Страница 57 из 158
- Но корабль ведь все время шел правильным курсом?
- О да! Все время, с тех пор как подул северо-западный ветер, - ответил Дик Сэнд. - Если помните, это произошло десятого февраля, в тот злополучный день, когда погиб капитан Гуль и весь экипаж «Пилигрима». Сегодня девятое марта, значит прошло двадцать семь дней!
- На каком расстоянии от материка мы были тогда? - спросила миссис Уэлдон.
- Примерно в четырех тысячах пятистах милях, миссис Уэлдон. Если что-нибудь другое и может вызывать у меня сомнения, то уж в этой цифре я уверен. Ошибка не может превышать двадцать миль в ту или другую сторону.
- А с какой скоростью шел корабль?
- С тех пор как ветер усилился, мы в среднем проходим по сто восемьдесят миль в день. Поэтому-то я и удавлен, что до сих пор не видно земли. Но еще удивительнее то, что мы за последние дни не встретили ей одного корабля, а между тем эти воды часто посещаются судами.
- Не ошибся ли ты в вычислении скорости хода? - спросила миссис Уэлдон.
- Нет, миссис Уэлдон! На этот счет я совершенно спокоен. Никакой ошибки быть не может. Лаг бросали каждые полчаса, и я всякий раз сам записывал его показания. Хотите, я сейчас прикажу снова бросить лаг: вы увидите, что мы идем со скоростью десяти миль в час, то есть с суточной скоростью свыше двухсот миль!
Дик Сэнд позвал Тома и велел ему бросить лаг. Эту операцию старый негр проделывал теперь с большим искусством. Принесли лаг, Том проверил, прочно ли он привязан к линю, и бросил его за борт. Но едва он вытравил двадцать пять ярдов [50], как вдруг линь провис.
- Ах, капитан! - воскликнул Том.
- Что случилось, Том?
- Линь лопнул!
- Лопнул линь? - воскликнул Дик. - Значит, лаг пропал!
Старый негр вместо ответа показал обрывок линя, оставшийся у него в руке.
Несчастье действительно произошло. Лаг привязан был прочно, линь оборвался посредине. А между тем линь был скручен из прядей наилучшего качества. Он мог лопнуть только в том случае, если волокна на месте обрыва основательно перетерлись. Так оно и оказалось, - Дик Сэнд убедился в этом, когда взял в руки конец линя. «Но почему перетерлись волокна? Неужели от частого употребления лага?» - недоверчиво думал юноша и не находил ответа на этот вопрос.
Как бы там ни было, лаг пропал безвозвратно, и Дик Сэнд лишился теперь возможности определять скорость движения судна. У него оставался только один прибор - компас
Но Дик не знал, что показания этого компаса неверны!
Видя, что Дик очень огорчен этим происшествием, миссис Уэлдон не стала продолжать расспросы. С тяжелым сердцем она удалилась в каюту.
Но хотя теперь уже нельзя было определять скорость хода «Пилигрима», а следовательно и вычислять пройденный им путь, однако и без лага легко было заметить, что скорость судна не уменьшается.
На следующий день, 10 марта, барометр упал до двадцати восьми и двух десятых дюйма [51]. Это предвещало приближение порывов ветра, несущегося со скоростью около шестидесяти миль в час.
Безопасность судна требовала, чтобы площадь подмятых парусов была немедленно уменьшена, иначе судну грозила опасность.
Дик Сэнд решил спустить фор-брам-стеньгу и грот-стеньгу, убрать основные паруса и следовать дальше только под стакселем и зарифленным марселем.
Он вызвал Тома и всех его товарищей на палубу, - этот трудный маневр мог выполнить только весь экипаж сообща. К несчастью, уборка парусов требовала довольно продолжительного времени, а между тем буря с каждой минутой все усиливалась.
Дик Сэнд, Остин, Актеон и Бат поднялись на реи. Том встал у штурвала, а Геркулес остался на палубе, чтобы травить шкоты, когда это понадобится.
