Страница 12 из 32
Первый день похода был очень тяжёл, экспедиция продвинулась вперёд лишь на несколько километров. Обед и отдых заняли немного времени; нужно было ещё засветло, пока хищники спят в своих логовах, отыскать удобное место для ночлега.
В дремучих лесах не водятся птицы — им нужны широкие просторы и солнце, чащи джунглей не прельщают их. В дороге путешественников развлекали только маленькие белочки, скакавшие по деревьям. Там и сям мелькали стаи грызунов; в кусты, шурша, уползала змея, а с веток дерева сонными глазами разглядывала караван ящерица. Ни следа человека — только деревья, кустарники да лианы, и всюду, куда удавалось пробиться солнечному лучу, густые заросли преграждали путь экспедиции. Порой с хрустом ветвей и стуком топора смешивался лай — это Льготка, рыская по сырым местам, натыкалась на черепах или с явным омерзением хватала отвратительных скользких жаб.
Франтишек Долежал торопился миновать болотистую низину, где людей и животных одолевали тучи назойливых комаров, больших, как стрекозы в Чехии; от их болезненных укусов приходилось закрывать лицо и шею платками.
Воздух был насыщен тяжёлым, гнилым запахом болот, к которому примешивался дурманящий, приторный аромат тропических растений.
К вечеру экспедиция добралась до холма, где Франтишек решил устроить ночлег; но Сана, указывая на запад, твердил, что знает место лучше.
— Нет, останемся здесь, — поставил на своём Франтишек. — Разведите костры в нескольких местах, чтобы выгнать незваных гостей!
И он сам принялся за работу. Ослов и мулов освободили от груза и привязали неподалёку от костров, так, чтобы они могли дотянуться до сочной травы. На тщательно расчищенной площадке Франтишек приказал разбить круглую палатку и велел Хосе быстрее разместить свою кухню и готовить пищу.
С ужином управились довольно скоро. Уставшие за день европейцы скоро ушли спать, а индейцы — их теперь стало на два человека больше, — как обычно, молча уселись вокруг костра. Никто не спросил ни Сану, ни его сына, откуда те явились; казалось, рабочие не замечают новичков. Индейцы вообще недоверчивы и пугливы; от белых, и особенно от испанцев, им никогда не доводилось видеть ничего хорошего. Превратности судьбы научили их остерегаться даже соплеменников. И хотя, в общем, это живые, бодрые, работящие и даже весёлые люди, всё-таки кажется порой, что в глазах у них таится вечное раздумье. Иной раз наблюдаешь за ними, и тебе не терпится спросить, что у них на уме, о чём они так долго и сосредоточенно размышляют, когда смотрят на жёлтые языки пламени.
— Мы идём на запад, — укладываясь в постель, произнёс вдруг Еник. — А по карте должны бы продвигаться на юг.
— Видишь ли, если бы мы путешествовали по Хрудимскому краю, всё обстояло бы куда проще, — ответил Вацлав. — А ведь тут надо обходить дебри и горы… Да, брат, тут совсем другое дело. Правильно?
— Конечно, — подтвердил Франтишек. — А теперь спать. Слышите, как усердствует Хосе, охраняя ваш покой? Храпит, словно дрова пилит. Счастье, что у нас есть Плутон — тот всё-таки сторож понадёжней… — Вдруг он встревоженно приподнялся. — Отчего это пёс всё время лает? Что его беспокоит? Погодите, я сам взгляну…
Было темно, когда Франтишек вышел из палатки. За ним бросилась Льготка и сразу залаяла, словно помогая Плутону. Внезапно она побежала вниз по склону, но Франтишек кликнул её обратно.
На небе во всём своём великолепии уже сияли южные звёзды. Яркий костёр освещал окрестность. Франтишек приблизился к огню, вокруг которого неподвижно сидели индейцы, и спросил:
— Что тут происходит?
— Собака лает, — ответил один из рабочих.
— А почему? Вы ничего не замечали? Вам ведь лучше знать, что происходит в лесу.
— Наверное, мимо прошла пума, — предположил Сана.
— Нет, — возразил старший из рабочих, — по лощине прошли люди.
— Сколько?
— Двое.
Диего спал в стороне от костра; и, хотя дыхание его было ровным и глубоким, Франтишеку вдруг почудилось, что глаза мальчика в это мгновение сверкнули.
