Страница 81 из 93
(То, что я увидел в телевизоре, когда Мишка говорил по телефону? И Предвестники табора?
Мне предстоит бороться.
И на сей раз, я должен победить — уничтожив порабощение).
— Обратил внимание? — Мишка качнул головой.
— …Что?..
— На велосипед. Обратил внимание?
— А-а… — я принялся кивать, — да, да…
— Меня часто спрашивают об этом велосипеде. А на самом деле, почти всегда. Хозяин ресторана участник нескольких крупных велогонок.
— Ты говоришь, как опытный экскурсовод, воздающий должное спонсору.
— Верно, все-таки не очень опытный — мне следовало подождать, пока ты действительно спросишь.
Мы рассмеялись. (Я смеялся принужденно).
— Но если серьезно, мне и впрямь частенько приходится быть гидом.
— Чем ты вообще здесь занимаешься, Миш? — я изменил своему решению не задавать прямых вопросов; в то же время, я спросил совершенно невзначай, равнодушно и едва ли не насмешливо.
Мишка, однако, не обратил на мою интонацию никакого внимания (да и на вопрос тоже) — блаженная улыбка на его лице поминутно возвращалась, и даже брови стали оживленно подергиваться. Видно, он был настолько охвачен этим своим странным удовольствием, что совершенно потерял способность реагировать на равнодушие.
Вся идиллия стекла и света, предметов и движений насквозь продувалась морским бризом, который, похоже, действовал на людей как веселящий газ, как наркотик, и полукружные края шатров то и дело вспархивали в такт радужно-гибкой воде, бившей из декоративных фонтанов.
В гуще людей зажегся бенгальский огонь, — метрах в пяти-шести от меня, — но я тотчас почувствовал характерный запах.
И еще я отчетливо разобрал несколько слов:
— …сегодня будет салют, слыхали?..
Сегодня будет салют? В детстве я обожал салюты, однако не стал расспрашивать Мишку — меня что-то удерживало (не то, что я хотел услышать от него ответ на свой предыдущий вопрос, — нет, думаю, меня не располагало это его странное удовольствие).
— …в честь мэра, — расслышал я, между тем, и окончание случайной фразы.
Я снова вернулся мыслями к странному случаю с телевизором в доме, затем то, какое впечатление производил на меня Мишка, разговаривая по телефону, затем каретомобиль на улице и просторное белое одеяние водителя, затем, затем, затем… я понял, что смиряюсь — понемногу (во всяком случае, я мог теперь противопоставить всему этому хоть какую-то прохладу души; почему? меня успокоили искры свободы?)… ……………………………………………………
……………………………………………………………………………………………
……………………………………………………………………………………………
Мы сели в самом конце переулка под красный угловой шатер, в баре, оформленном на манер пожарной станции: на первом этаже машина с каланчой и скопление настенных баллонов — их было больше раз в пять, чем того требовали правила безопасности; сам шатер стоял на красных вертикальных лестницах.
Шум моря слышался здесь особенно сильно, и первые минуты разговора мне приходилось даже чуть повышать голос — во время очередной волны — скорее, конечно, инстинктивно, нежели по необходимости.
Потом я привык.
— Впечатляет?
Я взглянул на Мишку; и понял, что он спрашивает о баре. Тут Мишка объяснил мне, что его теща владеет в К*** парой-тройкой кофеен и баров; и одним рестораном.
— На этом переулке нам принадлежит только один бар — этот, — присовокупил Мишка.
Я улыбнулся.
— Поэтому-то ты и работаешь „гидом в переносном смысле“? Ты имел в виду завлекание новых посетителей? Туристов?
— Почему бы и нет, если это какая-то известная персона.
— А здесь такие попадаются?
— Ну конечно. Например, ты, — без тени смущения, Мишка указал на меня ладонью.
В глазах его светилась улыбка и, я это почувствовал, неподдельное уважение, а вот краешки губ растянулись совсем чуть. (Так улыбается учитель своему бывшему ученику, который стал знаменитостью; сам же учитель остановился в своей жизни в нескольких шагах от славы).
Я махнул рукой.
— Да будет тебе, — но отвернулся и покраснел слегка, и Мишка, конечно, понял, что ему прекрасно удалось польстить мне.
