Страница 18 из 71
С научным экспериментом Николаю Павловичу сегодня явно не везло: не успел он выбрать новый угол осмотра, как снова пришлось скрыться в нишу — у самой двери ванной, как всегда бесшумно, материализовался товарищ Баев.
Прошкин просто губу закусил, чтобы не хихикнуть, предвкушая, как впечатлительный и истеричный Саша вылетит из ванной с воплями и причитаниями! Но увы и ах: из ванной донесся только звон разбитого стекла, а через пару минут вышел Баев — изрядно побледневший, но совершенно спокойный, обматывая ладонь крахмальным носовым платком.
Что же это такое происходит на белом свете? Прошкин сгорал от любопытства и снова заглянул в ванную, едва Баев скрылся за дверями гостиной.
Зеркало было разбито, а за ним, как оказалось, располагалась довольно объемистая и уже совершенно пустая ниша. На торчащих из рамы осколках все еще горели алые капельки крови: Саша оцарапался, когда разбивал зеркало. Значит, мистическое зеркальное послание наконец-то дошло до адресата. Только что же было в нише, так и осталось загадкой, во всяком случае для Прошкина, ведь выходил Баев, как и зашел, с совершенно пустыми руками!
Прошкин вздохнул, на всякий случай мысленно перекрестился и для порядка заглянул в нишу. Там было полно пыли и паутины, похоже, что ниша пустовала много лет: никаких следов от предметов на ее пыльном полу не наблюдалось…
Прошкин вздохнул еще раз — особого желания у него не было, но он все же снял с изящного медного крюка полотенце и стал елозить им по пыльным внутренностям ниши со смутной, почти неосознанной надеждой, объяснить которую он сам рационально не смог бы. Действительно, через несколько секунд внутри раздался какой-то не то всхлип, не то скрип, и пол медленно поплыл куда-то вниз прямо из-под ног. Прошкин громко заорал от неожиданности и ухватился за край прочной старинной ванны, чтобы не свалиться в разверзшуюся прямо под ним бездну…
Часть 2
11
Так Прошкин столкнулся с одной философской концепцией в действии. Нет, придумал эту концепцию, конечно, не сам Прошкин. Авторство безраздельно принадлежало Алексею Субботскому. Леша не разделял общепринятой трактовки понятия кармы и в качестве альтернативы разработал свою собственную. Простую и доступную для населения, а потому более приемлемую в целях атеистической пропаганды. Сводилась она к следующему. Никакого переселения душ, понятно, нету. Зато есть у людей некие внутренние проблемы, из-за которых они постоянно попадают в удручающе похожие обстоятельства и однообразные ситуации. Избавить граждан от таких проблем можно средствами передовой советской психологии. Самое время Прошкину полюбопытствовать у товарища Субботского, что это за средства такие, и поскорее ими воспользоваться. А то что-то повторяться ситуации стали с угрожающей частотой.
Прошкин опять, так же как и пару дней назад, лежал на старинном кожаном диване в гостиной фон Штерна, голова его раскалывалась, тело ныло во множестве мест от тупой боли, а заботливый Саша Баев, как и в прошлый раз, опытной рукой прикладывал ко лбу страдающего Прошкина изрядный кусок льда, обернутый в столовую салфетку. Изменились только действующие лица у массивного дубового стола: теперь там, где чаевничали лже-Борменталь и человек-похожий-на-фон-Штерна, расположились Субботский и Корнев. Субботский кухонным полотенцем протирал от пыли огромный, словно склеенный из латунных чешуек, глобус, а Корнев осуждающе качал головой и мягко журил Прошкина:
— Ох, Николай, ну что ты за человек такой? Все от энтузиазма твоего неуемного! Разве ж так можно? А если б ты убился? Что бы мы сейчас руководству докладывали? Дался он тебе! Висел себе и висел…
— Кто висел? — живо поинтересовался Субботский — единственный из присутствующих, избежавший контакта со странным оптическим явлением в ванной комнате.
