Страница 42 из 42
Петрович по моему приказу остался в ЦП. А на мостике возле меня как-то незаметно оказался Большаков, и с ним четверо его ребят в полной боевой. Мы смотрели с высоты рубки, как «Щука» пытается пришвартоваться к нашему борту. Развернули штормтрап.
Блин, флаг мы подняли какой?! Черт с белоэмигрантами — но, ведь под ним уже в эту войну власовцы против наших воевали! Хотя вроде бы это было в сорок третьем — сорок четвертом, сейчас же предатель Власов только месяц как сдался и ничего пока еще не достиг; сам факт его измены у нас пока малоизвестен. Так что пусть пока будет Андреевский.
— Кто у вас майор Кириллов?
С мостика «Щуки» поспешно спустились двое. Перепрыгнули на наш борт и стали подниматься по штормтрапу. Если идущий впереди то и дело оступался, и двое наших его подстраховывали, то второй двигался уверенно. Лицо его, когда гости поднялись наконец на мостик, показалось мне знакомым. Е-мое! Я помнил, конечно, кто был в нашей истории командиром Щ-422 — но, никак не ожидал вот так встретить живую легенду Северного флота. В честь которого в нашем времени названы и база Видяево и корабль «Федор Видяев». И памятник в Полярном, к которому цветы в День Победы каждый год возлагают.
И я, капитан первого ранга, командир атомного подводного крейсера, вытянулся и первым отдал честь — ему, тогда еще тридцатилетнему капитан-лейтенанту. За которым пока числились один командирский поход на Щ-421, в котором лодка погибла, и один на Щ-422 — где он утопил один транспорт с нашей подачи. И моему примеру последовали все наши, бывшие рядом.
Первый из гостей чуть заметно поморщился. Внешне он был похож на артиста Шукшина, такой рабоче-крестьянский мужичок. Ну да Мюллер, которого мы по «Семнадцати мгновениям весны» знаем, по жизни тоже был происхождения крестьянского, что не мешало ему успешно руководить гестапо. Дураков и простаков в органах не держат.
— Майор Кириллов?
— Так точно. Старший майор государственной безопасности. А вы, простите… да, кстати, как к вам следует обращаться, «господин» или «товарищ»?
Вежливо, доброжелательным тоном — а на место поставил. Кто не понял, армейский майор и он же из ГБ — это разница в два чина в те времена; ну а старший майор был равен довоенному комбригу, а сейчас, наверное, генерал-майору. И судя по вопросу вкупе с ударением на «старший», пытается прощупать нашу принадлежность: слышал, что в старорежимной армии в разговоре приставки опускались — штабс-капитана именовали капитаном, а подпола полным полканом. Ну, я тебе тоже сейчас загадку подкину.
— Командир подводного крейсера К-119 «Воронеж», капитан первого ранга Лазарев Михаил Петрович. А насчет обращения — второе привычнее, товарищ старший майор. Так и не укоренились у нас «господа», ну разве только когда очень официально. А в боевых подразделениях только «товарищи» — были, есть и будут, насколько я знаю.
Сделал короткую паузу — интересно, ответит что? Молчит, информацию осмысливая.
— А отчего мы обязаны были капитан-лейтенанта Видяева Федора Алексеевича первым приветствовать, так это вы внизу, в кают-компании, поймете — почему так, не иначе. Прошу за мной.
Спускаемся вниз через главный рубочный люк, сквозь спаскамеру, в центральный пост. Гости удивлены интерьером — старший майор оглядывается, а Видяев, тот вообще головой вертит, видно, что хочет о чем-то меня спросить, но, не решается. Конечно — на лодках тех времен, да и в пятидесятые на дизельных центральный был больше на водомерный узел похож — трубы, клапаны, маховики, манометры, аж переборок за всем этим не видно. А у нас — как центр космической связи, кресла мягкие у пультов с мигающими разноцветными лампочками, люди в легкой синей форме РБ, светло, воздух чистый.
— Товарищи офицеры!
Петрович спешит навстречу с докладом. Ну приколист, мля! Нет, это не по поводу «товарищей» — хотя вкупе с «офицерами» в сорок втором звучало примерно как в двадцать первом веке «товарищ царь». А оттого, что доклад свой адресует не мне, а Видяеву! А тот вообще ничего не понимает. В присутствии командира рапортовать другому лицу принято на флоте, только если лицо в адмиральском чине! Или же — прямое начальство командира.
