Страница 8 из 19
В половине третьего часа пополудни на синопском рейде все было кончено и уничтожено 30 неприятельских судов со всем их экипажем. Командовавший эскадрой Осман-паша и два командира фрегатов были взяты в плен и привезены в Севастополь. Поразительно было зрелище гибели турецких судов: прибитые волнением к берегу, суда горели, и по мере того, как раскалялись бывшие на них орудия, они стреляли ядрами по рейду, не нанося, впрочем, никакого вреда нашим судам. Наконец, когда огонь достигал до места хранения пороха, суда взлетали на воздух и горящими обломками своими осыпали город. Синоп горел; никто не приходил тушить пожара, и ветер, свободно перенося искры с одного места на другое, усиливал пожар города, все жители которого искали спасения в окрестных горах.
С самого начала боя синопский губернатор, начальник береговых батарей и все начальство города бежало в горы. Солдаты гарнизона и все те, которые могли спастись с кораблей, бежали туда же. Около полуночи все пространство, обнесенное каменной стеной, было охвачено пламенем пожара; часть же города, населенная греками и христианами, осталась невредимой. Город был совершенно пуст, и долго после боя в прибрежных волнах и на берегу валялись трупы убитых и видны были уничтоженные батареи. В уцелевших домах, по свидетельству австрийского консула, найдены только раненые и умирающие. Вместе с кораблями и пушками неприятель потерял почти весь десант, и высадка турецких войск на кавказский берег сделалась невозможной. По собранным сведениям, в синопском сражении погибло до 4 тыс. человек турок; наша же потеря состояла в 37 человек убитых и 229 – раненых.
Всю последовавшую за тем ночь пароходы отводили наши корабли от берега из опасения, чтобы с переменой ветра горящие турецкие суда не снесло на нашу эскадру.
Победители-черноморцы тотчас же после сражения начали исправлять повреждения в корпусах кораблей, потерпевших немало. Более всех пострадал от выстрелов корабль «Императрица Мария», у которого почти все мачты были перебиты. Только неутомимая деятельность, ревность к службе и знание морского дела офицеров и нижних чинов дали возможность в продолжение 36 часов поставить эскадру в такое состояние, что она могла предпринять обратное плавание в глубокую осень и среди осенних бурь через все Черное море. Утром 19 ноября был отслужен на эскадре благодарственный молебен, после которого весь день работали над исправлением. В 8 часов утра 20 ноября эскадра снялась с якоря, за исключением корабля «Императрица Мария», повреждения которого по своей значительности не могли быть так скоро исправлены.
Пересев на корабль «Великий князь Константин», Нахимов поручил контр-адмиралу Панфилову остаться с пароходом «Крым» и фрегатами «Кагул» и «Кулевчи», исправить повреждения в корабле «Императрица Мария» и привести его в Севастополь. Снявшись с якоря только в три часа пополудни, контр-адмирал Панфилов явился в Севастополь ранее эскадры, за что и получил благодарность адмирала. Сам Павел Степанович Нахимов с потерпевшей от боя эскадрой совершил свой путь без всякого затруднения и, на удивление всей Европы, 22 ноября был уже в Севастополе.
«Часть русского флота, – писали в английских газетах, – держалась в море несколько дней в такую ужасную непогоду, в которую ни турки, ни австрийские пароходы на противоположном берегу не смели показываться в море. Неужели эти русские матросы те самые трусливые новобранцы, о которых нам натолковали? Боевой их порядок в деле удивительный. Расстояние, в котором они дрались, конечно, было очень близкое, потому что один спасшийся турок рассказывает, что он, взглянув наверх, увидел целую стену пушек, и тотчас же после того весь бок корабля был исстрелен, как решето. Такого совершенного истребления и в такое короткое время никогда еще не бывало. Русские показали, что им известны все улучшения новейшего артиллерийского искусства, осыпая неприятеля беспрестанным дождем бомб. Турецкий вице-адмирал Осман-паша взят был в плен с кораблем его, но последний был так избит, что принуждены были пустить его ко дну[3], как равно и прочие суда турецкой эскадры».
Среди всеобщего ужаса, распространенного в Турции, русская эскадра пришла в Севастополь, где была встречена радостными приветствиями всего остального флота и всех жителей города.
