Страница 13 из 94
— Я ничему не верю. Послушайте, лейтенант: я знаю Эдварда, а вы его не знаете. Если имеются показания против него — они ложные. Или вы извратили их.
— Откуда такая уверенность?
— Я вам сказала, что знаю его.
— Этого будет недостаточно для суда.
Она встала и холодно проговорила:
— Я не вижу никакой пользы в дальнейшем споре. Вы, по-видимому, закончили свою работу здесь, поэтому покиньте наше здание как можно скорее.
— Мне надо проверить кое-что, и это займет еще немного времени.
Могу я по крайней мере попросить вас покинуть мой кабинет?
— К вашим услугам.— Я открыл дверь, потом повернулся.— Если вы считаете, что Пиерс невиновен, кого же вы подозреваете?
— Дикей! — не колеблясь ответила она.— Этот человек настоящий монстр. Каким образом он заставил поверить Томплинсон, что любит ее и хочет жениться на ней, я не знаю. Единственное, что мешает сказать ей правду, так это то, что она мне не поверит!
— Если он такой мерзкий тип, почему же вы не выставите его за дверь?
Она внимательно посмотрела на меня, потом отвернулась.
— Ваш вопрос заслуживает ответа,— наконец сказала она.— Вернитесь и закройте дверь. Я вам кое-что покажу.
8
Мисс Баннистер открыла ключом нижний ящик своего письменного стола и достала картонную папку, которую протянула мне с каменным лицом.
— Я полагаю, что вы найдете здесь ответ. А я в ожидании выпью, поскольку нуждаюсь в этом. Вы составите мне компанию?
— Это первые приятные слова, которые я услышал за последние часы!
Я положил папку на стол и открыл ее, прислушиваясь к приятной музыке в глубине комнаты: звяканью стаканов и бутылки. Да здравствует такая музыка!
Что касается содержимого папки — оно заключалось в нескольких вырезках из газет. На одной огромными буквами было написано: «Два года заключения за мошенничество!» Под заголовком находилась фотография очень молодой мисс Баннистер. Балтиморская газета была четырнадцатилетней давности.
Статья объясняла, как молодая девушка Эдвина Баннистер обжулила одного делового человека на тысячу долларов. Она продала ему половину доли воображаемой нефтяной скважины, представив фальшивые бумаги на владение и не менее фальшивые заключения экспертов, судя по которым, скважина должна была принести целое состояние после того, как будут осуществлены материальные вложения для ее эксплуатации.
«По счастью,— было написано в газете,— адвокат потерпевшего услышал об этом деле. Он произвел расследование, обнаружил обман и известил об этом полицию».
История была банальной, и только потому ее поместили на первой странице, что личность Эдвины Баннистер оказалась необычной. Дочь миллионера из Коннектикута была в девятнадцатилетнем возрасте вышвырнута за дверь. Отец сказал ей, что никогда больше не захочет ее видеть и что она не получит ни гроша из его состояния. По какой причине — в статье ничего не говорилось.
В других статьях рассматривалось то же дело,^только на разных стадиях его развития: арест, судебный процесс и тому подобное. Я поднял голову: мисс Баннистер стояла около меня и протягивала стакан.
— Спасибо,— машинально сказал я и взял его.
Она закончила эту историю бесцветным голосом:
— В последний момент у моего отца заговорила совесть... Он разорвал свое завещание и все оставил мне. Конечно, он не был миллионером. Газеты всегда все преувеличивают. Его состояние заключалось в двухстах пятидесяти тысячах долларов.
Я выпил глоток скотча, который согрел мой желудок и укрепил надежду дотянуть до утра.
— Я поехала в Калифорнию,— продолжала мисс Баннистер,— и просидела восемнадцать месяцев в тюрьме. Когда меня освободили, я узнала, что мой отец умер шесть месяцев назад и что я стала единственной наследницей. Я все продала и устроилась здесь. Моим единственным желанием было забыть прошлое, а также чтобы все забыли о нем... Мне пришла в голову мысль организовать подобного рода колледж. У меня было достаточно денег, и я знала, что смогу быть на высоте в этом деле. Более того, это было прекрасным прикрытием. Кто бы мог вообразить, что директор подобного заведения, закрытого и респектабельного, была воровкой и сидела в тюрьме! — Она засмеялась безрадостным смехом.— Год тому назад должность преподавателя иностранных языков стала свободной. Дикей был подходящей кандидатурой: у него были хорошие рекомендации, и я его наняла. Я не знала, что он работал в Балтиморе как раз в то время, когда газеты так много писали обо мне.
