Страница 19 из 19
Никто не мог. Человек по фамилии Лоусон, живший в Данди, на Виндзор-Плейс (по сообщению газеты «Таймс» от 29 декабря 1879 года), в день катастрофы в восьмом часу вечера вышел на улицу вместе с приятелем. Они рассуждали о яростном юго-западном ветре и о том, решится ли поезд из Эдинбурга проехать по мосту в такую погоду. Они обвели взглядом цепочку огней на нижних пролетах и высоких распорках, а потом замерли, увидев яркую вспышку. Эта вспышка была похожа на огненный водопад, низвергавшийся в воды залива; пылающая масса рухнула вниз, и огни на мосту погасли.
Другой свидетель – я не знаю его имени, но в литературном даре ему не откажешь – так описывал произошедшее: «Вчера вечером я сидел у камина, слушал завывание бури, а потом сильный порыв ветра ударил в дымовые трубы дома напротив и сбросил их на землю; грохот был такой, что мы все вскочили. Высунувшись в окно, я окинул взглядом улицу, и в этот момент выглянула луна, осветив уходящие вдаль воды залива внизу и длинный изогнутый силуэт моста… Я инстинктивно посмотрел на часы. Было ровно семь часов. “Скоро прибудет эдинбургский поезд, – воскликнул я, обращаясь к жене. – Пойдем, посмотрим, попытается ли он пересечь залив в такую погоду”.
Потом мы выключили газовые лампы в гостиной и, благодаря Господа, что никто из наших друзей, насколько нам известно, не пересекает реку в этот час, стали ждать появления поезда. Свет к тому времени стал очень переменчивым; по небу бежали тяжелые тучи, иногда полностью закрывая полную луну. “Вот он идет”, – воскликнул кто-то из детей, и в этот момент из-за поворота у Вормита показались огни эдинбургского поезда. Затем состав миновал сигнальную будку с южной стороны и выехал на длинный прямой участок моста. На мосту он, похоже, мчался с большой скоростью, и когда локомотив нырнул под напоминающие туннель своды гигантских балок, моя маленькая девочка очень точно описала, на что похожи огни поезда, мелькающие сквозь ажурные фермы моста, воскликнув: “Смотри, папа. Правда, это как молния?”
Описывать это довольно долго, но глазу казалось, что все произошло почти одновременно: поезд въехал на мост, и похожий на комету сноп искр вылетел из локомотива и растворился в темноте. Длинная огненная лента протянулась к бурным водам внизу и исчезла в них. Затем мост погрузился в абсолютную темноту…»
«После этого, – пишет “Таймс”, – с эспланады послышались громкие призывы, обращенные к стрелочнику». Тот ответил, что сигнал поезда пришел к нему с южной стороны моста в девять минут восьмого, а в четырнадцать минут восьмого состав въехал на мост. Стрелочник пытался разглядеть поезд из своей будки, но не смог. Затем попытался телеграфировать стрелочнику на южной стороне моста, но между 7.14 и 7.17 «связь была прервана». Новость распространилась быстро, как и все новости подобного рода, и у вокзала Тей-Бридж собралась толпа. На поезд, следовавший в южном направлении, были проданы билеты, но состав так и не тронулся в путь.
– Это был поезд Генри?
– Тот, на который он так и не сел.
Совершенно очевидно, никто не знал, что делать дальше. Буря свирепствовала так, что поначалу никто не осмеливался ступить на мост. Затем два человека предприняли такую попытку. Управляющий железной дорогой и начальник станции Тей-Бридж. Они цеплялись за рельсы, раздирая руки в кровь; наверное, им было очень страшно. Представьте себе бьющий им в лица ветер и дождь со снегом, скользкие железные балки… Смельчаки сумели пройти достаточно далеко и увидели, что средней части моста больше нет, а высокие фермы исчезли. Но сначала они увидели облако брызг из трубы, которая проходила вдоль моста и доставляла воду в Ньюпорт, и поняли, что труба разорвалась, когда мост рухнул вниз.
Луна светила ярко, но часто скрывалась за облаками, и определить масштаб разрушений было невозможно. Смельчаки вернулись в Данди и «подтвердили худшие опасения людей». Однако многие продолжали верить, что, несмотря на разрушение моста, поезд не пострадал и целый и невредимый стоит в Файфе. Они цеплялись за эту надежду до тех пор, пока на другом берегу, в Броти Ферри, не были найдены мешки с почтой, которые перевозил поезд. Буря не утихала. В десять часов пришел паром «Данди», но не привез никаких новостей из Ньюпорта. Мэр Данди и железнодорожные чиновники погрузились на паром в Крейг-Пир; судно снова отправилось в путь и успело преодолеть довольно большое расстояние, прежде чем буря начала стихать. Когда паром приблизился к обломкам моста, стало ясно, что исчез целый пролет высоких ферм длиной в 3000 футов.
