Незнакомцы на мосту

Джеймс Донован

Незнакомцы на мосту

Предисловие

«Эта книга — нечто гораздо большее, чем захватывающий дневник одного из самых выдающихся в истории шпионажа дел, повествующих о том, как шла подготовка этого дела, как оно слушалось в суде и кассационных инстанциях и как, наконец, оно завершилось на Глиникер-брюкке. Всякий, кто увлекается рассказами о шпионах, о сложной, интересной работе следователей и искусных маневрах при разбирательстве дела в суде, несомненно, получит огромное удовольствие, прочитав эту книгу», — так начинает свое предисловие к американскому изданию книги «Незнакомцы на мосту. Дело полковника Абеля» Чарльз С. Десмонд, председатель суда штата Нью-Йорк. Далее он пишет об американском судопроизводстве, стараясь привлечь внимание читателей к демократичности и справедливости суда и исключительной гуманности системы адвокатской практики, делает ряд комплиментов в адрес защитника Дж. Донована и ни слова не говорит о личности осужденного — полковнике Р. И. Абеле.

Мы не беремся разбирать юридические тонкости дела (об этом см. подробнее в кн.: Тишков А. В. Рудольф Абель перед американским судом. М.: Юридическая литература, 1971), хотя и отметим ряд грубых нарушений в ходе судебного процесса. Наша цель — рассказать о легендарном разведчике-нелегале, его жизни и оперативной деятельности в рамках, дозволенных условиями конспирации. До сих пор и сама личность Абеля, и его дело окутаны тайной (хотя о нем уже много написано), и это рождает различные домыслы, слухи, которые или преувеличивают его заслуги (особенно в период Отечественной войны), или, к сожалению, ставят под сомнение все им сделанное. Мы надеемся, что краткие сведения из биографии разведчика и описание событий, связанных с его арестом в США, позволят восстановить истину и показать, кем на самом деле был человек, известный и в нашей стране, и во всем мире как Абель.

14 октября 1957 г. на здании Федерального суда Восточного округа Нью-Йорка появилась надпись, возвещавшая: «Здесь слушается дело № 45094 — Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля». Судебный процесс сопровождался шумной антисоветской кампанией, полковнику Абелю грозила смертная казнь или пожизненное тюремное заключение. Через месяц судья Байерс зачитал приговор суда: 30 лет тюрьмы. В то время Абелю было уже 54 года, и этот приговор означал практически пожизненное заключение.

Рудольф Иванович Абель — это имя взял себе, находясь в американской тюрьме, советский разведчик-нелегал Фишер Вильям Генрихович (оперативный псевдоним Марк).

Сложную жизнь прожил этот человек. Его отец, Генрих Матвеевич Фишер, родился в Ярославской губернии в семье немцев, выписанных в свое время из Германии князем Куракиным. В 16 лет он приехал в Петербург в поисках работы и сразу же активно включился в революционную деятельность, стал членом «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». Встречался с В. И. Лениным, поддерживал дружеские отношения с В. В. Старковым, Г. М. Кржижановским. Был арестован и выслан полицией за границу. Вместе с молодой женой Любовью Васильевной (уроженкой Саратова) Генрих Матвеевич поселился в Англии в городке Ньюкасл-на-Тайне, но и там он продолжал революционную деятельность. 11 июля 1903 г. у них родился мальчик (второй ребенок в семье). По обоюдному согласию родители назвали его Вильямом, в честь великого Шекспира. В детстве он был молчуном, упрямым, настойчивым, упорным в достижении поставленной цели, исключительно правдивым и честным. Учеба давалась ему легко, но явное предпочтение мальчик отдавал естественным наукам. Самым большим его увлечением было чтение. Из-за финансовых затруднений в семье Вильям был вынужден оставить среднюю школу и поступить учеником чертежника в конструкторское бюро. Одновременно самостоятельно занимался по школьной программе. Незаурядные способности позволили ему в 16 лет сдать вступительный экзамен в Лондонский университет.

