездки в Нью-Йорк… Потом я просмотрел первые полосы. Министр просвещения излагал шестилетний план ликвидации неграмотности на севере – почему именно на севере? Никаких подробностей не давалось. Быть может, он рассчитывал на ураган. В 1954 году ураган «Хэйзел» успешно ликвидировал неграмотность в глубине страны – число погибших так и не было обнародовано. В небольшой заметке сообщалось, что группа повстанцев перешла доминиканскую границу; их отогнали, взяв двух пленных, вооруженных американскими автоматами. Если бы президент не поссорился с американской миссией, оружие наверняка оказалось бы чешским или кубинским.