Страница 4 из 14
Галлахер жестом пригласил полицейских к двери лифта. Рядом стоял еще один охранник, без оружия — свою автоматическую винтовку по случаю приезда полицейских он спрятал в служебной будке. Галлахер приложил к окошку сканирующего устройства большой палец правой руки, сделав вид, что просто нажимает на кнопку. Массивные двери лифта медленно раскрылись. При входе в лифт раздался приятный женский голос:
— Назовите ваше имя!
— Гарри Галлахер.
— Введите ваш личный код!
Галлахер набрал код. Дверь лифта медленно закрылась, и кабина начала подниматься.
— Серьезно тут у вас, — с улыбкой сказал Саммерс.
— К сожалению, приходится, — объяснил Галлахер. — Больше чем террористов опасаемся промышленного шпионажа. В настоящее время наибольшую ценность представляют идеи, а они как раз хранятся здесь. Поэтому здание вынуждены охранять лучше, чем склад готовой продукции. Так что, с этим у нас действительно очень серьезно.
Галлахер провел полицейских в зал для совещаний руководителей отделов компании. Подождав немного, после того как они уселись и осмотрелись вокруг, Галлахер сказал:
— Именно в этом зале вчера проходило совещание, на котором мы все в последний раз видели Эдуарда Эрденштейна. Что конкретно вас интересует?
— Это мой помощник, сержант Трент Хаппел, — начал Саммерс. — Мы проводим расследование обстоятельств автомобильной аварии на южном федеральном шоссе.
— Лейтенант, вы представляете криминальную полицию, — с недоумением сказал Галлахер. — Почему вы расследуете обстоятельства автомобильной аварии? Насколько я понимаю, это дело дорожной полиции.
— Дорожная полиция занимается технической стороной аварии, — возразил Саммерс, — состояние автомобиля, дорожного покрытия, длина тормозного пути и тому подобное. Однако в этой аварии погиб человек, и поэтому нам необходимо провести расследование всех обстоятельств аварии. Если был несчастный случай, это одно дело. Если кто-то или что-то подтолкнули человека к гибели, то это уже другое дело.
— Да, я понимаю… Что именно вас интересует? — спросил Гарри Галлахер.
— В первую очередь нам необходимо убедиться, что обгоревший труп в машине — это Эдуард Эрденштейн. Если это другой человек, то необходимо выяснить место нахождения Эрденштейна… Что вы можете сказать о нем? Возможно, сможете отметить какие-то особые приметы, черты характера.
— Однозначно охарактеризовать Эдуарда Эрденштейна невозможно, — сказал Галлахер. — Личность неординарная. Несомненно, талантливый человек, но характер весьма сложный. Раздражительный, вспыльчивый. Я бы даже сказал, озлобленный на весь мир. Эрденштейн — человек крайне скрытый, замкнутый. Никогда нельзя понять, что у него на уме. О нем мы мало что знаем. Когда он к нам устраивался, указал, что родом из Техаса, вроде, у него там осталась сестра. Других родственников, насколько мне известно, у него не было. Однако как специалист он меня устраивал, хотя работать с ним было сложно… Высокий, стройный, особых примет, вроде бы, не было. Если необходимо могу представить его фотографию.
— Да, если можно, принесите фотографию, — согласился Саммерс.
После этого он выложил из пакета на стол обгоревшие и деформированные от высокой температуры металлические предметы, найденные в разбившейся машине. Галлахер не смог опознать в представленных предметах вещи Эрденштейна. Поэтому он предложил пригласить на опознание сотрудников отдела, которым руководил Эрденштейн. Через некоторое время явились трое работников отдела. Двое из них узнали в обгоревших предметах остатки запонок и зажима для галстука оригинальной формы. Эти запонки и зажим появились у Эрденштейна сравнительно недавно, и они ему очень нравились.
— Понятно, — сказал Саммерс. — Сержант Хаппел сегодня же заедет к вам еще раз, необходимо оформить протокол опознания вещей погибшего.
Подождав когда сотрудники отдела выйдут из зала совещаний, Саммерс продолжил:
— Все необходимые экспертизы мы, конечно же, проведем, но для дальнейшего расследования нам необходимо знать, где жил Эрденштейн. Более того, я надеюсь, мистер Галлахер, вы понимаете, что нам необходимо поговорить со всеми участниками вчерашнего совещания.
