Звонок мертвецу (сборник)

— Возьмут!

— Они не будут этим заниматься.

— Да видал я их!..

— Нам платили тридцать тысяч долларов за одноактную драму продолжительностью в час, Берни. Но не за два часа выворачивания наизнанку, которое кончается в похоронном бюро.

— Я не занимаюсь изгнанием злых духов. Это печальная история, основанная на совершенно реальных фактах, которые с тех пор не изменились. Не хочешь ли заглянуть в испанский район и сама убедиться?

 Они на это не купятся. Они захотят, чтобы ты все переписал.

— Я не буду иметь с ними дело!

— Но распоряжаются они. Нам еще причитается пятнадцать тысяч.

— Сукины дети!

— Ты же знаешь, что я права.

— Разговоры! Это чертовы разговоры! В этом сезоне мы  собираемся! Одни только сборы!

— Они имеют дело со зрительным рядом. Какой бы ни был шум в «Таймс», он не поможет продавать дезодоранты в Канзасе.

— Да пошли они!..

— Расслабься. Поплавай еще немного. У нас большой бассейн. — Лейла Остерман глянула на своего мужа. Он знал, что означает такой ее взгляд, и не мог удержаться от улыбки. Хотя в ней мелькнула грусть.

— О’кей, так и сделаем.

Лейла взяла карандаш и листки желтой бумаги, лежавшие на столике рядом с ней. Берни встал и подошел к краю бассейна.

— Ты думаешь, Таннер захочет присоединиться к нам? Как, по-твоему, — может, я смогу убедить его?

Жена положила карандаш и посмотрела на мужа.

— Не знаю. Джонни отличается от нас...

— И от Джоя с Бетти? От Дика с Джинни? Я этого не вижу.

— Я бы не давила на него. Все же он хищник из мира новостей. Помнишь, как его называли стервятником? Стервятник из Сан-Диего. Он умеет стоять на своем. И я бы не хотела видеть, как он гнется. Это может сломать его. думает так же, как и мы. Как и Джой с Диком. Как все мы.

Повторяю, не дави на него. Можешь считать, что во мне говорит интуиция женщины, которая хорошо относится к тебе, но не дави... Мы можем все испортить.

Остерман нырнул в бассейн и проплыл тридцать шесть футов под водой к дальнему бортику. Лейла права, но лишь частично, думал он. Таннер, конечно, охотник за новостями, который не идет на компромиссы, но, с другой стороны, он тонкое и чувствительное создание. Таннер не дурак, он видит, что происходит повсеместно. И делает выводы.

Все сводится к индивидуальному выживанию.

К возможности делать то, что тебе хочется. Написать, например, «экзорцизм», если способен на это. И ни в грош не ставить проблему дезодорантов в штате Канзас.

Вынырнув, Берни ухватился за край бассейна, тяжело переводя дыхание. Оттолкнувшись от бортика, он, медленно загребая воду, поплыл к жене.

 — Так загнал я тебя в угол?

У тебя это никогда не получалось. — Лейла писала, не отрывая глаз от желтоватого листка бумаги. — Было в моей жизни время, когда я думала, что тридцать тысяч долларов включают в себя все богатство мира. Но бруклинский дом Вайнтрауба отнюдь не был самым крупным клиентом у банка «Чейз Манхеттен». — Оторвав листик, она сунула его под бутылку пепси-колы.

У меня никогда не было таких проблем, — сказал Берни, вылезая из воды. — На самом деле Остерманы — это тайная ветвь семейства Ротшильдов.

— О, я понимаю. Ваши родовые цвета — коричневый и тыквенно-оранжевый.

—  эй! — Берни внезапно схватился за бортик и возбужденно посмотрел на жену. — Я тебе говорил? Сегодня утром звонил тренер из Палм-Спрингс. Та двухлетка, что мы купили, покрыла три фурлонга за сорок одну секунду.

Лейла Остерман опустила блокнот на колени и расхохоталась.

—  Ты знаешь, это уж чересчур! И ты еще хочешь играть Достоевского!

 — Не понимаю, что ты имеешь в виду... Ну, когда-нибудь... 

 — Конечно. А тем временем присматривался к Канзасу и занимайся своими лошадками.

Хмыкнув, Остерман вылез с другой стороны бассейна. Он снова подумал о Таннерах. О Джоне и Элис Таннер. Он дал их имена в Швейцарию. Цюрих проявил искренний энтузиазм.

