Страница 9 из 9
Но вернемся к церковным делам. Я спросил отца Хэчетта:
– Вы не попросите отца Макнами, чтобы он зашел ко мне сегодня вечером?
– Конечно, конечно, – ответил отец Хэчетт. Его худощавое лицо имело цвет знака «стоп», редкие пряди волос развевались под струей нагретого воздуха из отверстия калорифера в стене. – А теперь идите домой. Я скажу отцу Макнами, чтобы он навестил вас. Идите домой. Да благословит вас Бог.
Я не верил, что отец Хэчетт передаст мою просьбу, потому что у него не было такого призвания, как у отца Макнами, – это было видно по его глазам и еще по тому, что он не очень-то многим помогал в церкви. Не то чтобы он был плохим священником, просто у него, в отличие от отца Макнами, не было «истинного призвания»; по крайней мере, так говорила мама. И хотя я ощущал в груди тепло, какое возникает, когда чувствуешь, что Бог хочет, чтобы ты что-нибудь сделал, я пошел домой, полагая, что отец Макнами так или иначе свяжется со мной, потому что он всегда заходил к нам с мамой.
Подойдя к дому, я увидел, что отец Макнами сидит на крыльце. Его белая борода имела даже более необузданный вид, чем обычно, а нос излучал красный свет. Слева от него лежали два пакета из коричневой оберточной бумаги, справа упаковка с пиццей.
– Надо причаститься, – сказал он. – Преломишь хлеб со мной?
Я кивнул, хотя мне не нравился дикий взгляд его небесно-голубых глаз, который сверлил меня и словно хотел утянуть в свой мощный водоворот.
Что-то было в нем нарушено.
Если бы он был домом, то можно было бы сказать, что одно окно у него выбито, а дверь приоткрыта. Его словно взломали и ограбили. Я не знал точно, что унесли, но знал, что в конце концов мне придется забраться внутрь отца Макнами и проверить, все ли там на месте; надеюсь, Вы понимаете, что я хочу сказать. Я не мог представить себе, чтобы отец Макнами причинил мне какой-нибудь вред, но вместе с тем не мог и избавиться от ощущения, что с ним что-то не в порядке и что мне надо быть настороже. Вокруг него сгустилась атмосфера угрозы, как говорят о президентах, премьер-министрах и секретных агентах в шпионских фильмах и телесериалах.
Мы устроились за кухонным столом.
– Христово тело, – сказал отец Макнами, кладя кусок пиццы с грибами мне на тарелку.
Себе он пиццы не взял и пил свой «Джеймсон» не закусывая.
Я пытался есть, но особого аппетита у меня не было.
Я все старался определить, что было украдено из отца Макнами.
– Христова кровь, – сказал он и плеснул в мой стакан виски на палец. – Пей.
Я глотнул. Внутри обожгло.
Он опустошил стакан одним залпом, и лицо его сразу покраснело.
Мама сказала бы, что он расцвел.
– Бартоломью! – обратился ко мне отец Макнами. – Церковь я оставил, и теперь мне надо где-то жить. Строго говоря, даже одежда, что на мне, не моя. У меня есть богатенький друг детства, который посылает мне деньги, но это не бог весть что. Если ты примешь меня, то в обмен я предлагаю тебе мои молитвы.
– Вы и вправду оставляете церковь? Отрекаетесь от обета?
Он кивнул и налил себе еще.
– Почему?
– Исход.
– Исход?
– Исход, – повторил он.
– Как у Моисея?
– Скорее, как у Аарона.
В детстве мама читала мне библейские легенды, и я всю жизнь еженедельно ходил в церковь, где часто читал Библию, так что я знал, что Аарон говорил от имени Моисея, когда тот выводил евреев из Египта.
– Я не понимаю вас, – сказал я.
Отец Макнами опрокинул в себя еще одну трехпальцевую порцию и налил следующую.
– Бартоломью, у тебя никогда не было ощущения, что Бог говорит с тобой? – Он сверлил меня взглядом, пока я не опустил глаза и не уставился на свою пиццу. – Бог не посылал тебе в последнее время каких-нибудь сообщений? Ты понимаешь, о чем я сейчас говорю? Ты, случайно, не автоответчик, записывающий Божьи послания? Может, дашь мне совет? Что говорил тебе Бог в последнее время? Были от него какие-нибудь вести, для меня или вообще?
