Страница 4 из 62
— А ведь когда мы к Берлину подойдем, на западе фронта не будет. Вот интересно, бесноватый также предпочтет в бункере самоубиться? Или рванет в бега, к «другу Петену», «другу дуче», «другу Франко»? Или сразу к «другу микадо», чтобы не достали?
— Нужен он им, как же! Сами повяжут и выдадут нам — в обмен на прощение. Или чтобы хоть не сильно били за весь их Еврорейх.
— Так он же не один прибежит, а со своими эсэс! Те, кто Варшаву разрушал — им точно в плену не светит.
— А сколько их там — пара дивизий, ну корпус. И не средневековье: чтобы армию содержать, промышленность нужна. Когда мы до Рейна дойдем, думаете, французы будут гореть желанием помирать за рейх? Тут дело не только, что на рабстве далеко не уедешь — как они на французских заводах будут «тигры» и «фокке-вульфы» выпускать?
— Лицензию бесплатно, какие проблемы?
— В нашей истории французы после сорок пятого вооружили трофейными «пантерами» пару своих танковых полков. Так через год учений мирного времени — списали: запчастей нет, а налаживать производство посчитали дорого. Дешевле оказалось «шерманы» из амерских излишков купить, с гарантийным обслуживанием. И это, повторяю, в мирное время. О том, что у немцев сейчас будет то же самое, что у нас в девяностые — «разрыв хозяйственных связей с отпадением территории» — вообще промолчу. И всего несколько месяцев времени. Как они успеют?
— Наши же в сорок первом могли заводы тысячами вывозить?
— Ну, чисто теоретически… Хотя всё равно сюр — это ж всю Германию надо с места снять и во Францию вывезти. Где-то разместить несколько десятков миллионов эвакуируемых и заводы, наладить для них снабжение. И при этом еще воевать — причем союзники, думаю, тоже будут не в восторге, а значит, бомбить начнут, куда там Дрездену! Так что Адольфу проще уже сейчас веревку мылить.
— Нет, мужики, думаю, что Сталин уже распорядился этого гада брать непременно живым, чтобы после показательно повесить. А рядом будут болтаться все его прочие «г», и еще дуче с Петеном. В назидание тем, кто впредь подумает на СССР напасть.
— Так их генерал Паттон уже в сорок пятом брался за полгода до Сталинграда дойти.
— Паттон? Что-то не помню в истории такого полководца.
— Ну как же, Сан Саныч? Лучший их танковый генерал, которого будто бы немцы больше всех прочих боялись. В его честь у них даже танки были названы, от М46 до М48: Паттон один, два, три.
— Генерала Паттона знаю, полководца такого не помню. Это кого и когда он разбил, какие победы одержал? Единственное серьезное дело было, в котором он участвовал, это под Фалезом — так и там он не сам командовал, а передаточным звеном работал. И мудрено там было амерам не выиграть, имея превосходство в силах в разы!
— Ну так называют же его…
— Так они в девяностые и Шварцкопфа своего, который в Ираке «Буря в пустыне», называли лучшим полководцем всех времен и народов! Вот ей-богу, сам по телеящику слышал.
— Ну, так это реклама, как у них везде. Не раскрутишь — не продашь.
Сидим, чаи гоняем. Все здесь, кроме командира. Обычно он тоже присутствует, но сейчас у него с Анечкой личные дела, совет им да любовь — ну и правильно, уйдем завтра в море, когда еще свидимся, а то и вовсе нет, тьфу-тьфу! А командир наш в той, прежней, жизни в веке двадцать первом так и не женился — и вот, здесь свою Единственную нашел, Аню-партизаночку, а по службе — лейтенанта ГБ и охранительницу нашей Тайны. Дел производственных обсуждать совершенно не хочется, на то казенное время предусмотрено — ну, а личных пока ни у кого нет, чтобы настолько серьезно. Хотя у старпома, Петровича, что-то намечается с одной из Аниных помощниц — но о том пока молчу. У других тоже на берегу женщины знакомые есть, но пока… А у меня — вот даже не знаю! Есть тут у Курчатова студенточка одна, тоже из ленинградских — как-то незаметно мы с ней разговорились, оказывается, буквально по одним улицам ходили, у меня сестра в Питере на улице Декабристов живет… жила — там, в 2012 году. А эта на Маклина, рядом. После на другие темы разговор перетек, умная оказалась. Чтобы женщина, и в это время — про формулу Эйнштейна знала? «Так у Перельмана было о том написано, в «Занимательной физике», разве вы не читали, Сергей Николаевич?» И внешность — как раз тот типаж, который мне нравится, ну как подбирали специально! Так что стали мы встречаться в нерабочее время, провожал я ее, и в «Белых ночах» поужинать, ну а танцы в ДК по воскресеньям — это само собой!