— Я совершенно серьезно, Макс, — в голосе Мишки послышались не просто твердые — даже какие-то жесткие нотки, — тебе только двадцать три, а ты уже автор двух книг и гость известных телепередач.
На секунду мне стало не по себе от его официального тона. Потом я снова улыбнулся.
— Так вот почему ты вспомнил обо мне спустя десять лет.
Он нахмурил бровь.
— В смысле?
— Я имел в виду… — я подался к Мишке, делая вращения кистью руки (так делают иногда в ритм стихотворению, случайно пришедшему на ум, к разговору); чувствовал себя, однако, так, будто совершаю примирительный жест, тогда как, конечно, старался пояснить; и мелькнула в голове какая-то странная вина — совсем-совсем легкая:
— …это послужило поводом?
— Да не знаю, — просто пожал плечами Мишка, — на самом-то деле, как-то все это само собой получилось. Я помню: как увидел тебя по телевизору, подпрыгнул чуть ли не до потолка. И Машу принялся звать — она в другой комнате была. А потом… — он остановился и вдруг примолк.
— Что? Пошел в магазин покупать мои книги?
— К сожалению, здесь не продают серьезную литературу. Только детективы, фэнтези, любовные романы — ну, ты понимаешь, — Мишка снова польстил мне; на сей раз, однако, я пропустил это мимо ушей и даже как-то усмехнулся про себя его лести, — пришлось покупать на заказ. Благо, это не очень сложно оказалось. Кроме того, обе книги вышли в одном и том же издательстве.
— Совершенно верно, — подтвердил я, а затем назвал это издательство.
— Послушай, — неожиданно Мишка вдруг сжал мое запястье, — вот об этом я и собирался поговорить. Маша хотела бы вложить деньги в издание твоих книг — в дополнительные тиражи. У нас есть немножко свободных денег, Макс, так что…
Я спросил его, что требуется с моей стороны. Мишка ответил: только согласие. Тут я, разумеется, принялся объяснять ему, что если Маша рассчитывает получить с моих книг такую же прибыль, как со своих ресторанов, она сильно заблуждается.
— Это же не детективы, которые я писал десять лет назад. Ты прочитал мои романы? — спросил я.
А потом прибавил:
— Которые купил.
— Обижаешь! Конечно, мы с Машей прочитали их. Нам очень понравилось. Она готова вложить деньги… короче говоря, Макс… давай дождемся завтрашнего дня и все обсудим — втроем.
Я спросил его (все еще с долей недоверия), что же все-таки предстоит обсуждать, — ведь он только что сказал, что требуется одно мое согласие.
— Ну… Машу интересует сам процесс книгоиздания, как я полагаю. Куда, какие деньги вкладывать. А также реклама, раскрутка и все такое прочее.
Я сказал, что вряд ли смогу оказаться полезным, — именно в этом вопросе.
Мишка пожал плечами.
— Ну и ладно. Я все прекрасно понимаю: ты писатель, и к самому книгоизданию никакого отношения не имеешь.
— Не имею, — подтвердил я.
— В таком случае, свяжемся с твоим издательством или пригласим человека со стороны. Как бы там ни было, завтра поговорим.
Мне принесли коктейль, Мишке — пшеничное пиво. Бутылка была открыта и из горлышка выглядывала долька лимона; несколько секунд затаив дыхание, я смотрел на эту дольку, затем перевел взгляд на Мишку. Сейчас он смотрел куда-то в сторону, и я, признаться, испытал от этого облегчение.
Может быть, Мишка помнил „Midnight heat“ и решил перенести из фильма несколько деталей — в свой собственный бар? Нет, в это мне не очень верилось.
(Именно таким образом подавали пиво в баре на тропическом острове — с дольками лимона, вложенными в горлышко. Снова совпадение?).
Мишка сказал:
— Почтовый ящик я нашел на твоем персональном литературном сайте.
Я поправил его, что там только ссылка — „Написать письмо автору“. (Мой голос не дрогнул). Мишка кивнул: да, да, верно.
— Так ты здесь просто наблюдаешь за ресторанами, — сказал я утвердительным тоном.