Страница 21 из 30
- Пришло бы, если бы родились на сорок лет пораньше.
- А почему вы там работали? - с любопытством спросила она. В этой женщине она почувствовала родственную душу.
- Это было интересно и весело. Я встречала там чудесных людей. Разве не из-за этого многие из нас работают?
- А вам не казалось это странным тогда?
- Конечно, нет. У каждого есть свои причины делать то, что он делает. У меня всегда была склонность к авантюрам. Я уверена, что это одно из тех качеств, за которое мой сын любит вас… Ах, вот и Розин! - воскликнула миссис Йетс, спасая от замешательства покрасневшую Джин, когда в дверях появилась стройная женщина в нарядном желтом платье со шляпой в руке. - Джин, дорогая, познакомьтесь, это сестра Майкла, Розин.
Слегка ошарашенная ослепительным видением, Джин встала и улыбнулась. Подарив улыбку, столь же ослепительную, как и вся ее внешность, Розин тепло обняла ее.
- Поверить не могу, - пробормотала Джин, почувствовав аромат, который исходил от Розин. - Вы душитесь лавандой?
- Да, и только ею, - заявила та с озорным пожатием плеч, которое удивительно шло ей, хотя ей было уже около сорока. - Она мой отличительный знак. Иногда я душусь слишком сильно, по мнению мамы, но мне так нравится.
- Вы не поверите, что я подумала, - начала Джин. Она стояла с чуть ошеломленной улыбкой на лице и вдыхала этот знакомый лавандовый аромат. - В первый день, когда я принесла Майклу почту, одно из писем пахло так. А почерк был такой витиеватый…
- И красные чернила? - вмешалась миссис Йетс.
- Ну да. Я предположила, что у Майкла есть страстная любовница.
Розин рассмеялась и поглядела во двор, на играющих там мужа и детей.
- Мне приятно думать о себе как о страстной любовнице, но уж только не его.- Она вдруг оставила их и подбежала к перилам веранды. - Он бил по правилам, папа! - закричала она. - Я видела его удар, Тэд был на своей половине поля!
- Но, дорогая, ведь твой отец - судья, - шутливо остановил ее муж. - Ты не должна спорить с ним.
- Нет, буду! Он дал неправильный свисток! Майкл, ты видел? Разве Тэд играл не по правилам?
- Я согласен с Брайаном - с отцом не надо спорить!
- Это потому, что вы проигрываете! - заявила Розин и бросилась к двери веранды. - Эти мужчины совсем не знают, как играть в бейсбол. Папа, - крикнула она, выбегая во двор, - уходи с поля! Судить буду я!
Отец Майкла оказался спокойным рассудительным человеком. Зато Розин явно добавляла пикантности семье. А ребята - ну, ребята были нормальными озорниками, какими и должны быть подростки.
Что касается Джин, то для нее это был и чудесный уик-энд, и в то же время грустный. С каждым часом она ощущала в душе все более противоречивые чувства, а когда уезжала домой, уже с трудом могла сдерживать душевную боль.
- Ну, - сказал Майкл, заглушая мотор своего "скаута" и поворачиваясь к ней, - что ты думаешь о моих родственниках?
- Я думаю, что у тебя чудесная семья, - сказала она таким тихим и слабым голосом, что он подозрительно взглянул на нее.
- Ты говоришь как-то неуверенно. Уж не наговорила ли тебе Розин каких-нибудь глупостей? А то с ее языком она способна выдать такое…
- О нет. Она очаровательна. - И это была правда. Они о многом успели переговорить. Джин легко могла бы представить ее своей сестрой, которой у нее никогда не было, но которую всегда хотелось иметь.
- Тогда в чем дело, дорогая?
В голосе его прозвучала озабоченность. Джин собрала последние остатки своей твердости и постаралась выдавить улыбку. Но та едва лишь коснулась ее губ, и тут же растаяла.
- Ни в чем. Наверное, я просто устала. Немного нездоровится, вот и все.
С неподдельной тревогой Майкл положил обе руки ей на плечи и повернул к себе.
- У тебя все нормально?
- Да. Просто устала.
- А ты не предполагаешь… - тихо произнес Майкл. - Мы ведь ни разу не предохранялись… Ты не думаешь, что могла забеременеть?
