Страница 81 из 308
Южным красноярским соседям, а точнее, их спецслужбам, наверняка было бы особо интересно полюбопытствовать, как и чем вооружается отколовшаяся от края своенравная Таймырия. Но при выполнении любых маневров, при слежении с юга, не миновать дозорных постов пограничников и прежде всего – радиолокационную станцию на массиве Лонтокойский Камень. А тамошние спецы, случайно или нет, уже показали всем, как умеют сшибать непрошеные вертолеты. Скандал был ужасный…
Все это так, если против них действуют официальные власти Сибирской Республики – бывшего Красноярского края. А если нет? Ни для кого не было большим секретом, что криминал на всех территориях Сибири уже настолько сроднился с местными властями, что порой было не понятно, кто руководит Сибирской Республикой – бандиты, сама Власть или превеликое множество политических партий и союзов, мелких и крупных, но в основном – экстремистских.
Сейчас возможны любые дикие провокации. Там, на юге, только что всем миром вступили в предвыборную гонку.
Если принять за истину, что вертолет Ми‑8, расстрелявший экспедицию Аристарха Донатовича, был все‑таки бандитский и подкрался именно с юго‑восточной стороны, то ничего не мешает им совершить еще один подобный рейд. Ведь в прошлый раз они прошли‑таки мимо погранцов. И ни локаторщики их не заметили, ни наземные посты.
Но разведчик‑одиночка, если это именно он разводил костер, мог принадлежать как к серьезной криминальной группировке, достаточно хорошо оснащенной, так и к агрессивной политической шайке. А уж тем более – к силовой государственной структуре. То, что хлопец ошибся с костром, это – так, пустячок. Тут, по большому счету, не угадаешь. И у него есть должная подготовка, нечего надеяться. Иные сюда не доходят…
А если утечка произошла уже здесь, в городе? И за ними следит тоже одиночка, но только… профессиональный охотник до чужих богатств? Есть, есть они на Таймыре. Такому человеку абсолютно «до фени», какой‑такой индикатор торсионного поля находится в трюме рухнувшего «Москито». А вот если там есть золотишко или иные вечные ценности… На все пойдет, всех перещелкает к чертям собачьим.
— Трахома…
Сержант машинально оглянулся, опасаясь почувствовать на своей спине бесстрастный взгляд оптического прицела…
Есть вариант, что этот костерок – след исканий Константина. Парень непонятный, если не больше… Но нет, не мог этот чудак‑отшельник с такой скоростью вернуться от заброшенной базы к себе в хижину. Костер ведь затушили относительно недавно.
И еще – оставшаяся в живых команда самого Арисуарха Донатовича… Они‑то знают почти все, кроме координат цели. Им просто достаточно следовать за БМП на вездеходе. Или просто ждать в точке, мимо которой группа Донцова пройти просто не сможет.
Сержант чертыхнулся, огляделся еще раз.
Ну что мешало им совершить старый, тысячу раз описанный в детской литературе про индейцев‑ковбойцев трюк – сделать на бээмпэшке внезапный круг назад. Местность позволяла сделать такой маневр и посмотреть – нет ли позади погони? Не пылится ли дорога, не идут ли коварные хазары во след войску.
Вторым обстоятельством тревоги Сержанта был предмет исследований колоритного, но совершенно правого Константина. Снежный человек, йети, бигфут – называй как хочешь.
Довольно большую часть своей сознательной жизни в тундре Сергей Майер провел в одиночестве. И ему очень хорошо было знакомо то леденящее сердце чувство, когда затылком чуешь на себе внимательный взгляд из ближайшего леска. Не звериный и не человеческий. Зверь смотрит по‑другому. Это проходили.
Сколько раз, когда он обустраивал лагерь, давило тревожное ощущение, что за ним кто‑то наблюдает. Бывалые охотники говорят – это медведь. Но тот страх и тот взгляд был иной. Сверхъестественное чувство близости неведомого. Эзотерика.
Сержант был уверен в том, что сталкивался с ним в этих местах, и не раз!