Я сразу подумал о Библиодевушке, а затем о Вас, Ричард Гир, и о письме, которое мама оставила мне. Я подумал, не могло ли Ваше письмо быть Божьим посланием, несмотря на то что Вы буддист. (Пути Господни неисповедимы.) Но я ничего не рассказал отцу Макнами о Вас. Даже не знаю почему. Может быть, потому, что он был похож на взломанный дом.
– Я наблюдал за тем, как ты растешь, – сказал отец Макнами. – Ты все время менялся. А жил прямо как монах. Не вылезал из библиотеки, читал, учился. Вел простую безмятежную жизнь с мамой, а теперь… – Он отвернулся и вперил взгляд в темноту за окном, хотя там ничего не было видно, кроме отражения нашей люстры, похожего на электрическую луну. – Твой отец был религиозным человеком. Мама говорила тебе это?
– Да, – ответил я, – он погиб смертью мученика за Католическую церковь. Его убили куклуксклановцы.
– Куклуксклановцы? – переспросил отец Макнами.
– Мама так говорила.
Отец Макнами озадаченно улыбнулся, как будто его что-то неожиданно позабавило.
– А что еще она говорила тебе о нем?
– Что он был хорошим человеком.
– Он был хорошим человеком.
– Вы его знали?
Отец Макнами серьезно кивнул:
– Когда-то он регулярно исповедовался мне. Он был глубоко религиозен, связан с другим миром. Бог говорил с ним. У него были видения. Его кровь течет в твоих жилах.
– И мамина тоже, – вставил я, сам не знаю почему.
Отец Макнами никогда еще не разговаривал так со мной, даже когда напивался в стельку. А мама часто говорила о видениях отца. Однажды она сказала, что отец иногда зажмуривал глаза так плотно, что не видел ничего, кроме красного цвета, и тогда он слышал неземные голоса ангелов. По его словам, это было похоже на пронзительный свист ветра, пробивающегося сквозь листву в лесу, только звук был более мелодичным, небесным. Он понимал язык ангелов.
– Она живет в тебе, твоя мама, – сказал отец Макнами. – Это истинно так.
Когда стало ясно, что он ничего не хочет добавить к этому, я спросил:
– Вы действительно хотите жить у меня?
– Да.
– Почему?
– Бог давно уже велел мне сделать кое-что, а я только сейчас к этому приступаю. И в основном потому, что Бог теперь предпочитает отмалчиваться.
– Как это?
– Я что, непонятно говорю?
– Нет… в смысле, да, – ответил я; понять это и в самом деле было непросто. – А что именно Бог велел вам сделать?
– Сложить с себя сан и жить с Бартоломью Нейлом. Но это было давно. Наверное, Бог разозлился на меня за то, что я не послушался.
Я недоверчиво покачал головой. Бог никак не мог говорить с отцом Макнами обо мне. Отец Макнами сказал неправду. Он просто хотел подбодрить меня своей ложью во спасение. Притворялся. Распространил на меня свое призвание, потому что знал, что я не чувствую никакого призвания, и жалел меня.
– Чему ты удивляешься, Бартоломью? Бог всегда разговаривает с людьми. В Библии это происходит постоянно.
Я смотрел на свою пиццу с грибами, думая о том, как далеко зашел отец Макнами. Меня охватила тревога, не поразил ли инфильтративный рак и его мозг тоже.
– Так тебе нечего сказать мне, Бартоломью? Никакого сообщения от Бога? – Он поднял стакан с виски и поглядел на меня. – А?
– Почему вы хотите жить со мной?
– Я думаю, что у Бога есть какой-то план относительно тебя. К сожалению, Бог теперь отказывается говорить со мной, так что я не знаю, в чем именно этот план заключается. Но хорошо уже то, что я здесь и могу помочь тебе выполнить его, если ты возьмешься за это.
Прикончив еще полстакана виски, он спросил:
– Так что это за план, Бартоломью?
Я молча смотрел на него.
– Значит, ты не знаешь? – Наклонив голову набок, он прищурившись смотрел на меня из косматого белого круга, образованного его бородой и волосами на голове. – Бог ничего не говорил тебе в последнее время?
– Не имею представления.
– Совсем никакого? Нет даже подозрения? Ни намека, ни ощущения? Абсолютно ничего?
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.