И вот вчера идем, снежок уже под ногами хрустит — выпал наконец, а то сплошная мокрая гадость с неба сыпалась. Настенька такая веселая, раскрасневшаяся… И элегантная вся. Тут женщины даже молодые нередко как старухи ходят, в ватниках и платках, а она, как барышня старорежимная, в шубке, шапочке и с муфтой — я подумал, вот вкусы и мода распространяются! Как сказал наш Петрович: «Товарищи женщины, будьте нарядными и красивыми, это наш боевой дух повышает, больше фрицев потопим», — так сначала Аня и ее стервочки наряжаться стали, затем и заводские. Настя же вроде как студентка, из ленинградских эвакуированных, а не из «сержантш-секретарш» флота. Улица Ломоносова, по нынешним меркам окраина, темно уже, фонари редко-редко, и никого вокруг — смена на Севмаше еще не наступила. И вдруг навстречу вываливаются трое, перегораживают улицу с явно недобрыми намерениями. Ну что делать, разного народа сюда нагнали, не одни комсомольцы-добровольцы и «враги народа», но и самые обычные уголовники в большом количестве. Мне быть ограбленным и избитым совершенно не хочется, тем более в присутствии Насти — я хватаюсь за кобуру «стечкина», который мне особым приказом предписывается всегда носить за пределами базы, «во избежание вашего убийства или похищения агентами абвера или союзников». И у тех в руках что-то блеснуло — тоже оружие достали.
И тут выстрел, совсем рядом. Ё-мое, у Насти в муфте пистолетик был, совсем крохотный — но один из гопников с воем валится наземь, остальные замирают, бросают ножи. Сзади слышен топот, и через минуту подбегают двое парней, одеты в здешнее штатское (то есть в военной форме без погон), в темпе укладывают оставшихся разбойников мордами вниз, обыскивают — ну да, у двоих были ножи, а у подраненного ТТ. Затем один обращается к Насте: «Товарищ младший лейтенант госбезопасности», — и просит разрешения сбегать на какой-то «маяк» тут рядом и вызвать по телефону патруль, этих забрать. А кто-то из лежащих грабителей шипит соседу: «Я ж говорил, «стервочка», ты не поверил, теперь всем Норлаг».
Ну, Лазарева, ну стерва! Оказывается, она тут целую команду успела набрать как Настя, действительно студентка-ленинградка, и повоевать успела, но «Родина желает поручить вам важное задание»… Общую беседу наш главный охранитель комиссар ГБ Кириллов проводил, а Анечка после ставила задачу конкретно. Это что ж выходит, у нее по каждому из нас записано, кому какие нравятся — брюнетки, блондинки, худенькие, полные, высокие, маленькие, и что там еще? А то вспоминаю сейчас, что кроме Насти со мной и другие внешне похожие как бы по делу пересекались, а после вдруг куда-то пропали!
— Так, Сергей Николаевич, не было приказа! Товарищ Лазарева так и сказала: «Присмотрись, если он тебе не понравится, неволить не будем, другую найдем». Я ж не какая-то… Сергей Николаевич, мне нравилось с вами, честно!
Тьфу! Мы ж теперь секретоносители сверхуровня, под нас ввели ОГВ — «особой государственной важности», выше чем «Сов. секретно». И теперь вопрос: можно мне здесь познакомиться, чтобы девушка была красивая, умная, добрая, любящая — и не из ГБ? А то рехнуться можно, что скажешь слово не подумав — и загремишь в солнечный Магадан? Это сейчас мы такие незаменимые, а лет через десять? Да и мало ли кто после Сталина и Берии придет! И Кириллов тоже не вечен — мало ли кого и с какой паранойей на этот пост завтра назначат? А главное, ну какая же это любовь — по приказу, ко всем чертям!
А она лишь плачет. И говорит, что если я захочу, она уйдет и я больше никогда ее не увижу, ну если только ту, кто следующей будет, тоже прогоню. Тогда Лазарева, может быть, разрешит ей снова попробовать. «А вы, Сергей Николаевич, такой интересный, умный», — и дальше лепет, что она готова мне обед готовить, и стирать, и убирать. А я, как старый циник, думаю: она что, в самом деле влюбилась? Это в меня-то — и староват уже, за сороковник, и ростом не вышел, и лицом не Киркоров — или ей за провал от Лазаревой такое обещано, что проще на колени встать и на всё соглашаться?