ЧaйфStory

Сам Дима свою деятельность называет «синдром Чебурашки» — «это когда ты ног не чувствуешь, ты их стер по самую задницу и ходить не можешь, нечем». Что делать, должность такая…

ИЛЮХА — Спирин Илья, 1967 года рождения, тоже директор.

Директор, но какой-то другой. Члены группы иногда развлекаются выдумыванием дефиниций для директоров, что и неважно.

Учился Илья у Гройсмана: «Дима говорил: «Администратор — гад. Музыканты хорошие, а директор — гад, так и должно быть. Музыканта должны любить, музыкант не должен бороться с организатором за номер в гостинице, за питание убогое, за машину… Жизнь такая — кто-то должен ругаться». А я в группу попал, когда она мне нравилась и сильно; она для меня осталась группой лиц, которые играют музыку, которая мне нравится».

Бегунов: «Илья, я считаю, гений, потому что в своре этих придурков он умудрился ни разу ни с кем не поругаться. Он даже Гройсмана иногда ставит в тупик. Когда кто-то светлые замки строит, Спирин превращается в тупое, ничего не понимающее существо и задает вопрос: «Объясни, как это будет? Я не понимаю, объясни». И приходится спускаться с небес».

Шахрин: «Илья в туре делает все. Он может быть очень жестким, человек в этом деле битый, знает, что слово в шоу-бизнесе не стоит ничего… Для Ильи ничего не значит, что мы вчера с устроителями водку пили — вчера пили, а сегодня два пункта контракта не выполнены. В других группах тур-менеджер

— козел отпущения, он всегда во всем виноват: в гостинице тараканы

— виноват, кто-то на ужин что-то съел и обделался — виноват, самолет задерживается — виноват… А Илья свой».

И вот еще что: в шоу-бизнесе самые броские люди — администраторы. Нужно как-то держаться с артистами наравне, вот и одеваются круто, говорят громче всех… Спирин держится в тени и всегда очень внимательно контролирует глазами происходящее. И восточными единоборствами занимается. Директор.

Валерка — Северин Валерий, 1958 года рождения, барабанщик.

Классический барабанщик. Следует заметить, что среди музыкантских анекдотов три четверти посвящены барабанщикам, даже и в этом смысле Валерка — совершенный барабанщик, про него в группе баек больше, чем про Бегунова.

Статен, в лице что-то нордическое. В жизни больше всего гордится тем, что ему за сорок, а он нигде не работает, потому что деятельность в «Чайфе» работой не считает. «Это не работа, это игра. Не отдых, но и не работа. Мне за сорок, и я не работаю, я играю». В свободное от игры время любит лежать на диване, в свободное от дивана время играет на компьютере. «Вся жизнь — игра!».

В команде часто выполняет роль миротворца, который чужие нервы берет на себя: «Поездки, концерты, все накапливается, и нужно быть готовым в какой-то момент стать в группе громоотводом, — это Бегунов. — Отсюда все шутки над Валеркой, он же понимает, что мы его любим, но он барабанщик… Бывает, перешкаливает, жмешь Валерку, жмешь, думаешь: «Как же он терпит-то?»… Но нужно быть готовым к тому, что в какой-то момент ты станешь таким же объектом. С ним очень кайфово».

Валерка все понимает, он любит группу: «Ближе-то у меня в этой жизни нет никого. Раньше были какие-то друзья, потом все разъехалось… «Чайф» для меня — самая главная часть жизни, то к чему я стремился, и вот оно случилось. Повезло»

Славка — Двинин Вячеслав, 1966 года рождения, басист.

Непрост, и это мягко говоря. Держится в тени и роль свою объясняет так: «Я сам по себе молчун. Не из-за того, что про всех гадости думаю, не из-за того, что не люблю поговорить. Я считаю, есть ситуации, когда ты должен занимать определенное место, лидер в коллективе один, остальные должны быть помощниками. Не прислуживать, а по принципу «Take on me» — «Обопрись на меня».

