Страница 1 из 1
Карел Чапек
О работе
Существует мнение, что самым большим удовольствием в этой юдоли печали, именуемой жизнью, является работа. Однако известны два вида удовольствия, получаемые от работы: когда ты что-то делаешь сам и когда ты смотришь, как работают другие. Причем этот второй вид удовольствия имеет к тому же два оттенка: либо это наслаждение лентяя, который охотно дает советы, как за что взяться, охотно критикует, но сам только наблюдает за стараниями других, либо это наслаждение работодателя и заказчика: он поручил что-то для себя сделать и теперь нетерпеливо и напряженно следит за тем, как осуществляется его воля. Иными словами, это наслаждение фараона, приказавшего построить себе пирамиду, или современного человека, решившегося обить себе кресло, покрасить переднюю или обновить штукатурку; короче говоря, удовольствие созидателя.
Но когда идет строительство, люди опять же ведут себя по-разному, в зависимости от их характера. Для одних — людей нетерпеливых, холерического темперамента, нервозных да еще со склонностью к пессимизму — вторжение в их быт мастерового равносильно несчастью и является чем-то таким, что можно сравнить только со стихийным бедствием или вражеским нашествием, которое они и пытаются переждать, дрожа в каком-нибудь закуточке. Вокруг них кипит работа, но они замечают только шум, только беспорядок и мусорную свалку, возникающую всегда около любого человеческого дела. Для них мука видеть, как вещи, которыми они будут пользоваться, рождаются хаотично, с грохотом и медленно. И если бы к ним пришел сам «РАЗ-ДВА-ТРИ — ГОТОВО БЕРИ» и предложил им в мгновение ока закончить строительство, одним взмахом своего дьявольского хвоста поставить все на свое место, — с условием, конечно, что они ему тут же отпишут свою душу, — я очень боюсь, что они не отказались бы от такого предложения и даже не раздумывали бы. Что угодно, только бы поскорей пришел конец всему этому бесчинству и беспорядку, который называется работой.
Совершенно иначе ведут себя натуры деятельные и оптимистичные, хотя и здесь наблюдаются глубокие различия. Они любят постоять над мастером и всегда вмешиваются в его дела, всецело отдаваясь приятному чувству преимущественного положения и господства; они прямо-таки излучают какую-то энергию, будто полководцы, посылающие свои войска в штыковую атаку. Работа доставляет им удовольствие только в том случае, если в ней чувствуется порыв, стремительность, старательность и лихорадочные усилия, — и тогда они еще больше увеличивают рабочий беспорядок, беспрестанно что-то приказывая или подгоняя кого-то громкими криками и проклятиями. Они ревностно приглядывают за каждой заклепкой иль багетом, а также и за тем, чтобы все было сделано с надлежащей обстоятельностью. Хотя делу это и не помогает, но они получают максимум удовольствия уже и оттого, что могут приказывать другим и бранить их за ошибки; это — редкое наслаждение.
Наконец, встречаются и прирожденные строители, которые испытывают невыразимое удовольствие уже только оттого, что по их воле что-то делается. Они не слышат ни грохота молотков, ни скрипа напильников; для них все это — только радостное и бурное движение жизни. Как зачарованные, они пробираются среди строительных лесов и лестниц, бродят по колено в стружках, перелезают через кучи мусора и опилок — лишь бы быть там, где родится новая вещь. Они мешают мастеровым, как могут, но выгнать их никто не смеет, потому что это ведь они — строят. Они восхищаются ловкостью рабочих и все время допытываются, почему это делается так, а не иначе; допрашивают, сколько у них детей, — и вообще во время строительства узнают массу всяких подробностей о жизни людской и о человеческих профессиях. Скажите, ну где бы им приобрести столько опыта, не решись они, в своем порыве предпринимательства, покрасить себе переднюю или заново перетянуть кресло, доставшееся от покойного дедушки.
Но извините, бога ради, мне пора бежать, нужно посмотреть, как там у меня красят дверь. Маляры, конечно, справятся и без меня, но следует все-таки вовремя быть на месте и заранее представить себе, как великолепно будет выглядеть эта дверь, когда она вся будет выкрашена.
А завтра, завтра уже никто не будет колотить молотком и беспокоить тебя во время твоей тихой работы; во всем доме установится благодатная и какая-то обновленная тишина, всюду воцарится праздничный порядок.
И ты отложишь перо и начнешь раздумывать, а что бы все-таки еще велеть привести в порядок.