Был ли Сержант мистиком? Скорее да, чем нет. Так часто бывает. Если человек всю жизнь готовится к активным боевым действиям, сам ли, в спецлагерях ли каких‑нибудь «беретов» – не важно, то в неминучей битве он готовится рассчитывать только на свои проверенные нервы и тренированные мускулы. На чистый, холодный расчет и знание тактики боя. Но на деле все профессиональные бойцы (как и все спортсмены) сплошь и рядом верят в заговоры и приметы, примитивные жертвы. И зачастую их фетиш – понятия «удача» и «судьба»…
В снежного человека Сержант верил как в проявление потусторонних сил. Другое дело, что сам он его не замечал никогда. Что поделать! Он не индеец из племени чилкутов и не Дерсу Узала.
Именно ожидание этой встречи с непонятным, а отнюдь не с медведем или росомахой, которых Сержант (может, и напрасно) не боялся, и привели его в свое время к мысли использовать в качестве надежного датчика возможных проявлений иного мира живое существо – любимого кота. Ведь говорят же, что только кошки способны увидеть и даже разговаривать с домовым. А после разговоров – играть с ним.
Сергей Майер‑медик верил в то, что кошачьи видят духов и прочую нечисть, а уж снежного человека – обязательно заметят. Или хотя бы почувствуют его близкое присутствие…
Но сейчас любимого кота с ним не было: Сержант побоялся, что Барсик сойдет с ума от тряски при столь долгой езде на бронетехнике. И очень жалел о том, что верного маленького ушастика не было рядом.
Он медленно шел по берегу реки. Где весело, а где‑то грозно Калтама шумела на бесчисленных перекатах, в заливчиках и круговоротах, в завалах из снесенных паводком деревьев. Местами течение было настолько сильным, что перекатывало по дну средних размеров камни. Это ощущалось по своеобразному рокоту, напоминающему цокот конских копыт. Приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не напороться на сучок или корягу.
К бою Сержант был готов постоянно, хоть и выглядел расслабленным. Нож и ракетница – всегда под правой рукой. Сдвоенный рожок румынского АКМ, обмотанный изолентой. Да и сам необычный автомат (он называл его просто «румынка») висит на левом плече – точно так, как носят ружья старые опытные таежные охотники. Не на правом плече, чему учат солдат в армии.
Ну, в армии всегда впереди были парадно‑строевые ритуалы и вековая традиция, оставшиеся еще со времен штыкового боя. Но Сержант хорошо знал, что с левого плеча перевести автомат в боевое положение – секундное дело. Зато «рабочая» рука всегда свободна. Поэтому он шел, не как киношный «зеленый берет», держа автомат в обеих руках, и напряженно не вглядывался в зловеще шевелящиеся кусты обезумевшим от усталости и напряжения взглядом. Без толку особо глядеть по сторонам… Здесь, в этой дикой местности, все и всегда было подчинено законам маскировки. И никогда не выскочат к нему навстречу бандиты в малиновых или оранжевых куртках. Или экзотические мультипликационные дикие звери – как Розовая Пантера…
Гораздо большее значение при передвижении в дикой природе имел слух. Звери и птицы это поняли давно. И слух у Сергея Майера был что надо. С повышенной степенью избирательности – на необычные, лишние в этом первобытном мире, посторонние звуки, что достигалось годами долгих специальных тренировок, а также месяцами жизни в тундре.
В общем, Сержант шел спокойно, как спокойно ехал бы одинокий витязь по степи, в любой момент ожидая внезапного нападения.
Справа наконец‑то открылся другой пейзаж – широкий, но короткий распадок, буйно поросший густым лесом. В этом месте было что‑то, заслуживающее более пристального изучения. Внимание Сержанта привлекло то, что угол, под которым этот распадок врезался в ущелье реки Калтамы, был достаточно острым и удобным. Удобным для посадки самолета, летящего с востока…
Правда, деревьев в нем росло слишком много. Но зато крохотное русло ныне пересохшего ручейка образовывало с рекой широкий мыс, усеянный не настолько уж крупной галькой, чтобы стать препятствием при посадке, за исключением пары валунов.
В месте впадения ручья – крохотный островок. Он был метров восемь шириной и двадцать длиной. Небольшая куртина ольховника, а остальное – сплошь камни. Было ясно: стоит пройти дождю где‑нибудь выше по течению и этот островок уйдет под воду. Не помеха. Правда, тормозной путь самолета «Москито» наверняка несравненно длиннее, чем эта полоса‑площадка из гальки. А дальше нее – сплошные деревья да кусты.