ЧaйфStory

«Красная площадь, салют,

рок-н-ролл и папуасы»…

В. Шахрин

Жизнь катилась дальше в дерганом, припанкованном ритме.

В августе «Чайф» поучаствовал в праздновании 850-летия Москвы, на Красной площади Стае Намин устраивал концерт этнического рок-н-ролла; чайфы, видимо, должны были представлять что-то русское и одновременно этническое. Поставил их Намин на финал, выход без пяти одиннадцать, пять минут игры, общий джем и салют.

Вечером дождь, народа — полная площадь, идут этнические коллективы, сами по себе интересные, но дождь, люди пришли на концерт пусть этнического, но рок-н-ролла. А на сцене три человека сидя колотят в маленькие барабанчики и что-то воют… За ними вышли бабушки из болгарской деревни, частушку спели по-болгарски; часа два народ терпел, потом силы иссякли, и огромная аудитория сперва вяло, постепенно набирая обороты стала кричать:

— На…уй! На…уй! На…уй!..

Заполненная до предела Красная площадь женскими и мужскими голосами орала это самое!.. Намин растерялся, он не верил своим ушам, переспрашивал: «Что они кричат?». «Это ж надо, внуку Микояна дожить до такого…» (Шахрин).

Скандирование русского народного рефрена придало концерту динамики, пошли, наконец, группы, рок-н-ролл, стало весело. Ошеломленный Намин всем сокращал количество песен, но к салюту поспевали едва; «Чайф» шел последним, вдули две штуки, начался сейшн, и в тот же момент на сцену выскочили в танце папуасы с копьями, со щитами, в боевой раскраске… И салют!

Красная площадь, рок-н-ролл и африканцы!..

Дальше в том же темпе. В ноябре очень лихо прокатились в Магнитогорск, когда у машины сутенерской марки BMW сдох генератор.

Две машины упомянутой марки подогнали организаторы, поехали, на полпути до Челябинска встали. Машина крутая, напичканная компьютерами, они работают от электричества, а его нет. Пришлось вставать каждые полчаса, менять на машинах аккумуляторы и ехать еще полчаса. Стемнело, опаздывали, шли под сто сорок. И фары не включать!.. «Машина идет со скоростью сто сорок без фар, без печки, люди сидели в холоде и закрыв глаза, чтобы все это не видеть, — рассказывает Шахрин. — Водитель видел на расстоянии пяти метров перед собой габаритные огни передней машины и больше ничего! Народ на дороге шалел: едешь, тебя обгоняет машина, и следом еще одна тень, черная, без единого огонька!..».

Ехать обратно чайфы просились как-нибудь своим ходом, но организаторы заверили, что все починили, той же машиной довезут хотя бы до Челябинска. Шахрин: «Из Магнитогорска выезжаем, шофер BMW говорит: «Ой, что-то у меня сцепление пропало»… С тех пор, что бы мне ни говорили об автомобилях BMW, ничего не могу с собой поделать, нехорошие у меня ассоциации с этой маркой»…

Самым обильным по числу последствий стало в 97-м участие «Чайфа» в «Рождественских встречах» Аллы Пугачевой. То есть не само участие, а факт участия. «Мы долго думали, участвовать, не участвовать… Мы же знали, что это слишком заметный поступок, и его будут обсуждать в совершенно конкретном контексте» (Бегунов). Думать тут было нечего, шаг по отношению к «своим», т. е. журналистам и тусовке, был дерзкий, даже вызывающий.

Хотя, казалось бы, что такого: позвонила Алла Борисовна, предложила сыграть две песни, и что?.. А чайфы плюнули и согласились. «Согласились потому, что причин не было отказать, — это Шахрин. — Звонит человек заслуженный, говорит: «Рождество для всех, все перед Богом равны». Отказать неудобно. А что потом нарежут песню как клип, этого не ожидал никто».

Пугачева отобрала «Силы небесные» и «Вольный ветер», в процессе «Силы» отпали, номер не для развлекательной программы, остался «Вольный ветер» и, как говорит Бегунов, «дальнейшее дуркование на сцене». Примечательно, что Алла Борисовна, человек достаточно жесткий, во время репетиций с представителями своего цеха управлялась без сантиментов, а с рокерами — предельно корректно. И вообще, выпустить пусть небольшую, но все-таки банду на сцену с ее стороны — тоже поступок.

