Страница 5 из 12
Места, если можно так выразиться, «торговые». Действительно, и Биржа неподалеку, и Таможня. И старый Гостиный двор, спроектированный еще Доменико Трезини (вернее, его часть), все еще цел на Тифлисской улице неподалеку. А место, где мы сейчас находимся, связано с именами старинных купеческих родов. Дом № 12 по набережной – эффектный, с башенкой, построен на участке купеческой семьи Яковлевых. Яковлевы – уральский купеческий род, горнозаводчики. Здесь на берегу Малой Невы находились склады чугуна и железа, доставляемого с Урала, так называемый Сибирский двор. Современный красивый дом построен в начале XX века, когда участок уже принадлежал графу Стенбок-Фермору, женатому на одной из Яковлевых. А вот дома дальше по набережной, № 14 и № 16, это 20-е годы XIX века, архитектор Авраам Мельников. Типичные дома того времени, такими был застроен когда-то весь Петербург. На первом этаже лавки, на втором – конторы. Ну, а в третьем этаже сдавались квартиры.
Но вернемся к нашему дому № 10. Во-первых, он громаден. Он занимает целый квартал, образуя трапецию. С одной стороны он числится по Биржевому пер., 1, с другой – по Волховскому пер., 2. Когда-то это был обычный дом XVIII века, вытянутый вдоль набережной. Нынешние очертания он приобрел в 1841–1842 годах, когда архитектор Александр Христофорович Пель на месте старых строений возвел громадное трехэтажное здание с замкнутым двором. В доме сдавались квартиры, их снимали разные, в том числе и весьма известные люди. Так в 1848 году здесь некоторое время жила семья Ильи Чайковского. Для его сына, восьмилетнего Петра, это первый петербургский адрес.
Дом переходил из рук в руки, как и все петербургские доходные дома. И вот, в 1860-е годы его владельцем стал один из братьев Елисеевых, Григорий. В 1870-х годах дом перестраивает архитектор Людвиг Шперер. Внизу в первом этаже располагается магазин Елисеевых, выше – квартиры. Видимо, дом не случайно был куплен Елисеевым – здесь, на Васильевском, находилось, можно сказать, их родовое гнездо. В самом деле, за углом (Биржевая линия, 14) – дом, где располагались елисеевские квартира и контора. После передачи этого и соседних зданий Оптическому институту в доме квартировали сотрудники института, в частности, здесь жили известные физики Д. С. Рождественский и С. И. Вавилов, имя последнего носит институт. А по Биржевому переулку, напротив нашего дома, тянутся мощные здания портовых складов XVIII века с открытой аркадой первого этажа, наподобие здания Гостиного двора. Угловое здание (Биржевой пер., 2) – это знаменитые елисеевские склады, с которых, собственно, началась история фирмы. Здание надстроено в 1930-х годах, когда его передали Оптическому институту. Теперь оно украшено скульптурными эмблемами науки и техники.
Дом 10 по набережной Макарова. 2014 год
Итак, наш дом № 10 по Тучковой набережной принадлежал до 1918 года Елисеевым. Но как-то так случилось, что в нем начали селиться художники. Возможно, их привлекал великолепный вид на Петропавловку, светлые помещения, которые можно было использовать под мастерские. Во всяком случае, в доме успели пожить и живописец М. П. Клодт, и старший товарищ передвижников Г. Г. Мясоедов, и И. Н. Крамской, и И. И. Шишкин. Но вот в 1887 году известный архитектор Гавриил Барановский надстроил дом, и наверху появилась великолепная мастерская с огромным окном, выходящим на Петропавловку. С 1898 по 1910 год ее снимал Архип Иванович Куинджи. Здесь же находилась его квартира.
Архип Иванович был удивительным человеком.[14] Он родился в Мариуполе, его семья имела греческие корни, сначала фамилия звучала «Еменджи». Вариант «Куинджи» появился только в 1857 году и означал по-татарски «золотых дел мастер». Это была профессия деда Архипа Ивановича.
