Страница 1 из 32
Хью Пентикост
Мертвая красавица
Жаркая августовская ночь, скорее, жаркое августовское утро, все-таки половина третьего. В небе почти полная, чуть ли не красная луна. Под ней — бассейн в форме песочных часов, над водой две головы. Воздух наполняет аромат цветов, особенно старается глициния, растущая перед кабинками для переодевания у дальнего конца бассейна. В сотне метров, отделенный от бассейна ухоженной лужайкой, — большой каменный особняк, с вьющимся по стенам плющом. Освещены лишь несколько окон, ясно, что в основном дом спит.
Любители ночного купания лениво плещутся в воде.
Мужчина и женщина. В костюмах Адама и Евы. Плавают бок о бок. Мужчина, золотистый блондин, поворачивается к черноволосой женщине. Протягивает руку, нежно касается ее плеча. Они обнимаются. Их соединяет любовь, не страсть. Мужчина отрывает губы от рта женщины и, рассекая воду, идет к краю бассейна. Женщина тянется вслед, как бы говоря, что сожалеет о его уходе, как сейчас, так и вообще, когда ему случается уходить.
Мужчина вылез из воды и вдоль бортика зашагал к столику и плетеным креслам. Взял с одного из них махровый халат, пошарил в широких карманах. Выудил портсигар и золотую зажигалку, достал тонкую длинную сигару, сунул в рот и щелкнул зажигалкой. Но не раскурил сигару.
Огонек пламени привлек его внимание к чему-то еще. Он застыл, словно статуя, глядя на руку, выглядывающую из-за кустов сирени, что темнели в нескольких ярдах от него. Вокруг кипела обычная ночная жизнь: стрекотали цикады, где-то кричала птица, в бассейне плескалась вода. А рука не шевелилась.
Мужчина наклонился, надел халат, сунул ноги в сандалии и направился к кустам сирени. Обошел их, глянул вниз.
— Черт! — вырвалось у него.
Он наклонился, вновь щелкнул зажигалкой. Не дернулся, не произнес ни слова. Огонек потух. Мужчина вернулся к столику и креслам. Подхватил второй халат и пару сандалий. Подошел к бассейну, где все еще плавала женщина.
— Нет желания составить мне компанию, Джулиан? — игриво спросила она.
— Вылезай из воды, дорогая.
Она тут же подчинилась. Встала рядом, мокрая кожа блестела в лунном свете. Он протянул ей халат. Положил к ногам сандалии, чтобы она могла их надеть. Затем крепко сжал ее запястья.
— Лидия, Кэролайн лежит вон за теми кустами сирени.
Женщина рассмеялась.
— Дорогой, я уверена, что ей и раньше приходилось видеть голых людей.
— Она мертва, Лидия, — прошептал он осевшим голосом.
— Какой ужас!
— Ее убили. Кто-то буквально искромсал ее на куски.
— Джулиан!
— Я хочу, чтобы ты ушла в дом. Обойди бассейн с другой стороны. Не надо тебе на нее смотреть.
— Но я…
— Иди, милая. Это забота полиции. Я хочу, чтобы ты им позвонила. Скажи, что произошло убийство. Я останусь здесь. Прослежу, чтобы никто к ней не подошел.
— Но как такое могло случиться, Джулиан? Мы же не слышали ни звука.
— Ее убили до того, как мы сюда пришли.
— А Марку позвонить не надо?
— Пусть его разбудит полиция. Позвони им, а затем поднимись в нашу комнату и оденься. В эту ночь нам спать не придется. — Он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Иди!
Джулиан наблюдал, как она обошла бассейн и зашагала к дому. Наконец-то раскурил длинную тонкую сигару и застыл, глядя на кусты сирени, в облаке голубоватого дыма, поднимающемся над его золотистыми волосами.
Глава 1
А все начиналось так весело. Штаб-квартира «Джулиан Квист Эссошиэйтс», одного из ведущих рекламных агентств, расположена в стеклянном пальце, устремленном в небо над Гранд-сентрал-стейшн Нью-Йорка. Работают там сам Квист и близкие ему люди. В кабинетах преобладают пастельные тона. Мебель, на первый взгляд какая-то странная, исключительно удобна и располагает как к дружеской беседе, так и к обсуждению деловых предложений. На стенах картины современных художников, из наиболее модных. В приемной царствует мисс Глория Чард, в одном из своих простеньких нарядов от Руди Гернрейха, в котором от нее невозможно оторвать глаз.
