Страница 5 из 104
Теперь он стал уже совсем маленьким и рука, держащая его, тоже стала уменьшаться. Вскоре появилось тело, которому принадлежала эта рука. Я увидела мужчину. Лицо его было повернуто в другую сторону и я его не видела. На нем была надета кольчуга, прикрывающая горло, на поясе висел меч — и никаких эмблем, по которым я могла бы опознать, к какому роду он принадлежит. Ничего, кроме загадочного шара. Затем мужчина ушел, как будто его кто-то вызвал. И зеркало вновь стало темным и безжизненным.
Рука Мальвины отошла от моего лба, и когда я подняла на нее глаза, то увидела, что лицо её побледнело. Поэтому я быстро поставила кубок на землю и отважилась взять ее руки в свои, чтобы помочь. Она слабо улыбнулась.
— Это требует немало сил, а они у меня на исходе, но я обязана была это сделать. Скажи, дочь моя, что ты узнала?
— Разве ты ничего не видела? — удивилась я.
— Нет, это было только для тебя.
Я рассказала обо всем, что прошло передо мной: о грифоне, заключенном в шар, и о человеке в боевых доспехах, который держал шар. И закончила словами:
— Грифон — это герб Ульма. Может быть, я видела лорда Керована, с которым обручена?
— Может быть, — согласилась Мальвина. — Мне кажется, что этот грифон имеет огромное значение для твоего будущего, и если он когда-нибудь попадет в твои руки, храни его. Вполне может быть, что в нем содержится могущество, которым обладали Прежние. А теперь позови даму Алусан. Мне нужно что-нибудь укрепляющее. Но не говори ей, чем мы тут занимались, так как взгляд в будущее — это весьма интимное дело и о нем не следует распространяться.
Я не рассказала об этом никому, даже даме Мат. Аббатиса изобразила, что ей просто нехорошо, и все дамы суетились вокруг нее, так как очень ее любили. Никто не обратил на меня внимания. Я взяла сосуд с собой, отнесла в гостиную и поставила на стол.
Я смотрела и смотрела на него, но не видела ничего, кроме вина — ни темного зеркала, ни движущихся теней. Но в памяти сохранилось видение грифона, и если бы я умела рисовать, то смогла бы изобразить его в мельчайших деталях. Я размышляла, что бы это могло означать. Этот грифон несколько отличался от грифона на гербе Ульма. У него, как и положено, были крылья и голова орла. Но задняя часть, с ногами и хвостом, была как у льва — зверя, которого можно было встретить лишь на юге. На голове орла красовались львиные уши.
По верованиям нашего народа грифон символизирует золото — тепло и величие солнца. В старых легендах утверждается, что грифон охраняет спрятанные сокровища, поэтому грифонов всегда изображали, используя красный и золотой цвета — цвета солнца. Но этот грифон был заключен в шар белого цвета — белый грифон.
Вскоре после этого события дама Мат и я вернулись домой в Икринт. Но оставались мы там недолго. Был Год Коронованного Лебедя, мне исполнилось четырнадцать лет, и пора было готовить одежду и все такое, что я должна была взять с собой, когда лорд Керован призовет меня к себе. А это могло произойти через год или два.
И мы поехали в Тревампер — город расположенный на стыке торговых путей. Здесь собирались все торговцы севера и предлагали свои товары. Даже салкары — морские разбойники, весьма неохотно покидавшие царство ветра и волн, тоже приезжали в Тревампер. В нём мы случайно повстречались с моей тетей Ислайгой, ее сыном Тороссом и дочерью Инглидой.
Она сердечно приветствовала даму Мат, но я видела, что это фальшивая вежливость, так как сестры не любили друг друга. Леди Ислайга изображала на лице улыбку, поздравляя меня с удачной помолвкой, которая соединит меня с домом Ульма.
Когда старшие занялись своими разговорами и перестали обращать на детей внимание, ко мне подошла Инглида. Мне показалось, что смотрит она на меня с неприязнью. Это была плотная девушка, в богатой одежде. Волосы ее были распущены и на их кончиках были подвешены серебряные колокольчики, которые мягко звенели при движениях. Это легкомысленное украшение не подходило к ее широкому плоскому лицу с чересчур маленьким ртом, который был постоянно поджат, словно она хранила тайну и не желала ни с кем ею делиться.