Бернард Остерман напряженно размышлял. Как-то надо убедить жену.

Во время уикенда ему придется серьезно поговорить с Джоном Таннером.

Данфорт вышел в узкий передний холл своего дома в Джорджтауне и открыл дверь. Лоренс Фассет из Центрального Разведывательного Управления, улыбнувшись, протянул ему руку.

— Добрый день, мистер Данфорт. Эндрю позвонил мне из Маклина. Мы как-то раз встречались... но я уверен, что не помните. Для меня это честь, сэр.

Данфорт посмотрел на этого необычного человека и улыбнулся в ответ. Досье ЦРУ гласило, что Фассету сорок семь лет, но Данфорту показалось, что он куда моложе. Широкие плечи, мускулистая шея, гладкое лицо под коротким светлым ежиком: все это напомнило Данфорту, что близится его семидесятый день рождения.

— Конечно, я помню. Входите, пожалуйста.

Фассет вошел в холл, и его внимание привлекли несколько акварелей Дега на стенах. Он подошел поближе.

— Они в самом деле прекрасны.

— Так и есть. Вы в этом разбираетесь, мистер Фассет.

— О, нет. Я просто восторженный любитель... Моя жена была художницей. Нам пришлось провести немало времени в Лувре.  ..

Данфорт знал, что не стоит интересоваться женой Фассета. Она была немкой и имела тесные связи с Восточным Берлином. Там она и была убита.

 —- Да, да, конечно. Прошу вас вот сюда. Грувер ждет вас. Мы в патио смотрели программу Вудворда.

Двое мужчин вышли в небольшой дворик, вымощенный кирпичом. Джордж Грувер поднялся с места.

— Привет, Ларри. Дела вроде начинают двигаться.

— Похоже, что так. Я этого ждал.

— Как и все мы, не могу не сказать, — добавил Данфорт. — Выпьете?

— Нет, благодарю вас, сэр. Если вы не против, я бы хотел как можно скорее перейти к делу.

Трое мужчин сели вокруг керамического столика.

—  Тогда давайте начнем с того места, на котором мы сейчас остановились, — сказал Данфорт. — Что представляет собой план неотложных действий?

Фассет слегка смутился.

— А я думал, что все было одобрено вами.

— О, я читал сообщения. Просто я хотел бы получить информацию из первых рук, от человека, который непосредственно занимается этим делом.

— Хорошо, сэр. Фаза первая завершена. Таннеры, Тремьяны и Кардоне — все в Сэддл-Уолли. Никаких отпусков у них не планируется, так что они будут на месте всю следующую неделю. Эту информацию подтверждают все наши источники. В городе тринадцать наших агентов, и три эти семьи находятся под постоянным наблюдением... все телефонные разговоры прослушиваются. Лос-Анджелес сообщил, что Остерманы вылетают в пятницу, рейсом номер 509, и прибывают в аэропорт Кеннеди в 4.50 по восточному времени. Обычно они сразу же берут такси и направляются в пригород. На сей раз за ними последует наша машина...

— А что, если они отойдут от привычного образа действии/ — прервал его Грувер.

— В таком случае они бы не летели на этом самолете. Завтра мы пригласим Таннера в Вашингтон.

— В данный момент он ни о чем не догадывается, не так ли? — осведомился Данфорт.

— Никоим образом, не считая патрульной машины, которую мы используем, если завтра утром он заартачится.

— Как, по-вашему мнению, он все это воспримет? — наклонился вперед Грувер.

— Думаю, он будет просто вне себя.

— Он может отказаться сотрудничать, — сказала Данфорт.

— Не похоже. Если я все ему выложу, у него не будет другого выхода.

Данфорт посмотрел на собранного мускулистого человека, который был преисполнен такой уверенности.

— Вы не сомневаетесь, что мы добьемся успеха, не так ли? Вы убеждены в этом?

— У меня есть для этого основания. — Фассет твердо встретил взгляд старика. Когда он продолжил, голос его обрел суховатую интонацию. — Они убили мою жену. Настигли ее в два часа утра на Курфюрстендам, пока я был «задержан». Она пыталась найти меня. Вы это знаете?

— Я читал досье. Примите мои искренние соболезнования.

— Мне не нужны ваши соболезнования. Эти приказы поступали из Москвы. И я доберусь до них. Я доберусь до «Омеги».