Мальчик Архип потерял отца в возрасте 8 лет, вскоре умерла мать. Будущий художник жил в семье старшего брата Спиридона, пас гусей, помогал в лавке. То есть, никакого образования он фактически не получил. Однако так любил рисовать, так стремился «выучиться на художника», что сумел преодолеть все препятствия, приехать в Петербург, стать вольнослушателем Академии художеств и, в конце концов, – знаменитым художником. Картины его поражали современников. Известно, что, когда он выставил «Лунную ночь на Днепре», посетители выставки просили разрешения заглянуть за холст – нет ли там подсветки. Кстати, Куинджи был первым, кто организовал «выставку одной картины». И ведь на нее ломился «весь Петербург». Люди в очереди стояли, чтобы посмотреть не на жанровую картину, не на портрет известной личности, а на пейзаж. Слухи сопровождали художника – говорили, что, якобы, известный химик Дмитрий Иванович Менделеев (с которым Куинджи действительно дружил) подсказал ему рецепт каких-то удивительных светящихся красок. Хотя Куинджи, как и всякий художник, экспериментировал с красками, смешивал их, но светятся они не потому, что какие-то особенные, а потому что «особенным» был глаз художника.
А. Куинджи
В жизни Куинджи есть некая тайна. В расцвете сил, будучи знаменитым, богатым, всеми признанным, он вдруг перестает выставлять свои картины и даже очень долго никому не показывает их. Что это было, почему – можно только строить догадки.
Но работать Куинджи не переставал. И продолжал преподавать. Сюда в эту мастерскую в доме на Тучковой набережной приходили Константин Богаевский и Вильгельм Пурвит, Николай Рерих, Аркадий Рылов и многие другие. По воспоминаниям современников, Куинджи был замечательным педагогом. Довольно часто случается, что мастер навязывает свое видение мира, свой стиль, и ученики превращаются в маленькие копии учителя, эпигонствуют. Так бывает и в литературе, и в изобразительном искусстве. А вот Куинджи сумел воспитать разных художников, не подавить их индивидуальность, а наоборот – выявить ее.
Учитель, сотвори ученика —
Прекраснейшее из твоих творений, —
Твой мозг и сердце, и твоя рука —
Вот инструменты.
Пусть родится гений.
Учитель, воспитай ученика,
Подправь его неопытную душу,
Пока еще податлив он, пока,
Тебя он может слушаться и слушать.
Учитель отпусти ученика,
В неволе не проверит крыльев птица,
Пусть на тебя он смотрит свысока,
Пусть до тебя не хочет опуститься,
Пусть тень его полета и рывка
Падет и зачеркнет твою дорогу, —
Учитель, пощади ученика,
Прости его, Учитель, ради Бога![15]
Это стихотворение Светланы Розенфельд, мне кажется, написано и об Архипе Ивановиче Куинджи. Он ведь был не только замечательным педагогом, но еще и удивительно добрым человеком. Сколько он помогал своим ученикам, и не только своим. Куинджи за свой счет возил молодых людей в Европу, где они осматривали музеи и художественные выставки. На его пожертвования в Академии были организованы Весенние выставки, где наиболее талантливые живописцы могли получить поощрительные премии.
Сейчас в мастерской и квартире А. Куинджи – музей. Я провела опрос моих знакомых, людей интеллигентных, и выяснила, что никто из них этот музей никогда не посещал. К своему стыду, я тоже побывала в нем совсем недавно. Может быть, кого-то он разочарует – не так много мемориальных вещей, работ Куинджи практически нет. Но когда видишь это светлое высокое помещение, громадное окно, выходящее на Малую Неву, возникает потрясающее ощущение подлинности пространства…
Но не только художниками славен дом № 10. Здесь в квартире Михаила Лозинского когда-то находилось издательство «Гиперборей».
По пятницам в «Гиперборее»
Расцвет литературных роз
Журнал под этим названием выходил с октября 1912 по декабрь 1913 года. В его издании принимали активное участие Николай Гумилев и Сергей Городецкий. А кабинет Лозинского видел и Анну Ахматову, и Осипа Мандельштама, и Георгия Иванова, и многих других поэтов Серебряного века. Кстати, Гумилев и Ахматова жили неподалеку, в Тучковом переулке, 17. Это – их первая с Ахматовой семейная квартира. Они шутливо называли свое жилище «тучкой».