«Ура!», самое громкое, какое только гремело когда-либо на крымских берегах, грянуло навстречу победителям громче синопских пушек. Севастополь ликовал несколько дней неподдельным восторгом и приветствовал победителей горячей любовью.
За синопский бой, один из блистательнейших в новейшее время, Павел Степанович Нахимов получил орден Св. Георгия 2-й степени, при следующей Высочайшей грамоте от 28 ноября 1853 года: «Истреблением турецкой эскадры при Синопе вы украсили летопись русского флота новой победой, которая навсегда останется памятной в морской истории.
Статут военного ордена Св. Великомученика и Победоносца Георгия указывает награду за ваш подвиг.
Исполняя с истинной радостью постановление статута, жалуем вас кавалером Св. Георгия 2-й степени большого креста, пребывая к вам Императорской милостью Нашей благосклонны».
Россия ликовала. Все, кому только дорога слава отечества, заявляли свой восторг и удивление подвигу П. С. Нахимова и его сподвижников, моряков Черноморского флота. Истинно русские люди, скрывая свое имя, посылали Павлу Степановичу лики святых, и в числе их образ Николая Чудотворца, как бы благословляя тем доблестного адмирала на будущие подвиги. Отовсюду, со всех концов России, посыпались к Нахимову поздравительные письма и стихи, которых, по своей врожденной скромности, Павел Степанович не хотел обнародовать. Признательность царя, восторг и уважение соотечественников, слава и известность осенили доблестного адмирала, горячо любимого всеми сослуживцами.
Синопская победа, доказавшая отличное состояние Черноморского флота, возбудила у всех живейшую радость, и имя Павла Степановича Нахимова стало известно каждому – оно сделалось народным.
Тысячами разошлась между русскими людьми изданная в Москве картина, изображающая синопское сражение и подвиги Черноморского флота. Как радость, как подарок детям, покупал эту картинку мужичок, вез домой и, повесив ее на видном месте избы, рассказывал семье про подвиг Павла Степановича так: «Как в Азии было, не в Европе, при городе было при Синопе, что стоит на Черном море, отведали турки лютого горя, и доселе не образумятся мусульмане, все ходят словно в тумане. Дело было этак далеко за ночь; как наш родной Павел Степаныч вздумал по морю поплавать, паруса у корабликов поправить, и посмотреть хозяину не мешает: все ли на море в порядке пребывает, не мутят ли его воды вражьи корабли и пароходы. Вот видит он вдали в тумане, что по морю гуляют мусульмане, в облаках играют их ветрила, а их несметная сила! Иной бы от чужого флагу дал поскорее тягу или навострил бы лыжи, а он кричит: подходи ближе! Добро пожаловать, непрошеные гости, быть вам сегодня на погосте. Вперед вы у меня без спросу не покажете в море носу. Вас сила велика, а у нас вера крепка. У вас кораблей супротив нашего втрое, а мы согнем вас вчетверо; мы силе вашей дивуемся, а все на вас вблизи полюбуемся, уж назад не отступим и вас на обе корки отлупим. Стой-равняйся, на якоре укрепляйся! Турецкие канониры палят в пушки и мортиры: только из-за дыма все палили мимо; море волнуется, турки беснуются. Наши все крепились, да молчали, да вдруг разом отвечали, как грохнули с корабля «Константина»: погибла турок половина, а как начали палить остальные, стали турки словно шальные; со страху взмолились Аллаху, звали Магомета с того света, а Магомет их самих зовет на тот свет. Важно гостей угощали, много кораблей у них взорвали! Одни полетели на воздух за птицами, другие на дно морское за рыбами, а люди разбежались в дремучий лес зверье ловить; и от всего турецкого флота остались сита да решета; а сам их адмирал Осман-паша сидит едва дыша: наши же его приютили да с собой захватили. Турок отщелкали, отхлопали и пошли домой к Севастополю. Кораблики потешились, начальники орденами обвешались, матросам милости-подарки, вина пенного по чарке, да еще денежное царское жалованье! Чарка нам не диво, пивали вино и пиво, а любо царское угощение, и рубль недорог, добудем их целый ворох, – нам дорого царское пожалованье».
3
Это несправедливо – корабль, на котором находился Осман-паша, был сожжен.