Страница 19 из 99
Народ на работу потянется, а у нас даже стекла слабо тонированные. Сколько тебе говорили: сделай стекла потемней! Есть же мастерские…
— Совсем темные ГИБДД запрещает, — стал оправдываться Гриша.
Щелк! — выскочил прикуриватель. Продолжая ругать Гришу, Шишкин взял раскаленный цилиндрик, помахал, раздувая жар, и смерил пленника оценивающим взглядом гробовщика. У Есаулова округлились и начали закатываться глаза.
— Он же машину загадит, а мне мыть! — всполошился Гриша.
— А ты что хотел?! Тогда поехали в садик.
— Замажем на сто баксов, что врать он больше не будет? — привел последний аргумент Гриша, которому очень, очень не хотелось ехать в пыточный детский садик, тем более что они с Шишкиным выдумали его только что, по ходу обработки объекта.
— На двести. Пробуем до первого вранья, — постановил шеф отдела безопасности.
Гриша впервые с начала допроса посмотрел на пленника.
— Ты уж не подведи, брателла! Сам понимаешь, дело не в двухстах баксах, а в принципе: я ж тебе верю…
Есаулов часто закивал, пытаясь изобразить глазами, что человек он безусловно достойный доверия.
Потянувшись через спинку сиденья, Гриша сорвал с его губ липкую ленту и включил отнятый у Есаулова диктофон.
ЗМЕЙСКИЙ ХАРАКТЕР
…Для больных во второй стадии алкоголизма характерны беспричинные колебания настроения, вспышки раздражительности. Они любят покрасоваться перед окружающими, похвастаться… Есть лица, поведение которых характеризуется легкими переходами от благополучия и беспричинного веселья к злобности, гневливости. Это «трудные люди», чье поведение осложняет их собственное существование и жизнь окружающих.
Провожать супругов пошли всей компанией. Во главе процессии под руку со Змеем шла Вика, за ней Татьяна с Сергеем. У калитки Змей врубил прожектор, нечаянно выдав секрет журналиста; крылья его «Нивы» проржавели насквозь, под колесами, как солнечные зайчики, лежали неровные пятна света.
— На чем, блин, ты ее возишь? — во всеуслышание упрекнул его Змей и тихо, так, что Татьяна едва расслышала, добавил:
— Не обижайся. Береги ее!
Журналист молча пожал ему руку и полез на заднее сиденье, чтобы не мешать усевшейся за руль Вике. Помахав рукой, вторая змеежена развернулась так лихо, что Татьяна позавидовала. Хотя чему завидовать, она сама водила «Мерседес». «Мерседес» и вообще все здесь принадлежит Змею…
«Нива» покатила в темноту. Татьяна держала под руку качавшегося на слабых, недавно прооперированных ногах мужа, а тот все смотрел вслед машине и не хотел уходить.
На крыльце их встретил сонно моргающий Сашкин солдатик и сразу же заныл, что завтра с утра ему надо везти какого-то полковника.
— Поговори мне еще! — ерепенился Сашка. Но было видно — Татьянин боевой братец раскис. После ранения в голову он уже не мог держать дозу, как раньше, и очень переживал это обстоятельство.
Игорь помог солдатику отвести к машине вяло сопротивлявшегося Сашку. Татьяна услышала в ночной тишине рев сразу двух моторов и кинулась к монитору. Обиженный из-за гаража племяш уезжал в своем «Рено» следом за Сашкиным армейским «козликом»! Господи, он же лыка не вяжет! И Наташку, дочь родную, забыл.
Татьяна вернулась к столу — нате: еще один сюрпризец. Не обращая внимания на размякшего Барсукова, Сохадзе взасос целовался с Наташкой! Наташка, детеныш, которую Татьяна помнила еще плоской первокурсницей, привычно гладила волосатую грудь издателя под расстегнутой рубашкой. Глаза у нее были пустые, как у персонажей японских мультяшек.
«Нажрусь, чтоб не так противно было», — вспомнила Татьяна, и все у нее соединилось: Наташка рассчитывала встретиться с любовником — той ночной тенью у насыпи, — но «пораньше нельзя», и она с откровенностью созревшей стервы дала понять, что ей предстоят противные, но полезные для молодой специалистки объятия Сохадзе. А объятия любовника, стало быть, не противные, но бесполезные, поскольку мужик он здоровый, однако такого пошиба, что приходится его скрывать. Какой-нибудь аэропортовский работяга: Наташка приехала, позвонила, а у него ночная смена. Сунула ему что-то — бутылку, наверное.
Хлопнув дверью, Татьяна отправилась в кабинет к Змею. Муж с посиневшими губами валялся на кушетке — вчерашняя выпивка, сегодняшняя выпивка, да с его-то сердцем… Татьяна, собиравшаяся выложить ему все о подлостях Сохадзе, прикусила язык. Этак недолго и на самом деле в гроб загнать сочинителя Кадышева.
— Володь, — только и спросила она, — ты знаешь, что Сохадзе спит с Наташкой?
— Шестой год уже, — безразлично сказал Змей. — Жора ее готовил в институт по английскому языку. Ну и подготовил… Все знают, даже Игорь.
— И ты терпишь? Она же твоя внучатая племянница!
— А что я, если родной отец терпит?.. Не лезь в это дело и не считай Наташку ребенком — она прекрасно знает, чего хочет. Сейчас Жора содержит ее лучше, чем отец.
Если его издательство не лопнет, — а оно не лопнет, пока у него права на «Морского Змея», — Жора возьмет ее к себе редактором переводной литературы. Редакторы, знаешь ли, редакторам рознь, есть такие, что ездят на иномарках.
— Да она уже работает у какого-то бизнесмена, он обещал ей за аспирантуру заплатить, — буркнула Татьяна. Что-то ты бледный, Володь. Хочешь, Барсукова позову?
— Зови, — вяло кивнул Змей, — а я пойду в спальню прилягу, потреплемся. Он не очень пьяный, Барсук?
— О чем ты говоришь, вас же с ним напоить невозможно.
Татьяна сходила за главврачом и повела его к Змею.
Очутившись в темном коридоре, Барсуков положил руку ей на талию, потянул к себе. Выставленное колено безошибочно попало ей между ног, рука на пояснице скользнула ниже, не путаясь, задрала подол и опустилась в трусики. Пять лет назад она сама была готова с красавцем главврачом когда угодно и где угодно, разве что не в морге.
— Сергей Иванович, Сережа, — зашептала Татьяна, — ради бога, не здесь. Это наш дом, мы его вместе с Володей придумывали и строили. И это мой муж. Я не могу его обманывать в нашем доме.