Это была последняя капля. Ее вовсе не пугала эта мысль. Скорее всего, случись это действительно, она была бы рада. Но то, что Майкл спросил ее об этом именно сейчас, подействовало на нее угнетающе.
- Нет, - сказала она, с трудом сдерживая слезы. - Я не беременна. - На ее беду, глаза ее начали наполняться слезами. - Я лучше пойду, - прошептала она.
Майкл догнал Джин на дороге к входной двери. Взяв за руку, заставил ее остановиться.
- Скажи мне! Что-то расстроило тебя, и я должен знать, что именно.
- Ты совсем не должен знать. - Она подняла на него залитые слезами глаза. - Ты же не мой опекун!
- Но я беспокоюсь о тебе, дорогая. Больше, чем ты можешь себе представить. Я ведь люблю тебя. - А когда она отпрянула и вырвалась от него, он тут же бросился следом. Едва она достигла двери, как Майкл встал на дороге, загородив вход. - Я знаю. Джин, что тебе не хочется это слышать, но это правда. Любить - значит тревожиться за близкого человека. Если что-то произошло, если кто-то из моей семьи расстроил тебя, я хочу это знать.
Джин уже просто ненавидела себя за то, что плачет, но никакими силами не могла остановить поток слез. Ей казалось, что сердце ее разрывается.
- Ничего не случилось, ничего не произошло! - крикнула она. - Я полюбила твою семью. Они все делали как надо. Пожалуйста, Майкл! Оставь меня. Мне нужно побыть одной.
Помедлив, он отступил в сторону, пропустив ее, но тут же последовал за ней. Она была в смятении, и его состояние быстро стало таким же.
- Что случилось. Джин? Я никогда не видел тебя такой. Что-то не так, черт побери! Скажи мне!
Схватившись за перила лестницы, ведущей на верхний этаж, она обернулась. Щеки ее были мокры, глаза полны боли. Никогда в своей жизни она так не умоляла.
- Оставь меня, пожалуйста! Если ты меня любишь, пойми, что мне необходимо именно сейчас побыть одной.
- Но почему, о Господи, почему?
Она уже теряла сдержанность и самообладание.
- Пожалуйста, - прошептала она. - Родители тебя ждут.
- Пусть ждут! Это слишком важно…
- Майкл! - почти закричала она, уже дрожа от гнева. - Уходи! Слышишь?
Похоже, что это было началом истерики. Продолжать удерживать ее было просто опасным.
- Хорошо. Но я позвоню тебе позднее.
- Нет! Только не сегодня! Мне нужно-нужно… - Ноги не держали ее больше, и она села на нижнюю ступеньку лестницы. - Уходи, - прошептала она, закрыв лицо руками. - Ну уходи же ты! Уходи.
Оставить Джин в таком состоянии было трудно, но он заставил себя уйти, вопреки здравому смыслу. Зная, что в таком подавленном настроении он не может показаться своим близким, он просидел в машине почти час.
Когда Майкл наконец вернулся домой, в доме, к счастью, было уже тихо. Первое, что он сделал, это попытался позвонить Джин, но ее телефон был занят. Он подождал пять минут и попробовал снова, но с тем же результатом. Десять, двадцать, тридцать минут спустя телефон все еще был занят. Когда он сделал это в десятый раз, то понял наконец, что она просто сняла трубка.
Все, что он мог сделать, чтобы успокоиться, это сказать себе, что все нормально, просто ей надо побыть одной. Лежа в постели без сна и в полном смятении, он припоминал все, что произошло на этой неделе, пытаясь понять, что же могло так подействовать на нее. И не мог понять этого - все, казалось, шло хорошо. Было такое ощущение, словно он жил во сне все прошедшие две недели, и вот сон внезапно кончился.
Заря уже залила полнеба, когда он пришел к единственно возможному заключению. Джин была напугана возможным горем, которое могла принести ей любовь. Боялась быть захваченной любовью, потому что знала, что потери ей не перенести.
Ведь именно так она и сказала в первый вечер их близости, когда он признался ей в своих чувствах.
Но этого не случится. Она была не права, совершенно не права! Он любил ее и хотел всегда находиться рядом с ней. И в горе и в радости…
Вскочив с постели, которая вдруг показалась ему слишком просторной и пустой, Майкл схватил телефонную трубку и набрал номер. Он не был занят на этот раз. Но никто не ответил ему. После пятнадцати гудков он повесил трубку, решив, что она в ванной.