— Ты знаешь, как выглядит твой жених? — ехидно спросила она.
Мне стало беспокойно под этим пристальным взглядом. Я чувствовала, что Инглида плохо ко мне относится, но не могла понять почему, так как мы едва знали друг друга.
— Нет, — я сразу насторожилась, как всегда, когда ощущала к себе враждебное отношение. Но лучше узнать правду сейчас, чем в тревоге ждать ее. И впервые я подумала о том, что никогда раньше об этом не задумывалась. Почему Керован не прислал мне свой портрет? Обычно, в случае обручения на топоре, портрет жениха привозили.
— Жаль, — в ее взгляде я прочла нескрываемое торжество. — Посмотри, вот мой жених, Эльван из Риндейла. — Она вытащила из кошелька портрет, на котором было изображено чье-то лицо. — Он прислал мне его в подарок два года назад.
На портрете было лицо человека средних лет, далеко не юноши. И оно мне совсем не понравилось, хотя, может быть, просто художник был не очень хорошим. Но было ясно, что Инглида невероятно гордится портретом.
— Кажется, это серьезный человек, — это было лучшее, что я смогла придумать, чтобы похвалить ее жениха. Но чем больше я смотрела на портрет, тем больше он мне не нравился.
Инглида восприняла мои слова, как похвалу. Я на это и надеялась.
— Риндейл — это горная долина. Там все занимаются производством шерсти и торгуют. Мой жених уже прислал мне это и это… — она показала на янтарное ожерелье, а затем протянула руку с кольцом в виде змеи. Глаза змеи были сделаны из красных драгоценных камней.
— Змея — эмблема его рода. Это кольцо он прислал мне в подарок. Это его собственное кольцо. Следующей осенью я поеду к нему.
— Желаю тебе счастья.
Ее бледный язычок лизнул верхнюю губу. Она явно пыталась что-то сказать, но не решалась. Наконец, она все-таки решилась и склонила ко мне голову. Я изо все сил старалась не отодвинуться. Ее близость пришлась мне не по вкусу.
— Мне бы хотелось пожелать тебе того же самого, дорогая родственница.
Я понимала, что мне не следует спрашивать ее ни о чем, но всё же спросила помимо желания:
— А почему бы и нет, родственница?
— Мы гораздо ближе к Ульмсдейлу, чем вы. Мы… мы многое слышали, — она с таким выражением произнесла последнее слово, что это произвело на меня впечатление. При всей моей неприязни к кузине, я не могла не выслушать ее.
— Что же именно? — в моем тоне прозвучал вызов. Она заметила это и наверняка получила удовольствие.
— О проклятии, родственница. Разве тебе не сообщили, что наследник Ульмсдейла находится под двойным проклятием? Даже его собственная мать отказывается видеть его лицо с самого момента рождения. Разве тебе не сказали этого? — повторила она с торжеством. — Сожалею, но я должна разрушить твои мечты об отважном юном лорде. Он — чудовище, и должен жить отдельно от людей, так как никто не может смотреть на него без содрогания.
— Инглида! — это прозвучало подобно удару хлыстом и она вздрогнула, как будто ее ударили. Рядом с нами стояла дама Мат и было очевидно, что она все слышала.
Ярость ее была так велика, что мне стало ясно: Инглида говорила правду или что-то весьма близкое к ней. Только правда могла так вывести из себя обычно невозмутимую даму Мат. Она не сказала больше ни слова, но посмотрела на Инглиду с такой злобой, что та отшатнулась, побледнела, вскрикнула и убежала. Но я осталась на месте и встретила взгляд дамы Мат. Всё во мне похолодело. Я задрожала.
— Проклятие! — прошептала я. Монстр, на которого отказывается смотреть собственная мать! О, Гуппора! Что они со мной сделали, навязав это чудище? Я думала, что кричу вслух, но на самом деле молчала. Молчала, дрожала и смотрела. Вскоре я смогла овладеть собой, и медленно заговорила, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Я решила узнать сейчас, и именно сейчас, всю правду.
— Во имя Огня, которому ты служишь, леди, скажи мне всю правду. Ее слова — правда? Я обручена с человеком, не похожим на других людей? — я не могла заставить себя произнести слово «монстр».