Наконец обе собаки смолкли. Индейцы снова склонили головы. Франтишек в последний раз обошёл костёр и вернулся в палатку.
Удивительно, насколько молчаливы были джунгли днём, настолько теперь они наполнились звуками. Днём они казались необитаемыми. При свете солнца был слышен только протяжный звон насекомых, изредка прерываемый криками зверя или птицы. А вечером лес внезапно ожил: хищники покинули свои логовища; закричали встревоженные птицы, громко заквакали лягушки, и где-то вдали раздался истошный вопль жертвы, обречённой на смерть.
На другой день после раннего завтрака экспедиция двинулась дальше. Европейцы облегчённо вздохнули — одна беспокойная ночь позади. Джунгли умолкли и опустели, тишина и спокойствие рассеяли воспоминания о ночных тревогах.
Путнику в тропическом лесу некогда размышлять о действительных и воображаемых опасностях, ибо опасность подстерегает его на каждом шагу. Ядовитая змея, насекомое или страшный хищник, гнилая вода или плоды, лакомые на первый взгляд, но таящие в себе смерть, — всё это постоянно угрожает жизни человека.
Еник брёл, спотыкаясь о корни деревьев, продирался через кусты, то и дело останавливался, чтобы раздвинуть лианы или колючие ветки, и предавался грустным размышлениям.
Идти не было мочи, но Франтишек заставлял всех напрягать последние силы. Вперёд, только вперёд, не отставать!
Еника мучила жажда, а вода кончилась. Ружьё оттягивало ему плечо, пояс впивался в бока, руки и ноги отказывались служить. Мальчик почти не обращал внимания на деревья, а ведь именно на них росли желанные новые орхидеи. Он не видел ни попугаев, ни обезьян… А жаль — попадались редчайшие экземпляры. Не замечал он и огромных блестящих жуков. Он едва держался на ногах, и, когда индейцы, шедшие впереди, закричали: «Волк! Справа волк!» — мальчик даже не оглянулся.
Увидев, что сильно отстаёт, Еник собрался было догнать остальных, как вдруг почувствовал прикосновение чьей-то руки и вздрогнул от неожиданности.
Старший из индейцев, поравнявшись с ним, шепнул:
— Передай большому сильному брату — впереди нас прошло много людей, индейцев. Сана, наверное, плохой человек… Не выдавай меня!
Не успел Еник опомниться, как индеец скрылся в зарослях и на оклик мальчика ответил предостерегающим «тсс…»
Усталость как рукой сняло. Еник побежал вперёд, торопясь отыскать дядю. Индеец, их друг, почуял неладное — значит, всем грозит опасность! За их спинами замышляют недоброе! Нужно как можно скорее сообщить это дяде!
Догнав Франтишека, Еник, сбиваясь и путаясь, пересказал свой разговор с индейцем. Известие, казалось, нисколько не обеспокоило вожака каравана.
— Гляди в оба да помалкивай! — многозначительно бросил он Енику.
На первом привале Франтишек спросил, как долго проводник предполагает вести караван на запад.
— Ведь озеро Петен на юг от нас, — напомнил он, — и дальнейший обход, видимо, излишен; лес стал намного реже.
— Мы идём прямо к озеру, — возразил Сана, упрямо показывая рукой на запад.
Франтишек настаивал, что озеро расположено на юге.
— Кто это тебе сказал? — обиделся Сана. — Путь знаю только один я.
— Мне никто не говорил, — последовал спокойный ответ. — Ты не разбираешься в карте и не знаешь, что вот эта стеклянная коробочка всегда говорит мне чистую правду. Короче, завтра мы поворачиваем на юг. Или ты поведёшь нас без обмана, или мы пойдём одни. Граница Гватемалы, конечно, уже позади, и мы можем повстречаться с лесорубами, которые валят здесь лес.
Сана был задет не на шутку. Он нахмурился и отступил. Диего робко взглянул на Еника, опиравшегося на ружьё.
— Сегодня мы не сделаем ни шагу вперёд, — неожиданно для всех заключил Франтишек. — Удобнее поляны не сыскать, а нам не повредит более продолжительный отдых. Подготовьте палатку и костры!
Все были довольны принятым решением, только Сана явно расстроился. Индейцы думали, что его рассердил спор с «доном Франсиско».