Страница 7 из 139
Среди мозаик этой гробницы выделяется, с одной стороны, охотничья сцена, которая должна была напомнить зрителю о страстном увлечении покойного императора, а с другой — четыре человеческие фигуры в роскошных императорских одеяниях, сидящие на тронах. Было выдвинуто предположение, что здесь изображены четыре императора и что это является иллюстрацией стремления Магненция создать новую тетрархию, изобразив себя, своего брата Децентия, к тому времени провозглашенного цезарем, Констанция и Ветраниона{54}. Думается, что, учитывая ту политику, которую проводил Магненций в первый период своего правления, принять это предположение вполне можно. Но представлял ли Магненций новую тетрархию в составе именно тех фигур, о которых было сказано, надо попробовать выяснить из рассмотрения событий того времени.
Вскоре после захвата власти в префектуре Галлии Магненций был довольно быстро и без труда признан в Италии и Африке (Eutr. X, 10, 2). С тем чтобы предотвратить распространение его власти и на север Балканского полуострова, который входил во владения Константа, Констанция, сестра императора, добилась провозглашения 1 марта 350 г. императором старого военачальника Ветраниона, в то время командовавшего пехотными войсками на Дунае. То ли сразу после этого, то ли еще заранее она сообщила об этом акте Констанцию, и тот после некоторых колебаний прислал Ветраниону диадему, что фактически означало его признание, а позже даже отослал ему деньги и приказал тем своим войскам, которые находились вблизи событий, в случае необходимости оказать ему помощь (Jul. Or. I, 21; 24; Philost. III, 22){55}.
Сначала Магненций, вероятно, надеялся на подчинение всей империи. После подчинения ему Африки он захватил также Киренаику, находившуюся в сфере власти Констанция{56}, что было недвусмысленным знаком стремления узурпатора к захвату всего государства. Однако поддержка армией Ветраниона заставила его задуматься. С другой стороны, фактическое признание Ветраниона Констанцием натолкнуло его и, вероятно, его советников на мысль о возможности договориться с Констанцием о разделе империи. Магненций направил к Констанцию посольство, которое, однако, двинулось кружным путем через Египет и Сирию, явно чтобы не попасться в руки Ветраниона (Athan. Apol. Const. 9). Результат этого посольства был нулевым. Тогда Магненций пошел на переговоры с Ветранионом, и они оба направили общее посольство к Констанцию, надеясь с ним договориться. Узурпаторы предлагали сохранить в империи status quo: Констанций признает их обоих своими соправителями, а они его — старшим августом; для обеспечения этого соглашения Магненций предлагал Констанцию руку своей дочери, а сам просил в жены Констанцию, которая только недавно была душой возвышения Ветраниона (Iul. Or. 1,24; FHG IV, 190; Zon. XIII, 7, p. II 15C).
Предложения Магненция и Ветраниона в значительной степени сводились к восстановлению диоклециановской тетрархии, но пока еще в виде сосуществования трех (а не четырех) императоров при формальном признании приоритета единственного на тот момент законного августа Констанция. Брачные связи, которые должны были укрепить эту систему, тоже напоминали сделанное Диоклецианом и его соправителями. Такое соглашение было очень выгодно Магненцию. Он, по-видимому, понял, что захватить территории к востоку от Адриатики он не сможет, и хотел обеспечить себе власть в западной части империи, в том числе в Италии и Риме, что имело большое психологическое значение. В этой части государства, не только в Испании, но и в других странах западной части империи, существовали (и Магненций не мог этого не знать) многочисленные сторонники Константина и его сыновей. Константа могли ненавидеть за его вызывающее поведение, но это не относилось ко всей династии. А к тому же, как это часто бывает, после смерти Константа его старые грехи стали забываться и память о нем могла становиться все более популярной. На это намекает Аврелий Виктор (Caes. XLI, 25), говоря, что из-за грубости и суровости Магненция люди стали сожалеть о правлении Константа. В таких условиях мирное соглашение с Констанцием укрепляло власть Магненция, а брачные связи вводили его в семью Константина и окончательно легализовали его власть.