В тот день Лидия сидела в кабинете Квиста вместе с Констанс Пармали, его личным секретарем, и Мэрилин Мартин, знаменитой модельершей. Квист, в светло-синем костюме и желтой водолазке, откинувшись на спинку кресла, полузакрыв глаза, курил длинную тонкую сигару, вроде бы не прислушиваясь к разговору трех женщин. Лидия, скорее похожая на топ-модель, а не на блестящего специалиста по рекламе, черноволосая, обворожительная, таинственная, была его женщиной. На втором этаже двухуровневой квартиры Квиста одна комната принадлежала ей. Всю обстановку составляли шкаф, туалетный столик, комод да кресло-качалка. Кровать отсутствовала. Единственная во всей квартире огромных размеров кровать стояла в спальне Квиста. Квартира Лидии находилась в двух кварталах. Там она бывала редко.
Мисс Пармали, личный секретарь Квиста, худенькая рыжеволосая девушка с хорошей фигурой и стройными ногами, смотрела на мир сквозь затемненные очки в роговой оправе.
Мэрилин в свои пятьдесят пять выглядела как минимум на десять лет моложе. Умная, великолепно одетая, обожающая парики. Голос ее погрубел от бесчисленных сигарет и бокалов мартини, а язычок оставался по-прежнему острым.
— Видела я «Последнее танго», — вещала Мэрилин. — Знаю все эти слова, все позы. Я в последнее время стала слишком уж романтичной. Нравится мне получать от мужчин цветы. Нравится, когда они открывают мне дверь, красиво ухаживают.
Женская болтовня, думал Квист. Может раздражать, если напоминает работу отбойного молотка, а может и умиротворять, если любишь тех, кто болтает. Должно быть, подвел он итог, я типичный свинтус, мужчина-шовинист.
— Меня тошнит от молодости, — не унималась Мэрилин. — Для меня романтический ореол — продукт жизненного опыта. Ничего из того, чем кичится нынешняя молодежь, все их свободы, сексуальные и прочие, не прошли мимо моего поколения. В сегодняшнем стиле жизни нет ничего привлекательного. Я намерена вернуть образ зрелой, романтической женщины — Кэрол Ломбард, Джоан Кроуфорд, Ирен Данн, Нормы Шерер.[1]
— Вы не так стары, — вставил Квист.
— Но я не ложусь спать допоздна, потому что смотрю старые фильмы, — отпарировала Мэрилин. — Одежда — лишь часть того целого, что делает женщину модной. Тут и ее прическа, ее фигура, ее мораль, ее жизненная философия.
— Вы цитируете другую Мэрилин, — подала голос Лидия. — Мэрилин Бендер, которая пишет для «Нью-Йорк таймс» о Прекрасных людях.
— Я беру на вооружение все, что мне подходит, — пожала плечами Мартин. — В шестидесятых годах мода вышла за рамки одежды, у нее появились совсем иные функции. Одежду теперь создают не для того, чтобы людям было в ней тепло и удобно. Нынче одежда должна прибавлять тем, кто ее носит, сексуальную привлекательность.
— Вы цитируете, — повторила Лидия.
— И пусть, — воскликнула Мэрилин.
— Но вы пришли сюда не для того, чтобы читать нам лекцию, не так ли дорогая? — улыбнулся Квист.
— Я пришла, чтобы нанять вас. Я собираюсь разработать новую романтическую коллекцию для зрелых дам. В наше время, чтобы заставить людей купить нечто, что им совершенно не нужно, особенно в больших количествах, необходимы идолы, которым захотят подражать тысячи женщин. Такие, как Жаклин Кеннеди в шестидесятых. Я хочу, чтобы вы создали для меня богиню моды.
— Какие параметры? — спросил Квист.
— Красота, богатство, социальный статус. Ее должны видеть везде. На приемах, где собираются знаменитости, благотворительных обедах, на лучших курортах, вроде Акапулько, в Лас-Вегасе, на бродвейских премьерах. Женщина нужна необычная, не какая-нибудь заносчивая особа. В ней должны сочетаться отстраненность и доступность.
— Я предлагаю Лидию. — Квист улыбнулся черноволосой красавице.
1
Известные актрисы театра и кино.