После долгих безуспешных попыток фор-брам-стеньга и грот-стеньга были, наконец, спущены. Мачты так раскачивались и ветер задувал с такой бешеной силой, что этот маневр едва не стоил жизни смельчакам матросам, - сотни раз они рисковали полететь в воду. Затем взяли рифы на марселе, фок убрали, и шкуна-бриг не несла теперь других парусов, кроме стакселя и зарифленного марселя.
Несмотря на малую парусность, «Пилигрим» продолжал быстро нестись по волнам.
Двенадцатого марта погода стала еще хуже. В этот день, взглянув на барометр, Дик Сэнд похолодел от ужаса: ртутный столб упал до двадцати семи и девяти десятых дюйма [52].
Это предвещало сильнейший ураган. «Пилигрим» не мог нести даже немногих оставленных парусов.
Видя, что ветер, того и гляди, изорвет марсель, Дик Сэнд приказал убрать парус.
Но приказание его запоздало. Страшный шквал, налетевший в это время на судно, мигом сорвал и унес парус. Остина, находившегося на брам-рее, ударило свободным концом горденя. Он получил довольно легкий ушиб и мог сам спуститься на палубу.
Дика Сэнда охватила страшная тревога: по ею расчетам с минуты на минуту должен был показаться берег, и он боялся, что мчавшееся с огромной скоростью судно с разбегу налетит на прибрежные рифы.
Он бросился на нос и стал вглядываться вдаль. Однако впереди не было видно никаких признаков земли.
Дик вернулся к штурвалу. Через минуту на палубу вышел Негоро. Словно против воли, он вытянул руку, указывая на какую-то точку на горизонте. Можно было подумать, что он видит знакомый берег в тумане…
Снова злая усмешка мелькнула на лице португальца, и, не промолвив ни слова, он вернулся в камбуз.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Остров на горизонте
В этот день разразился ураган - самая ужасная форма бури. Воздушные потоки неслись теперь с юго-запада со скоростью девяноста миль в час.
Это был настоящий ураган, один из тех, которые швыряют на берег суда, стоящие в порту на якорях, срывают с домов крыши и валят на землю прочные строения. Такав был ураган, разрушивший 23 июля 1825 года Гваделупу.
Если ураганный ветер может сбросить с лафетов тяжелые орудия, то легко себе представить, как он швыряет судно, не имеющее другой точки опоры, кроме разбушевавшихся волн.
Но в этой подвижности и заключается для корабля единственная надежда на спасение. Корабль не пытается противостоять страшным порывам ветра, он уступает им, и, если только его конструкция прочна, он может устоять перед любым неистовством бури.
Так было и с «Пилигримом».
Через несколько минут после того, как ветер унес марсель, новый порыв изодрал в клочья стаксель. Дик Сэнд не мог поставить даже трисель, хотя этот маленький кусок прочной парусины значительно облегчил бы управление судном.
Все паруса на «Пилигриме» были убраны, но ветер давил на корпус судна, на мачты, на такелаж, и корабль мчался с огромной скоростью. Порой казалось даже, что он выскакивает из волн и мчится, едва касаясь воды. Судно отчаянно подбрасывало на громадных валах, катившихся по океану, и эта килевая качка была страшна.
Но волны угрожали судну и предательским ударом сзади, потому что целые горы воды неслись по морю и скорее, чем шкуна-бриг. Когда корма недостаточно быстро поднималась на гребень набегавшего сзади вала, он грозил обрушиться на нее и утопить корабль. В этом-то и заключалась главная опасность для судов, убегающих от бури.
Но как бороться с этой опасностью? Ускорить ход «Пилигрима» было нельзя - ведь на судне все паруса были убраны, а поставить их - не уцелел бы даже крошечный лоскутик. Единственно, что оставалось делать, - это держать нос вразрез волне при посредстве руля, но судно часто не слушалось руля.
Дик Сэнд не отходил от штурвала. Он привязал себя веревкой, чтобы какая-нибудь шальная волна не смыла его в море. Том и Бат, также привязанные, стояли рядом, готовые прийти на помощь своему капитану. На носу дежурили, ухватившись за битенг [53], Геркулес и Актеон.