«Выступили, но трудно, очень трудно, — водит подбородком Бегунов. — Публика совсем иная, к такой публике ты не готов, это другая категория слушателей, ощущение, что ты в черную дыру пытаешься энергию послать».

Последствия сказаться не замедлили. «Питер очень болезненно отреагировал на наше появление в «Рождественских встречах» (Шахрин). Журналисты ругались как-то даже радостно. Но нет худа без добра: «В результате всякие слесаря, всякие мужики в гаражах стали меня узнавать, — это опять Бегунов. — И в конце-то концов, мнение моей мамы мне гораздо важнее мнения всей этой шоблы, которая твердила: «Что ж вы такую херню допустили, у этой вороны играли, совсем продались»…

(«Шекогали»)

В начале 98-го атмосфера вокруг «Чайфа» стояла мутная, а внутри наблюдалось прояснение, накопился новый материал, в конце января взялись за альбом. Было желание записать его дома, в Е-бурге, записать недорого и не разом, потому что много ездили. «Писать стали на студии «АВ мьюзик», — рассказывает Шахрин, — абсолютно некомфортная студия, даже в туалет надо бегать в кустики, павильона толкового нет, комнатка, куда барабаны не влезают… Но нам понравилось, принесли свой чайник, сервиз купили, чтобы какой-то комфорт организовать; было приятно работать, катило. Писали в несколько заходов между гастролями, притащили туда весь репетиционный аппарат, все гитары из дома… Работалось классно, споров не было, стоимость студии позволяла экспериментировать — эффект «счетчикатакси» не присутствовал». Вещи подобрались крепкие, игрались уверенно, и было чувство, что альбом получается. Так продолжалось, пока Гройсман не услышал песню под названием «Время не ждет». Она мыслилась как «центровая», ударная, Диме в исполнении Шахри-на под гитару очень нравилась и…

Гройсман: «Я не имею права влезать в творчество, но тут почувствовал, что ее надо переделать. А у меня нет ни музыкального слуха, ни образования, ни голоса, ничего; я могу объяснять только на пальцах. И я попросил Шахрина ее переделать. Он переделывал ее два раза, привез на третий»… Дима даже побоялся напрямую сказать, что ему опять не нравится, что вылилось в забавную сценку, жертвой которой стал ни в чем не повинный шофер такси. Шахрин с Гройсманом в половине второго ночи выходят из клуба на пустынную улицу Герцена, Володя ловит такси, Гройсман как бы невзначай говорит на прощание: «Слушай, ты мне песню привез… Там все-таки не так, как надо». И Шахрин завелся. Спорили четыре часа, шофер сидел в машине, ждал, счетчик мотал рубли… Расстались ни с чем, на утро хитрый Гройсман потащил Шахрина к Мише Козыреву, старому приятелю еще по Свердловску, программному директору «Нашего радио», человеку в музыкальном плане грамотному, и тот просто все объяснил, сказал что это «фанк», стиль, в России обреченный. Шахрин сдался.

А по радио уже крутилась «Кончается век», но Гройсману для раскрутки нужна была вещь ударная, и Шахрин очень быстро написал «В ее глазах». А на дворе месяц май, дело к «Максидрому», там новинку с успехом исполнили, альбом будто бы оформился, только название не могли придумать, пока у Шахрина не появилась мысль записать саму песню «Шекогали».

Песня из репертуара Славки Двинина, он, когда выпьет, поет любимые песни своего отца, фольклор тридцатых-шестидесятых. В одной песне припев: «И только в баре, где все по паре, танцуют танец шекогали до зари»… «И я на это слово запал — и звучит классно, и загадочное… Потом понял, что это два слова, «шейк» и «хали-гали», просто человек шел по вагону и выговорить не мог «шейк и хали-гали», он и пел «шекогали» (Шахрин). Песня-то из репертуара нищих, которые в старые времена по поездам побирались — публика была специфическая, не шибко грамотная…

Записали ее под две гитары на лестничной площадке. Елизаров научил, как грамотно настроить гитару «поодъездному» — вторая струна чуть высит, пятая чуть низит, гармонию слышно, а нестроевич смачный появляется. Готов был альбом, готов, Гройсман решил с продажей повременить, «сказал, что осенью возьмем за него реальные деньги» (Шахрин). А год был, следует напомнить, 98-й, знал бы Дима, что в августе все цены рухнут, и реальные, и ирреальные… Но это позже, пока альбом замер, вошли в лето.