Страница 15 из 18
Я присел на стул в уголке и решил дожидаться начальника политотдела. Наверное, он все знает, по его приказу выдернули меня из района боевых действий. Вызвали словно на пожар.
В приемную заскочил второй заместитель начальника политотдела (а может, первый заместитель, кто их разберет) Жонкин.
– Лейтенант! Ты чего тут расселся? Тебя инструктор Семенов с ног сбился разыскивать! Сказано прибыть в двенадцать часов, а сейчас уже час дня! Ростовцев, непорядок!
– У меня две БМП завязли напротив поста командира второго батальона, я пешком сюда добрался, – смущенно оправдывался я в ответ на гневную тираду подполковника.
– Ну ладно! Молодец, что прибыл! – перестал возмущаться Жонкин. – Беги в клуб быстрее! А где твой повседневный китель?
Глупее вопроса я не ожидал и, естественно, растерялся.
– Китель? А зачем?
– Как «зачем»? Фотография нужна в повседневной форме! Тебя что, не предупредили?
– Нет. Но даже если и предупредили бы, то кто его в кишлак из моего шкафа, который в полку, привезет? Каким образом? – усмехнулся я.
– А, ну да… Мы об этом не подумали. Прямо скажем, вид у тебя неподобающий. Не побрит, не помыт, в маскхалате. Черт! Ладно, беги к капитану Семенову, приводи себя в порядок, и вдвоем что-нибудь там придумайте. Времени на все, в том числе и на проявку, и печать, – полтора часа! – нахмурившись, произнес Жонкин и отправился по своим делам.
Инструктор – «Балалаечник», прозванный так потому, что он исполнял обязанности инструктора политотдела по культурно-массовой работе и заведовал средствами пропаганды дивизии, в том числе и музыкальными инструментами, – от моего вида просто потерял дар речи. Капитан глубоко вздохнул, покрыл всех матом, не забыв и непосредственное начальство:
– Бл..!
– А что я? В чем моя вина? – поинтересовался я, мысленно готовясь вступить в диалог на матерках.
– Уф-ф-ф! – выдохнул капитан и скомандовал, постепенно успокаиваясь: – Раздевайся! Сейчас принесу бритвенный станок, вызову парикмахера и, конечно, разыщу тебе китель. Взвалили на меня чужие проблемы. Я, как всегда, крайний! Какой размер формы?
– Сорок восьмой. Третий рост, – ответил я, раздеваясь.
– Хоть пятый. Ты мне еще размер обуви и головного убора назови! Фото ведь делаем по пояс. Мне бы китель лейтенантский найти! Вокруг одни майоры, подполковники и полковники!
Семенов, продолжая громко ругаться, убежал. Вскоре пришел сержант-киномеханик и вручил мне станок с тупым лезвием и кусок мыла.
– Солдат, ты мне лезвие дал, словно палач заключенному перед казнью, когда человек бреется в последний раз перед экзекуцией. Я сейчас плакать начну навзрыд от боли. Другого чего-нибудь более острого у тебя нет?
– Есть, но лезвие совсем новое, для себя. Затупите, чем я после бриться буду? А про то, что нужно хорошее лезвие принести, мне никто не сказал.
– У-у, – завыл я, продолжая соскребать неподдающуюся щетину, в некоторых местах удаляя ее вместе с кожей и формируя волевой подбородок багрового цвета. Лицо заметно преобразилось. Щеки пылали огнем, шрам на подбородке кровоточил. Этот же солдатик достал машинку для стрижки, накинул мне на плечи простынку и взялся ровнять всклокоченные вихры.
Возвратившийся «Балалаечник», взглянув на меня, удовлетворенно кивнул головой и начал устанавливать фотоаппарат на штатив.
– Виктор! Ты посмотри, что сделалось с моей физиономией после кошмарного бритья! Она красная, как перезрелый помидор! – возмутился я.
– Ничего страшного! Фотография черно-белая. Румянец сойдет за южный загар. Меня больше волнует, куда это медик запропастился с кителем.
Вскоре вошел скромный лейтенант-двухгодичник с кителем на плечиках.
– О-о-о! Я буду медиком? – ухмыльнулся я.
– Черт! Не подумал. Сейчас привинтим другие эмблемы в петлицы и добавим звездочек. – Семенов грубо надорвал петлицы, скрутил «змею в стакане» и заменил на «сижу в кустах и жду Героя». Затем шилом проткнул погоны и привинтил еще по звездочке.
– Товарищ капитан! Вы что делаете? Я пиджак всего один раз надевал, в штаб округа, а вы его дырявите и рвете? – взвыл лейтенант.
