Укротители драконов

— Нет, он в семь раз больше, — поправила Тина.

— Нет, в девять раз, — преувеличил Джонни. — Он выше колокольни.

— Ах, Боже мой! — ужаснулся дракон. — Я вовсе не ожидал этого.

— И городской голова открыл ему, где вы находитесь, — продолжала Тина, — и он придет съесть вас, как только хорошенько наточит свой большой нож. Голова сказал ему, что вы дикий дракон, но он ответил, что это для него безразлично. Он, мол, ест диких драконов с хлебным соусом.

— Это очень неприятно, — вздохнул дракон, — и я полагаю, что эта жидкая смесь в корыте хлебный соус.

Дети сказали, что он угадал совершенно верно.

— Конечно, — добавили они, — хлебный соус подается только к диким драконам. Ручных подают с яблочным соусом и начинкой из лука. Как жаль, что вы не ручной дракон, он тогда не стал бы и смотреть на вас, — продолжали они. — Прощайте, бедный дракон, мы никогда больше не увидимся с вами, и вы узнаете, что значит быть съеденным.

И они снова принялись плакать.

— Но послушайте, — взмолился дракон, — разве вы не могли бы уверить его, что я ручной дракон? Скажите великану, что я попросту маленький, робкий ручной дракон, которого вы держите для забавы.

— Он ни за что не поверит этому, — сказал Джонни. — Если бы вы были нашим ручным драконом, мы держали бы вас на привязи, правда? Мы не захотели бы рискнуть потерять такого дорогого красивого любимца!

Тогда дракон стал умолять детей сейчас же привязать его, что они и совершили при помощи ошейника и цепей, которые были сделаны в те дни, когда люди пели над своей работой и делали ее так здорово, что цепь могла выдержать какую угодно тяжесть.

Затем они пошли и объявили горожанам, что дракон на цепи, и Джонни назначили головой, и он дал роскошный пир, как обещал сделать, — весь состоящий из сладких блюд, с начала и до конца.

Обед начался с рахат-лукума и сладких пирожков, затем подавались апельсины, грильяж, кокосовое мороженое, мятные лепешки, пышки с вареньем, засахаренная малина, сливочное мороженое и безе, и все закончилось шоколадом, пряниками и карамельками.

Все это было отлично для Джонни и Тины, но, если вы добрые дети с мягкими сердцами, вы, быть может, огорчитесь за бедного, обманутого дракона, сидящего на цепи в мрачном подземелье, единственным развлечением которого осталось раздумывать о неправдах, сказанных ему Джонни.

Вспоминая, как его обманули, бедный пленник начинал плакать, и крупные слезы скатывались на его ржавую броню. Спустя некоторое время он почувствовал сильную слабость, как иногда случается с людьми много плакавшими, особенно, если им нечего было есть лет десять.

Затем несчастный дракон вытер глаза и осмотрелся кругом, заметив корыто с хлебом и молоком, он подумал: «Если великаны любят это белое мокрое вещество, может, оно и мне понравится».

Он попробовал немножко, и оно ему так понравилось, что он съел все.

А в следующий раз, когда пришли туристы и Джонни зажег бенгальский огонь, дракон сказал робким голосом:

— Извините, что я вас побеспокою, но не могли ли бы вы принести мне еще немножко хлеба с молоком?

Тогда Джонни распорядился, чтобы служащие объезжали город каждое утро с подводами, собирали хлеб и молоко, приготовленные всем детям на завтрак, и отвозили это дракону. Детей же кормили на счет города всем, чего они хотели, они стали есть исключительно пирожное и разные сласти и говорили, что охотно уступают дракону свой хлеб и молоко.

Когда Джонни пробыл головой лет десять или около того, он женился на Тине, и утром, в день своей свадьбы, они отправились вместе проведать дракона.

Этот дракон стал совершенно ручным, и его ржавый панцирь местами отвалился, а под ним дракон был так мягок и пушист, что его приятно было погладить.

И он объявил им:

— Не понимаю, как я мог когда-либо есть что-нибудь, кроме хлеба и молока. Ведь я теперь совсем ручной дракон, не правда ли?

Они согласились с этим, и дракон продолжал:

— Я такой смирный, что вы, быть может, попробуете отвязать меня?

Некоторые люди, конечно, побоялись бы довериться ему, но Джонни и Тина были так счастливы в день своей свадьбы, что не верили, что кто-либо в мире может причинить им зло. Они сняли цепи, и дракон сказал:

— Извините меня… я на минутку: там, внизу, есть одна или две мелочи, которые мне хотелось бы добыть, — и он направился к таинственной лестнице, спустился по ней и исчез во мраке.

По мере того как он двигался, с него обсыпались все новые и новые куски ржавого панциря.

Через несколько минут они услышали, как он снова с грохотом поднимался по лестнице. Он нес что-то в пасти — это был мешок, полный золота.

— Это мне совершенно не нужно, — сказал он, — вам же, может быть, оно и пригодится.

Они, конечно, очень ласково поблагодарили его.

— Там, откуда я это взял, еще много подобного хлама, — сказал он, — и стал выносить все новые и новые мешки, пока Джонни и Тина не велели ему остановиться.

Итак, теперь они были богаты, так же как их отцы и матери. В сущности, все стали богатыми, и во всем городе не осталось ни одного бедного человека. И все разбогатели без всякого труда, что, как вы знаете, очень дурно, но дракон никогда не ходил в школу, подобно нам с вами, и поэтому не мог всего знать.

Когда дракон вышел из подземелья, следуя за Джонни и Тиной, он заморгал глазами, как делает кошка на солнышке, и хорошенько встряхнулся. Последние куски его панциря упали, а вместе с ними и его крылья, и он стал совершенно похожим на очень-очень большую кошку. С этого дня он становился все пушистей и пушистей и стал родоначальником всех кошек. От прежнего дракона в нем не осталось ничего, кроме когтей, которые до сих пор сохранились у кошек, как вы легко можете убедиться.

И я надеюсь, что теперь вы понимаете, как важно кормить вашу кошку молоком с хлебом. Если бы вы позволили ей питаться исключительно мышками и птицами, она делалась бы все больше и свирепей, хвостатее и чешуйчатее, приобрела крылья и могла стать родоначальницей драконов. А тогда все описанные здесь ужасы пришлось бы начать сначала.