В 1920 году Фишеры возвращаются в Москву и становятся советскими гражданами. Но родителей не могла не тревожить мысль о том, как дети воспримут советскую действительность, поймут ли происходящие в стране перемены, разберутся ли в причинах временных трудностей, переживаемых государством, станут ли продолжателями дела, за которое они — родители — боролись всю жизнь. К счастью, оба сына — Генрих и Вилли — приняли родину родителей без колебаний. Имелась некоторая неопределенность относительно национальности детей. При поступлении на работу в органы безопасности Вилли однозначно ответил, что он русский. Его отец, хотя и немец по происхождению, родился и воспитывался в России, а мать — русская. Вскоре оба брата привлекаются в качестве переводчиков к работе в отделе международных связей Исполкома Коминтерна. Таким образом, им посчастливилось увидеть многих выдающихся деятелей мирового коммунистического движения.

В 1924 году Вилли поступает на иидостанское отделение Института востоковедения им. Н. Нариманова в Москве. Со свойственной ему увлеченностью и основательностью он успешно заканчивает первый курс. Но дальше учиться не пришлось. Вилли призывают на воинскую службу, зачисляют в 1-й радиотелеграфный полк Московского военного округа. Он получает профессию радиста, сыгравшую в его дальнейшей судьбе важную роль. В армии он подружился с Э. Кренкелем, будущим известным полярником, радистом экспедиции Папанина на Северном полюсе. После демобилизации Вилли поступает на работу в Научно-испытательный институт Военно-воздушных сил РККА. Вскоре он знакомится с Леной Лебедевой, хрупкой, грациозной блондинкой с большими серо-зелеными глазами и обворожительной улыбкой. Лена училась в балетной школе при Большом театре, но из-за полученной травмы была вынуждена прекратить занятия балетом и поступила в Московскую консерваторию в класс арфы. Любовь к музыке сблизила молодых людей. Вилли хорошо играл на пианино, гитаре, мандолине, одно время он даже был репетитором своей невесты.

Родители поначалу не одобрили выбор сына. Особенно переживала мать, женщина сильного характера, мечтавшая о невестке только из партийных кругов. Но Вилли был непреклонен, и скоро состоялось бракосочетание молодых, а через два года у них родилась дочь, которую назвали Эвелиной.

В органы госбезопасности Вилли поступил в 1927 году по рекомендации Московского Комитета ВЛКСМ. В беседе с начальником Иностранного отдела ОГПУ он признался, что только после обстоятельной беседы с отцом, старым большевиком, у него отпали многие сомнения относительно деятельности ОГПУ. Решение работать в органах было принято осознанно, с полным пониманием ответственности за выполнение стоящих перед ним задач. Вилли был назначен на должность помощника уполномоченного центрального аппарата. Он уверенно входит в чекистскую среду и становится полноправным ее членом, боеспособной единицей крепко сплоченного коллектива.

Через четыре года службы последовало предложение работать на полулегальном положении в одной из европейских стран. В его задачу входило обеспечение радиосвязи резидентуры с Центром. После соответствующей подготовки и получения необходимых документов он вместе с семьей выехал в страну назначения. Выдавая себя за радиоинженера и изобретателя, он открыл свою мастерскую и начал выполнять заказы на изготовление измерительных приборов для проверки и испытания радиоприемников. Жена преподавала балет в частной школе. В оперативном плане Франк (его псевдоним) исполнял обязанности радиста нелегальной резидентуры, деятельность которой охватывала несколько европейских стран. К сожалению, командировку вскоре пришлось прервать, так как местная полиция отказалась продлить Франку разрешение на работу.

Проанализировав деятельность и поведение Франка за кордоном, руководство ИНО сочло целесообразным направить его на выполнение аналогичного задания в страну со сложной оперативной обстановкой, правительство которой проводило в отношении Советского Союза враждебную политику. Но пребывание Вилли в Москве несколько затянулось из-за болезни дочери и кончины отца, которую семья перенесла очень тяжело. В июне 1935 года началась вторая командировка Франка. Прежде чем прибыть в страну назначения, семья Фишеров на два месяца остановилась в маленьком бельгийском городе. Пребывание в промежуточной стране было вызвано необходимостью подготовить дочь, чтобы она вновь приобрела облик «иностранки» и избавилась от «славянизмов», которых она набралась от бабушек и других родственников за шесть месяцев пребывания в Москве.