– Не писай кипятком, медицина! Не пиджак, а китель! Это ты у нас пиджак! Звание тебе через год присвоят, и звездочка пригодится. Не скручивай. А пехотная эмблема или медицинская, какая тебе разница?
– Но я только на два года в армию попал, мне его придется на склад по увольнению сдавать!
– Сдашь. Был бы китель, а на эмблему и не посмотрят. Сейчас вкрутим покрепче, иголочками петлицы пришпилим. Готово. Хорош! Ох как хорош! – Закончив подготовку формы, Семенов принялся суетиться, бегая от штатива ко мне. – Очень даже неплохо! Садись на стул, руки на колени. Выпрями спину да расслабься, не лом же проглотил! Не хмурься. Теперь убери эту дурацкую улыбку! И не делай страшную рожу! Уф-ф-ф. Устал я с тобой, Ростовцев.
– Это я устал от маскарада. Лучше бы у дувала лежал и мух от себя отгонял, жуя виноград, чем терпеть подобное издевательство надо мной!
– А где виноград? – встрепенулся Балалаечник. – Привез?
– Нет. Я пешком до штаба добрался, через кишлаки. Машины застряли у поста.
– Ну ладно, будь другом, ящичек набери для меня. Я после рейда заскочу к вам в полк, тебе фото на память завезу! – пообещал капитан.
– А мне виноград будет за эксплуатацию кителя? – оживился медик.
– Тебе? – задумчиво произнес я. – Тебе сколько угодно. Сейчас быстро переобуваешься в кроссовки, получаешь автомат, набираешь патронов, гранат и айда со мной. А там в зеленке жри сколько угодно, пока не лопнешь! – засмеялся я, хлопая по плечу лейтенанта.
Откуда ни возьмись в аппаратную ворвался взмокший Артюхин.
– То-о-о-в-а-арищ капитан! Здравия желаю! Вы откуда? Наверное, в зеленку вместе поедем? – ухмыльнулся я.
– Иди к черту! – огрызнулся замполит батальона. – Я за тобой. Бегом к начальнику политотдела, скорее!
– Так к черту или к начальнику политотдела? – спросил я, рассмеявшись. – Или он и есть черт?
– Хватит юмор разводить и шуточки шутить! Дело серьезное! За мной! – Григорий сильно потянул меня за руку.
– Стой! Стой! – взмолился я. – Дай переодеться! Чего я буду туда-сюда пугалом по полку ходить? Китель не по росту, с длиннющими рукавами, вместо брюк – масксетка! Целый день сегодня бегом и бегом!
– Ладно, быстрее! Севастьянов больше часа нас ждет! Еле-еле тебя нашел! – пожаловался Артюхин.
– Повезло, что нашел. Через пять минут я бы взял ноги в руки и убежал отсюда к батальону. Интересно, зачем меня вызывает высокое руководство?
– Скоро все узнаешь! – загадочно произнес Григорий.
Я быстро переоделся, и мы поспешили в политотдел.
Начальник политотдела сидел за длинным столом, уставленным телефонами и сувенирами. На стенах кабинета висели графики, таблицы, лозунги и плакаты. Настоящий центр политграмотности и эпицентр перестройки.
– А-а-а! Ростовцев! Заходи, дорогой, заходи! – встретил меня полковник протяжным восклицанием.
Потом вскочил, поздоровался, пожав руку, и усадил нас с Артюхиным на стулья. Сам он начал энергично ходить по кабинету из угла в угол, быстро при этом разговаривая. Вскоре Аркадий Михайлович стал носиться по кабинету, словно сгусток энергии, только не понятно какой: отрицательной или положительной!
– Товарищ старший лейтенант! У командования о вас за год сложилось хорошее мнение, вы это, наверное, заметили.
– Так точно, товарищ полковник! – ответил я, смущаясь. (То, что они знают о моем существовании, я понял всего месяц назад.)
– У нас возникла сложная и неприятная ситуация. Сменщик капитана Артюхина куда-то пропал. Точнее, Артюхин полгода назад занимал должность секретаря комитета комсомола полка, а кадровая машина неповоротлива. Нам прислали молодого лейтенанта. Мы решили вас, Никифор Никифорович, выдвинуть на вышестоящую должность. Было три варианта с разными батальонами. Но возникла блестящая идея – убить двух зайцев разом. Мы назначаем вас, Ростовцев, заместителем командира родного батальона, а Григорий Николаевич благополучно и своевременно, без дальнейших проволочек, едет домой. В результате – все довольны. Я и командир дивизии уверены, что вы справитесь!