Страница 3 из 10
— Поедете с нами, — сказал Гроздев Гущину. — Садитесь за руль и везите нас в штаб дивизии.
Машина обогнула сад и выехала на шоссе. Небо было голубое, чистое. Высоко вверху звенел жаворонок.
Автомобиль мчался по гладкому шоссе. Мелькали по сторонам сосновые леса, густые и синие. Дул в лицо ветер, пропитанный запахом смолы.
Вскоре показался военный городок. Гущин свернул на перекрестке влево и убавил ход. У ворот городка часовой остановил машину. Караульный начальник тщательно проверил документы.
Проехав длинную улицу, обсаженную деревьями, автомобиль остановился у здания штаба дивизии.
— А мы вас давно ждем, товарищи, — встретил приехавших дежурный по гарнизону и повел к командиру дивизии.
3. У командира дивизии
В кабинете комдива собрались почти все командиры полков и отдельных частей. Как только Ильичев и Гроздев вошли, комдив встал и попросил оставить его наедине с врачом и инженером.
— Садитесь, товарищи, — сказал комдив. — Рассказывайте, Алексей Васильевич, как обстоит дело с мимикрином.
— Можно считать, товарищ комдив, что большая часть работы закончена. Полученный мною химический состав обладает почти идеальными свойствами мимикрии. Тела животных, окрашенные мимикрином, мгновенно воспринимают цвет окружающей местности, почти совершенно сливаясь с нею, и только на близком расстоянии с трудом можно различить слабые контуры животных. К сожалению, свойства мимикрина воспринимают только живые организмы, металлические и деревянные предметы пока что остаются заметными, а кожаные изделия и одежду мимикрин просто разрушает, подобно кислоте...
— Ну, а как обстоит дело с ядовитыми свойствами мимикрина? Удалось ли вам их нейтрализовать?
— Аргус погиб, товарищ комдив. На живые организмы мимикрин по-прежнему действует смертельно.
— Значит, товарищ Ильичев, пехоту нам не удастся сделать невидимой?.. А ведь это было бы замечательно — невидимая пехота!
Комдив встал и взволнованно прошелся по комнате.
— Краску мы обезвредим, — сказал врач. — Но для этого необходимо время.
— К сожалению, временем мы не располагаем. — Комдив достал карту и расстелил ее на столе. — Слушайте меня внимательно, товарищи. Вы, конечно, понимаете, что военные действия, начатые немцами на северо-западе в районе Борковичи — Полоцк — Березино и на юго-западе в районе Шепетовка — Проскуров — Каменец, имеют целью оттянуть главные наши части к этим районам, с тем чтобы неожиданно бросить основные силы на Гомель и, ударив нам во фланг, обрушиться на Украину. Нам известно, что в районе Лунинец — Бараковичи расположен особый немецкий корпус, замышляющий убийственную артиллерийскую атаку, известно также, что атака будет вестись атомными батареями. Но где находятся эти батареи, мы не знаем. Местонахождение их тщательно замаскировано. Конечно, мы обладаем достаточно мощной техникой для того, чтобы отразить эту атаку, но мы всегда должны помнить указание нашего правительства о том, что жизнь каждого красноармейца священна, и добиваться победы с наименьшими потерями. Поэтому нам необходимо получить точные сведения о расположении и мощности атомных батарей, нам необходимо проникнуть в расположение Особого корпуса...
Командир дивизии замолчал и испытующе посмотрел в глаза Ильичеву. Доктор задумался. Ему была понятна вся сложность обстановки. От успеха разведки зависело очень многое, и в этом случае его краска могла особенно пригодиться...
— Разведку мы посылаем сегодня ночью, — сказал комдив и выжидательно замолчал.
Ильичев вытер платком слегка вспотевшие виски и взволнованно произнес:
— Я считаю, что мимикрин можно использовать... Каким временем располагает разведка?
— Только двадцатью четырьмя часами.
— Смертельное действие краски начинается через двое суток, — решительно заявил Ильичев. — Времени достаточно... Я сам проникну в расположение частей противника.
— Нет, это невозможно, Алексей Васильевич, — тепло сказал комдив. — Вам это позволить мы не можем.