Он показал вам вырезки из газет и угрожал рассказать всем об этом, если вы не будете платить ему?
— Совершенно точно.
— И вы согласились?
— Как я могла поступить иначе? Тридцать тысяч долларов за это время. И я продолжала бы платить, если бы не случилась эта трагедия. Он мог разрушить не только мое социальное положение, не только мой колледж, но и мое будущее с чело-зеком, которого я люблю: с Эдвардом.
Почему вы мне показали эти вырезки из газет?
— Потому, что идти дальше некуда... Я не могу допустить, чтобы Эдварда обвинили в этом преступлении.., Мне наплевать на то, что со мной случится, но я не хочу, чтобы с ним произошло что-нибудь.
Я закурил сигарету.
— Не увлекайтесь. Вы безусловно доказали, что Дикей шантажист, но ведь это еще не доказывает, что он убийца?
С той поры, когда он понял, что я ни в чем не посмею ему отказать,— продолжала она с горячностью,— он изменился во всех отношениях. Я знала, что он назначал свидания ученицам, и иногда небезуспешно. Когда я говорила, чтобы он перестал это делать, Дикей смеялся мне в лицо. Я не могла вышвырнуть его за дверь...
Она наклонилась вперед с напряженным лицом.
— Вы узнаете о причине, побудившей его убить этих двух девочек. Вы найдете, лейтенант, я в этом уверена. Это гений в некотором отношении, гнусный гений!.. Этот вид, который он принимает! Он может представиться таким робким, а под своей робкой наружностью он скрывает нечеловеческую жестокость!
— Я рассмотрю это... А относительно шантажа вы решитесь свидетельствовать перед судом?
Она закусила губу, потом решилась.
— Да. Я буду свидетельствовать против него.
— О’кей! Я скажу ему об этом.
Выйдя из кабинета, я увидел Полника и Слада, которые ожидали меня.
— Лейтенант,— сказал совершенно озабоченный Полник,— что же происходит?.. Вы сказали им всем, что Пиерса везут в комиссариат и все закончено, а я узнал от Слада, что Пиерс сидит в котельной вместе с двумя другими. Но фактически... Может быть, уголовная бригада переместилась в котельную?
— Если я попытаюсь объяснить, то мне покажется все это таким же идиотизмом, как и вам. Итак, никаких объяснений. Попытайтесь лучше найти кухню, это нетрудно, должно быть, и приготовьте немного кофе. Я присоединюсь к вам минут через двадцать... Идет?
— Идет, лейтенант,— удовлетворенно ответил Полник.
Я прошел в жилой корпус и постучал в дверь к Дикею. Сперва послышались крадущиеся шаги, потом неуверенный голос профессора иностранных языков:
— Кто там?
— Виллер. Откройте, мне нужно поговорить с вами.
— Уже очень поздно, лейтенант. Я—
— Откройте! Или я взломаю дверь!
Ключ повернулся в замке, и дверь открылась.
Мисс Томплинсон стояла позади него, красная как вишня.
— Аугустус был так потрясен,— сказала она,— и я зашла к нему, чтобы немного поговорить. Он запер дверь на ключ, потому что мы не хотим дать повод... э-э, для неприятных предположений, понимаете?
Она еще более покраснела и, проскользнув мимо меня, помчалась по коридору. Дикей смотрел на меня, все время моргая.
— Что такое, лейтенант?
— Я только что беседовал с мисс Баннистер,— сказал я, входя в комнату и закрывая дверь.— Я говорю «беседовал», а подразумеваю, что говорила в основном она.
— Да? И на мой счет?
— Вот именно.
— Не знаю, какой интерес я могу представлять для вас и для мисс Баннистер также. Для нее —за пределами моей работы в колледже, конечно.