На вопрос поспешно отреагировал Баев:
— Не кто, а что. Правильно, товарищ Корнев? Поясню мысль. Товарищ Корнев хотел сказать, что Николай Павлович разбил по каким-то причинам в ванной зеркало и в результате обнаружил тайник и рычаг…
— Действительно, именно это я имел в виду! — так же поспешно согласился Корнев.
Ну и дела! Послушать Баева, так оказывается, это он, Прошкин, зеркало разбил. Баев, вероятно, чтобы предотвратить протест со стороны своего невольного пациента, обернул салфеткой новый кусок льда и с удвоенным радением стал прикладывать его ко лбу Прошкина. Тот тихо застонал: что-то больно царапнуло по лицу… На изящном Сашином пальце красовался тот самый перстень с черным камнем. Камень оказался перевернут вниз и именно поэтому оцарапал Прошкина. Сам перстень был предусмотрительно прикрыт белым носовым платком, которым Саша обернул ладонь. Вот, значит, какой сувенир дожидался своего хозяина в нише за зеркалом под охраной висельника. Обнародовать этот случайно обнаруженный факт, как и спорить по поводу того, кто и зачем разбил несчастное зеркало, Прошкин поостерегся, тяжело вздохнул и, пользуясь правами больного, прикрыл глаза. С него и так хватит приключений на сегодня.
Тут надо пояснить, что никакая бездна под ногами у Прошкина не разверзлась. Наверное, просто потому, что нет такого понятия — «бездна»— в советской науке. Зато под воздействием хитрого рычажного механизма сдвинулась в сторону громоздкая каменная плита, служившая полом ванной комнаты и потолком обширного подвала. Вообще-то, в подвал из ванной вела крутая каменная лестница с высокими ступенями, которые Прошкин и пересчитал различными частями тела, когда свалился вниз, не удержавшись за скользкий край ванны. Именно в результате этого экстравагантного короткого путешествия к тайнам фон Штерна Прошкин снова отлеживался на кожаном диване и тихо постанывал от забот Саши Баева.
В подвале хранились самые драгоценные сокровища фон Штерна — дюжина глобусов. Субботский уже после беглого осмотра пришел в полный восторг и уверял, что глобусы представляют значительную научную ценность, произведены в разное время и в разных странах, все — весьма старинные. Он даже поторопился вытащить в гостиную самые необычные, чтобы как можно скорее дать уникальным находкам полное научное описание.
Помимо глобусов в подвале помещалась целая лаборатория: перегонные кубы, пробирки, реторты, горелки, разноцветные стеклянные сосуды затейливой формы с притертыми пробками, пара каких-то ненастоящих и оттого особенно изящных строительных отвесов, крошечные весы, мерные стаканчики, старинные змеевики, лейки и еще множество всяких приспособлений, названий которых Прошкин не знал. Надо полагать, покойный фон Штерн коллекционировал не только глобусы, но и всяческий алхимический инструментарий. А может, и не только коллекционировал, но еще и использовал — во всяком случае, в самом центре подвала обнаружилась порядочная куча золы, благодаря которой по приземлении Прошкин отделался лишь синяками да общим испугом. Конечно, вклад в науку, покоившийся в подвале, того стоил.
12
Владимир Митрофанович Корнев был коммунист с большим, еще дореволюционным, стажем. Проверенный борец за чистоту партийных рядов. Человек нрава строгого, но справедливого, уважаемый подчиненными и угодный начальству. Но даже у этого замечательного человека было одно патологическое пристрастие. Даже не пристрастие, а скорее, как сказали бы в империалистической Британии, хобби. Товарищ Корнев, с детских лет мечтавший стать сыщиком, имел неудержимую тягу к проведению «служебных расследований». Подобные мероприятия проводились в Н-ском НКВД по малейшему поводу, а порой и без такового именно для того, чтобы этот самый повод выявить. Единственное, что утешало участников таких изысканий, так это то, что преследовали они в первую очередь благородную цель установления истины, а уж только потом — придания ей официального статуса. Именно в отсутствии бюрократической процедуры и состояло, по стойкому убеждению Корнева, различие между расследованием формальным и «служебным». Конечно, после появления «нового» доктора Борменталя и исчезновения его коварного лжепредшественника служебное расследование стало просто неизбежным.