Молчун, но иногда говорит очень интересные вещи. «Чайф» — это семья. И мафия. Туда очень трудно вписаться, но я понял одно: нужно воспринимать их такими, какие они есть, и быть самим собой. Рано или поздно тебя все равно оценят, поймут. Это семья, членом которой я стал, и я рад, что меня усыновила именно эта семья, есть, оказывается, люди, у которых в головах примерно тоже самое, из которых что-то лезет».

Славка Двинин — самый музыкантский музыкант во всей компании. Почему? Потому что музыкант.

Петрович — Елизаров Владимир, 1955 года рождения, звукорежиссер.

На пути «Чайфа» Петрович возникал со времен почти библейских и всегда в роли эталона. Еще Ханхалаев привлек его в качестве «человека опытного» по той простой причине, что Елизаров действительно опытный. Музыкальное училище, консерватория, список групп, который нужно отдельно распечатывать, достаточно упомянуть «Наутилус» и два собственных проекта «Внуки Энгельса» и «East of Eaden». Петрович, кстати, был преподавателем в музыкальном училище им. Чайковского, студентом у него был Славка Двинин, Петрович ему оценки ставил… «Чайф» он записывал: «Лучший город Европы» и «Четвертый стул» (последний совместно с Алексеем «Палычем» Хоменко), ездил с ним в Чехословакию, занимался композицией в странном месте под названием «Дамская лавка»…

Шахрин: «Петровичу мы предложили записать «Реальный мир», потом говорим: может, и на концертах покрутишь? Он согласился и уже четвертый год крутит». Понятно, что Елизаров, который когда-то преподавал гитару в музыкальном училище, привыкал к «Чайфу» непросто, но и с их стороны было то же: «С Петровичем нужно было много времени, чтобы научиться работать, он дает много нам, мы даем ему, нужно было научиться ладить. В конце концов, он понял, что нельзя нас «в лоб» учить, как на гитарах играть и какая аранжировка правильная. Мы упрямые, мы будем играть вопреки» (Бегунов).

«Это ребята правильные во всем, — говорит Петрович. — Публику обмануть невозможно, как себя ни надувай. А они просто хорошие музыканты». Последнюю фразу можно было бы не писать, если б не вышла она из уст Елизарова. Потому что в этом плане Петрович строг, за долгую жизнь в муз. искусстве переиграл с таким количеством музыкантов, что по мере перечисления оно кажется неправдоподобным, в его исполнении фраза становится небанальна.

(сравнительное описание)

«Если уж вообще всегда вместе -

это тоже работа тяжелая».

В. Бегунов

И неразлучные двое — Шахрин и Бегунов. За долгие годы совместного бытия они слились друг с другом, как два китайца Инь и Янь, как гегелевские противоположности, которые вечно ведут борьбу за свое единство.

Они удивительно разные, эти двое. По Шахрину можно проверять часы; по Бегунову трудно проверить, день сейчас или ночь, ибо днем он спит, а ночью бодрствует. По нему трудно проверить, какое на дворе время года, ибо одет Бегунов всегда как-то неопределенно-демисезонно.

У Шахрина на лице написано, что он «правильный». У Бегунова написано нечто противоположное. И то и другое впечатление бывает настолько сильным, что окажись в группе, допустим, два Шахрина, было бы приторно; окажись два Бегунова, это была бы не группа, а банда. Шахрин — человек сосредоточенный, собранный и целеустремленный; Бегунов тоже стремителен, но стремится во все стороны одновременно и сам порой удивляется, если удается хоть куда-то попасть. Шахрин точен, в выражениях сдержан; Бегунов — не хам, но похамить любит.

«Без Вовки у нас все было бы слишком правильно, — это Шахрин, — он наш маленький элемент безумия, который должен быть. Иногда такое говорит на концерте, у меня волосы дыбом встают, хочется гитару поставить и уйти. Но потом я думаю: никто же больше такой херни не скажет… Бегунов — не мое отражение, не «наоборот», он что-то другое. Он абсолютный раздолбай, но мне с ним надежно. У него есть то, чего я не могу. Я так не могу».

«У нас еще и в жизни сложилось так удачно, что когда я существую, он спит, и мы не надоедаем друг другу, — это уже Бегунов, — а когда он существует, я как раз вырубаюсь. Я ночную жизнь провожу, с кем-то встречаюсь и все такое, а Вовка днем по радиостанциям бегает».