Ужас свидетелей катастрофы и неверный свет луны привели к печальному результату: очевидцам показалось, что они видят цепляющихся за опоры людей; эта иллюзия была вызвана причудливыми формами, которые приняло искореженное железо. Ветер смел тринадцать громадных ферм, но в городе не слышали звука падения такой массы железа. Рев бури заглушил все остальные шумы. Вскоре выяснилось, что к разрушенному мосту подплывать ближе опасно. Начальник порта стал у руля, и они поплыли прочь, в темноту, пристально вглядываясь в воду, но не увидели ни ферм моста, ни поезда.
Поначалу все считали, что в поезде было триста пассажиров. При катастрофах предполагаемое число жертв обычно оказывается выше окончательных цифр, но в данном случае погибших оказалось девяносто человек. Водолазные работы начались следующим утром. Удалось найти только одно тело – пожилую женщину, которую выбросило на берег примерно в это же время.
– Интересно, участвовал ли в этом Генри? – размышляет Джуд. – Может, он отправился с одной из лодок? Видел ли людей, цеплявшихся за разрушенный мост – или то, что они приняли на людей?
– Не знаю. То есть Кэролайн Гамильтон не знала.
– Значит, Ричарда Гамильтона не нашли?
– Нет, тела не нашли. Его багаж, маленький чемоданчик с инициалами, выбросило на берег в Броти Ферри вместе с коробкой столовых ножей и вилок, двухфунтовой упаковкой чая, пачкой карточек с зароком о воздержании от пьянства, выпущенных Католическим обществом борьбы за трезвость, и множеством других вещей. По сообщению «Таймс», два джентльмена – их имена не называются – собирались сесть на поезд, но передумали. Вероятно, одним из них был Нантер.
– Кэролайн часто упоминает Генри. Не знаю, откуда ей было известно о его чувствах, но, скорее всего, он отправил ей письмо с соболезнованиями, когда выяснилось, что Ричард погиб. А может, он написал родителям Ричарда. Судьба поезда прояснилась только на следующий день. Генри мог и не знать всех подробностей, пока не увидел газету, уже в Хаддерсфилде.
– Вероятно, первым делом, – говорит Джуд, – он возблагодарил Бога. Должно быть, Генри был потрясен тем, что находился на волосок от гибели.
Да, возможно. Однако он был глубоко привязан к Ричарду Гамильтону, а теперь лишился и сестры, и брата. Джуд спрашивает, почему я уверен, что Генри чувствовал скорбь, а не радость от чудесного спасения, и я отвечаю, что причина в изменении его характера. Потеря Ричарда Гамильтона изменила его к худшему.
Возможно, Гамильтон сдерживал его. Он должен был знать о Джимми Эшворт. Будучи неженатым, целомудренным человеком, прихожанином пресвитерианской церкви Шотландии, он мог уговаривать друга, чтобы тот оставил Джимми и женился. По всей видимости, в викторианскую эпоху считалось абсолютно приемлемым читать другу нотации, и поэтому Гамильтон, наверное, пытался наставить Генри на путь истинный и в какой-то мере добился успеха. Он мог с полным основанием заявлять: «Ты уже преодолел сорокалетний рубеж, и тебе пора остепениться, завести семью». К концу 1879 года Нантер уже познакомился с семьей Бато, и Гамильтон мог считать Оливию подходящей для него партией.
У меня есть фотография Ричарда Гамильтона. Он сидит в кресле, опираясь локтем на бамбуковый столик с пальмой в горшке; на нем мантия и академическая шапочка с плоским квадратным верхом. Он вполне мог быть братом Оливии Бато – или Джимми Эшворт. Очень красивый мужчина с такой же, как у них, светящейся кожей, темными глазами и волосами, правильными чертами лица. У него красивые губы, слишком пухлые для мужчины. Как и Оливия с Джимми, он относился к тому типу, который нравился Генри. Именно внешность Гамильтона делала его привлекательной – как для любви, так и для дружбы. Тем не менее после катастрофы имя Гамильтона ни разу не появляется в дневнике Генри. Записи становятся короче и суше. В своих письмах Нантер тоже никогда не упоминает друга. Ричард Гамильтон, чье тело было погребено в водах реки Тей, исчез из жизни Генри, не оставив следа, словно его в ней и не было. Эта фотография в пергаментной рамке, найденная в одном из сундуков, является единственной памятью о нем – если не считать писем.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.