Причем все присутствующие предельно серьезны. Молодые смотрят даже восторженно. И шепот слышен:
— Тот самый.
— Да не совсем похож…
— Так фотки старые были.
— А памятник?
— Так лепили его когда?
А ведь Кириллов сориентировался — отступил Видяеву за плечо, смотрит с интересом, ожидая, что будет дальше.
— Это вот наш ЦП, — говорю, — и чтобы не мешать товарищам, вахту несущим, пройдем в кают-компанию.
С нашей стороны, кроме меня, были: Петрович, как моя правая рука, лицо особо доверенное и зам мой в случае чего, и Сан Саныч, как знаток истории и также лицо особо надежное. При первой встрече много народу не нужно, будут лишь мешать; хотя, конечно, если кто-то вдруг потребуется, вызовем по «Лиственнице». Ну и Григорич внаглую просочился явочным порядком и уже присутствовал в кают-компании, когда мы все вошли. Я ему кивнул: оставайся. Пожалуй, не лишним будет и спец по идеологии и научному коммунизму.
Ведь, как я понимаю, товарищ старший майор у нас остается? Успеет еще со всеми перезнакомиться. А пока — к делу. Только сначала закончим с протоколом.
Указываю гостям на переборку, где у нас «уголок памяти и боевой славы». Сами поймут.
За стеклом — советский военно-морской флаг с гвардейской лентой. Фотография — Щ-422, из нашей истории, в Полярном. Портрет самого Видяева. Фото памятников ему же, в Видяево и в Полярном. История этого вот гвардейского флага — который в реальности Щ-422 так и не носила: указ вышел через два дня после того, как она из того, последнего своего похода в июне сорок третьего не вернулась. Флаг приготовленный так и не был вручен и переходил «по наследству» для сохранения традиций — сначала к ракетной К-116, 675-го проекта, а как ее на слом, то к нам. И модели здесь же на полке — Щ-422, «сто шестнадцатой» и, наконец, нашего «Воронежа».
Или у старшего майора железные нервы — или он уже что-то знал или догадывался. Точно, смотрит — как будто ждал чего-то подобного. А вот у Видяева вид — как по голове мешком. Хотя, пожалуй, узнай я, что через год погибну героем и гвардейцем, чтобы «воплотиться в пароходы, в строчки и в другие долгие дела», наверное, выглядел бы так же.
— Товарищ капитан первого ранга! — не выдержал, наконец, Федор Алексеевич. — Да что это такое? Откуда вы?
— А это вам товарищ старший майор расскажет, — отвечаю. — Похоже, у него это получится не хуже, чем у меня. Убедительнее — точно. Ведь так?
— Откуда вы? — спрашивает Кириллов. — Год какой?
— Две тысячи двенадцатый, — отвечаю. — И чтоб быстрее закончить с нашей историей, сделаем так. Вот вам наша «летопись» — подробный отчет, специально составили для этой встречи (ох, сколько Саныч с Петровичем возились, компонуя «выжимки» из журналов — навигационного, вахтенного ЦП, БИП, ГА с кальками маневрирования и фотоснимками). Там все о том, как мы сюда попали и что здесь делали. Читайте — мы на вопросы ответим, что непонятно. А после будем решать, что нам делать дальше.
Сели. Читают. Очень внимательно.
Надо дать большаковцам отбой. Не будет сейчас визита группы захвата из бериевских волкодавов. Первую, самую тупую проверку на адекватность предки прошли.
— Товарищ капитан первого ранга! — спрашивает Видяев. — Так что же теперь будет? Время, откуда вы, — что с ним теперь? И с нами? Мы же ведь победим? Раз вы — оттуда.
— В нашей истории победили, — отвечаю я. — Взяли Берлин в мае сорок пятого, и Девятое мая семьдесят лет после оставалось праздником всех наших народов. Но, там — нас не было, и мы «Лютцов» не топили. И раз этот мир не исчез — значит, ничего не предрешено. И будущее здесь станет другим. Каким? — а вот это зависит от нас. Но, там мы большой кровью победили, а здесь мы в дополнение уже десяток фигур с доски смахнули, легче должно быть хоть чуть. Я понятно объяснил?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.