— Хорошо, — сказал Галлахер, — я направлю к вам всех… Вот список. На совещании присутствовало, считая Эрденштейна, семь человек. Если у вас нет больше ко мне вопросов, пойду распоряжусь… А пока, может что-нибудь выпьете? Кофе, чай, или более существенное?
— Если можно, кофе без сахара, — согласился Саммерс.
Как только Галлахер вышел, Трент Хаппел, сидевший до этого времени молча, взволнованно заговорил:
— Шеф! О каком расследовании вы говорите? Ничего же еще нет. Зачем нам все это надо?
— Расследование обязательно будет, будет и санкция прокурора, — возразил Саммерс. — А нужно нам как можно быстрее выяснить все обстоятельства дела. Как говорится, по горячим следам. Важно сейчас не упустить ни одной детали, пока все они полностью не осознали, что случилось. Особенно важны их переживания, эмоции. Внимательный анализ высказываний участников этого совещания, их жестов, поведения может дать для расследования не меньше, чем качественно проведенная экспертиза. Учись, пока я жив. Старайся ничего не упускать из виду. Достань блокнот и записывай самое главное. После сравним наши наблюдения.
Глава 4
Оставшись в зале совещаний вдвоем, Саммерс и Хаппел принялись рассматривать интерьер зала. Они сидели за большим овальным столом темно-красного цвета и любовались картинами на библейские темы.
— Красиво тут у них, — сказал Саммерс, показывая широким жестом правой руки на окружающую обстановку. — Наверно, в такой торжественной обстановке в голову приходят только очень умные мысли.
— Да, здорово, — согласился Хаппел, рассматривая цветочную композицию посредине стола. — Вот, посмотрите, шеф. Всего три цветка, несколько листиков, какая-то травка, камушки, покрытые мхом. А как красиво. По-моему, такая штука называется икебаной.
Саммерс добродушно усмехнулся:
— Хаппел, в какой-то мере ты прав. Просто не совсем понимаешь глубокий смысл этого слова. Икебана очень древний вид искусства, главным образом искусство составлять букет. По-японски оно называется икебана, так же можно называть и сам букет, но само слово обозначает значительно больше. Икебану следует считать особой философией, философией красоты, причем, не только растений. Искусство икебаны учит воспринимать красоту в целом. Поэтому лучше сказать, что на столе стоит цветочная композиция в стиле икебана.
— Какая разница? — недоуменно пожал плечами Хаппел.
В эту минуту открылась дверь и в зал вошла Джулия Уолтерс — личный секретарь Галлахера. Высокая блондинка с большими красивыми глазами. Природа одарила ее совершенной фигурой, грациозной и привлекательной походкой. В детстве Джулия была высокой, худенькой и неуклюжей девочкой. В школе мальчишки не обращали на нее внимания. В красавицу она превратилась годам к двадцати. Примерно в это время на курсах секретарей-референтов ее заметил Галлахер и пригласил к себе в компанию. Через некоторое время Джулия стала его личным секретарем. Галлахер был примерным семьянином, но это не мешало ему любоваться Джулией. Он очень часто вызывал ее к себе в кабинет по пустяковым поводам. И наслаждался ее фигурой, походкой и мягкой игрой бедер, глядя вслед уходящей красавице. В эти моменты Галлахер был на вершине блаженства, совершенно забывая обо всем окружающем. Он даже ревновал Джулию, когда замечал много мужчин в приемной. Джулия с некоторых пор осознала свою привлекательность и способность покорять мужчин. Частенько, особенно когда в приемной было много мужчин, она разворачивалась в кресле, и, заложив одну ножку на другую, позволяла себе мило болтать о разных пустяках.
Позднее развитие уберегло Джулию от судьбы большинства девушек — ранней связи с мужчинами. Став красавицей, она осторожно относилась к знакам внимания со стороны мужчин и не давала ни кому из них повода для надежды. Несмотря на уверенность большинства мужчин в ее богатом любовном опыте, Джулия по-настоящему еще никого не любила. К рабочим обязанностям Джулия Уолтерс относилась очень серьезно и дорожила отношением к ней со стороны босса. Сама же она относилась к Галлахеру скорее как к отцу, чем к руководителю. Сегодня на ней был строгий костюм синего цвета, особенно подчеркивающий безукоризненно стройную фигуру.