— Но ведь я изобретатель мимикрина... — взволнованно сказал Ильичев. — Если мне не удалось его обезвредить, так кроме меня самого никто и не должен от него пострадать...
— Я понимаю вас, Алексей Васильевич, — осторожно сказал комдив. — Но не забывайте хотя бы о том, что мимикрин еще пригодится нашей стране, впереди еще работа по обезвреживанию краски, и вы не имеете права рисковать собой.
Инженер Гроздев, внимательно следивший за разговором комдива с врачом, подошел к собеседникам.
— Простите, товарищ комдив, — вмешался он в разговор. — Я прошу вас послать в разведку меня.
Комдив встал и, положив руку на плечо инженера, ласково сказал:
— По этому вопросу я уже говорил с нашими командирами, и некоторые из них раньше вас, товарищ Гроздев, дали согласие пойти в разведку.
— Но я присутствовал почти на всех опытах с мимикрином, — настаивал инженер. — Я хорошо знаю его свойства и умею им пользоваться. Учтите это обстоятельство, товарищ комдив...
Комдив помолчал.
— Хорошо, — наконец тихо сказал он. — Я согласен. — Он крепко пожал руку Гроздева и добавил: — Из штаба не уходите, инструкцию вы получите лично от меня.
Когда инженер вышел, комдив обратился к Ильичеву:
— А вы, Алексей Васильевич, сейчас же должны забрать все свои препараты и вылететь в Минск. В ваше распоряжение передается центральная минская лаборатория со всем ее штатом. Вопрос этот уже согласован с командующим фронтом. Приложите все усилия к тому, чтобы обезвредить краску в кратчайший срок.
4. Ночью
Поздно вечером 14 мая военный инженер Гроздев, назначенный начальником разведки, в секретной комнате штаба дивизии собрал свой небольшой разведывательный отряд. Было в этом отряде вместе с Гроздевым семь человек: врач Бахтадзе, лейтенант саперной части Каширин, три младших командира — Симоненко, Майзлин, Петров и сапер Гущин. С ними уже беседовал начальник штаба дивизии, и задача разведки была им ясна. Гроздев лишь коротко объяснил, что следует каждому из них захватить с собой.
— Выступаем в полночь, — в заключение сказал инженер, — пока отдохните и выспитесь.
Когда все вышли, Бахтадзе взволнованно схватил Гроздева за плечи.
— Как же так, Миша...
Гроздев отвернулся.
— Так нужно, Яша...
Он вынул из кармана запечатанное письмо и подал Бахтадзе:
— Если со мной что-нибудь случится... пошлешь это отцу...
В полночь все были в сборе. Двигаться к границе решено было на мотоциклах с бесшумными моторами и ультрафиолетовыми фонарями, свет которых не воспринимался человеческим глазом.
Отряд тихо выбрался на шоссе. Ночь была темная, холодная. Встречный ветер с силой бил в лицо. Грозовые тучи медленно ползли по небу, прикрывая звезды. Густая, тяжелая темь лежала на шоссе. Водители мотоциклов, всматриваясь в укрепленные над фонарем фотоэкраны, воспринимавшие ультрафиолетовые лучи, видели только небольшой круг освещенного ими пространства.
В стороне от шоссе бесшумно подтягивались к границе танковые части, а внизу, под дорогой, по которой ехали разведчики, двигались по коллекторным тоннелям тяжелые артиллерийские орудия.
Раза два сторожевые охранения, обнаружив разведывательный отряд, требовали предъявления документов. Гроздев в таких случаях просил вызвать командира или комиссара части и только им предъявлял свой пропуск.
Всю дорогу Гроздеву вспоминалось детство, родные места, семья... Воспоминания были приятные и необычайно отчетливые.
Вот он видит своего дедушку в широкополой соломенной шляпе, трясущего в саду яблони. Маленький Миша проворно собирает яблоки и кладет их за пазуху. Затем дед сажает Мишу на скрипучую мажару и везет из своей деревни Нижние Дубки в Верхние Дубки, где живет Мишин отец. Они едут мимо неглубокого пруда, населенного множеством крикливых лягушек.