Однако это хорошо понимал и Констанций. Соглашение с Магненцием для него едва ли было возможным. Если Ветранион был старым служакой и за ним, что в этих условиях было особенно важно, стояла его сестра{57}, так что территория, ему подвластная справедливо рассматривалась как некий буфер, то Магненций был далек от него, а главное — он был убийцей его брата. Все, что известно о раздорах, даже смертельных, в семье Констанция Хлора и Константина, как и о характере самого Констанция, не позволяет подозревать его в очень уж горячих братских чувствах. Но при создавшейся ситуации согласиться с убийцей и даже соединиться с ним в одной семье означало «потерять лицо» перед собственными подданными и солдатами, на что пойти Констанций, конечно, не мог. К тому же гибель брата давала ему возможность объединить под своей властью всю империю, и пренебречь такой возможностью он не желал. Поэтому никакого соглашения с Констанцием Магненций реально достичь не мог[10]. Однако такое соглашение могло остаться как пропагандистский лозунг, который использовался узурпатором для укрепления своей власти на уже захваченных территориях. Может быть, в этом свете и надо рассматривать украшение гробницы Константа. Но в таком случае встает вопрос о четвертой фигуре.
Если Магненций заказал соответствующее украшение гробницы входе своих переговоров с Ветранионом и Констанцием, то, значит, Децентий уже был цезарем. В то же время считается, что возведение Децентия в этот сан произошло сравнительно поздно: или в самом конце 350 или в начале 351 г.{58}. Доводом в пользу такого мнения является то, что консулами 351 г. в Риме являлись Магненций и Гаизон{59}.[11] Существовало негласное, но постоянно выполняемое правило, что консулами следующего за восхождением на трон года является император, а если два императора, то оба и становятся консулами. Следовательно, ко времени назначения консулов на 351 г. Децентий цезарем не был. С другой стороны, известна надпись, в которой консулами названы именно Магненций и Децентий. Отсюда и делается вывод, что назначение консулов произошло в самом конце предшествующего года, так что не все римляне знали об этом, и некоторые полагали, что в действительности консулами являются оба императора. Это рассуждение не кажется совершенно корректным. Сан консула в это время не имел никакого реального значения, но был высоким знаком почета. И назначая вместе с собой консулом Гаизона, Магненций явно награждал его за убийство Константа. Думается, что после начала активных переговоров с Констанцием и сооружения гробницы Константа такой вызывающий жест едва ли был возможен. В то же время отмена назначения являлась бы вызовом своим старым сторонникам. Поэтому вполне возможно, что назначение Гаизона консулом на следующий год вместе с собой произошло тогда, когда Магненций вскоре после прихода к власти начал вообще производить изменения в администрации своей части империи, когда Марцеллнн стал начальником канцелярии, Тициан — префектом Рима, а это все имело место зимой или весной 350 г.[12], т. е. еще до начала переговоров с Констанцием. Так что временной промежуток для назначения Децен-тия цезарем остается довольно большим. Он мог захватить большую часть года. Но обратимся к нарративной традиции.
10
Правда, Констанций направил к Магненцию бывшего консула Филиппа с предложением мира и предоставления тому возможности управлять землями за Альпами, т. е. префектурой Галлией (Zos. II, 46, 2-3). Но это посольство явно имело целью лишь выигрыш времени для лучшей подготовки к войне и, может быть, разведку сил противника (The Prosopography… P. 696).
11
Эти консулы не были признаны на Востоке, где год обозначался по именам предыдущих консулов, но это не меняет сути объявления консулами на Западе Магненция и Гаизона.
12
Тициан был назначен префектом Рима 27 февраля 350 г. (Pigagnol A. L'empire Chretien. Paris, 1947. P. 85), т. е. менее чем через полтора месяца после провозглашения самого Магненция императором.