Страница 20 из 65
Сенат, наконец, решил направить в Македонию нового командующего, человека опытного и благоразумного. Выбор пал на Эмилия Павла, которому было уже под шестьдесят лет. Так он стал консулом во второй раз (168 г. до н. э.).
Эмилий Павел выступил перед римлянами с речью, благодаря за оказанное ему доверие, и заявил, что принимает вторично власть консула лишь потому, что в Риме не оказалось другого военачальника, способного вести военные действия. Если римляне считают, что кто-либо иной поведет войну лучше, то он, Эмилий Павел, охотно уступит место этому человеку. Если же народ ему доверяет, то пусть его приказы выполняются без малейших возражений, и все силы государства будут направлены на лучшую подготовку к войне. Этой речью полководец внушил гражданам твердую веру в победу. Все радовались, что, наконец, во главе войска стал твердый военачальник.
Народ торжественно проводил Эмилия Павла домой, где, как рассказывают, он застал свою маленькую дочь Терцию в слезах. Девочка, плача, сказала отцу:
– Наш Персей умер!
Ребенок говорил о своей любимой комнатной собачке по кличке Персей.
– В добрый час, дочка! – воскликнул обрадованный Эмилий Павел.- Да будут твои слова благим предзнаменованием!
Эмилий Павел прибыл в римский лагерь, расположенный у подножия Олимпа. Поражения сломили боевой дух солдат, и дисциплина в армии резко пала.
Прежде всего требовалось доставить в войско свежую воду: ее в лагере недоставало, и она была плохой на вкус. Легионеры страдали от жажды. Эмилий Павел долго рассматривал высившуюся над лагерем величественную громаду Олимпа, густо поросшего лесом. Полководец заметил, что среди деревьев выделяются полосы ярко-зеленого цвета. Он понял, что такая окраска листвы объясняется тем, что из-под земли бьют родники, начинающиеся с гор. Эмилий приказал вырыть у основания горы колодцы, которые вскоре заполнились отличной водой.
Персей с главными силами занял позиции по противоположному склону Олимпа, ближе к морю, на укрепленной местности. У него было четыре тысячи всадников и почти сорок тысяч пехотинцев. Чувствуя себя в полной безопасности, царь рассчитывал, что время будет работать на него: чем дольше продлится война, тем больше понесет расходов Рим. В конце концов сенат откажется давать деньги на войну, и тогда римляне вернутся домой. Персей не понимал, что римский сенат, чтобы достичь победы, не остановится ни перед какими расходами. Царь полагал, что все так же скупы, как он.
Две армии стояли неподалеку друг от друга, но боевых столкновений не было. Военные действия, казалось, замерли. На самом деле Эмилий Павел не бездействовал. Он восстановил пошатнувшуюся дисциплину, потребовав от легионеров строгого исполнения приказов командира и выполнения солдатского долга. Чтобы поднять бдительность в войсках, Эмилий Павел приказал часовым ночью находиться в дозорах без оружия. Он считал, что они будут тщательнее нести службу, опасаясь, что враг застигнет их врасплох и нападет внезапно на безоружных. Повышенная бдительность позволит заметить неприятеля раньше и своевременно принять меры для отпора врагу.
Вскоре консул узнал, что враг считает неприступным ущелье, ведущее в глубь Македонии, и его охраняет только слабый дозор.
Эмилий Павел приказал отряду под командованием Сципиона Назики – зятя Сципиона Африканского – внезапным ударом овладеть ущельем и зайти в тыл македонянам.
Римский отряд выполнил задачу и вышел в тыл врагу. Македоняне были обойдены, и Персею ничего не оставалось, как отступить, чтобы не попасть в окружение. Он отошел к городу Пидне, где решил дать сражение, надеясь на то, что его силы намного превосходят римлян. Поле, расстилавшееся перед лагерем Персея, благоприятствовало действиям македонской фаланги, удар которой считался в то время неотразимым.
Теплый июньский день близился к концу, когда на поле стали строиться в боевой порядок римские легионеры. Хрипло звучали боевые трубы. Подошел отряд Назики, занявший место в общем строю. Эмилий Павел без шлема и панциря чтобы его видело, все войско – обходил ряды солдат. Консул не решился атаковать готовую к бою фалангу македонян. Молодые римские командиры, а больше всех Назика, уговаривали старого полководца не медлить и напасть на врага, но Эмилий Павел осторожно ответил:
– Будь я в ваших летах, вероятно, я бы дал приказ о наступлении. Но мои победы дают мне право понимать ошибки побежденных и не велят с хода атаковать изготовившуюся к бою фалангу.
И консул отдал приказ строить лагерь, чтобы отвести туда войско. После ужина воины расположились на отдых. Вдруг светлая луна стала меркнуть и, наконец, вовсе исчезла из глаз. Наступило полное лунное затмение. Эмилий Павел заранее предупредил войско, чтобы оно не приняло затмение за дурное предзнаменование, и, чтобы окончательно успокоить солдат, наутро принес обильные жертвоприношения.
Македоняне же были смущены и напуганы величественным явлением природы.
Во второй половине следующего дня, 22 июня, римляне стали спешно выстраиваться на поле. Эмилий Павел обходил ряды воинов и сам размещал их в боевом порядке, ободряя своих солдат. Вскоре завязались первые схватки с македонянами. Пылкий Назика помчался на коне вперед, в гущу сражающихся и убедился, что в бой вступила вся армия противника.
Впереди войска Персея шли фракийцы; огромного роста воины были одеты в черные рубашки, сверкали бронзовые поножи и ярко блистали полированные медные щиты. Воины потрясали тяжелыми мечами. Один их вид внушал ужас. Рядом размещались наемники из других племен. Затем показалась знаменитая македонская фаланга, солдаты которой носили позолоченные доспехи, пурпурные плащи и были вооружены копьями. Бесчисленные ряды македонян, с блестевшими в лучах заходящего солнца медными щитами, грозно ощетинившимися остриями длинных копий – сарисс, говорили о несокрушимой мощи. Сам Эмилий Павел потом признавался, что его объял страх при виде медленно приближавшегося врага.
Никогда еще не видел римский командующий столь страшного зрелища… Но, скрыв свои чувства, он с улыбкой продолжал объезжать неподвижные ряды легионеров.
Вот уже смят римский авангард, уничтожена целая когорта римлян. Но военное счастье изменчиво. Слабой стороной фаланги было то, что она могла передвигаться только по совершенно ровной местности. А перед лагерем римлян находился небольшой холм.
Македоняне, преследуя отступавших римлян, торопились обойти поросшую кустарником пересеченную местность. Ряды фаланги совершенно расстроились, и тогда римляне напали на нее с тыла и флангов. Македонская конница стояла неподвижно, не принимая участия в сражении, затем стала быстро откатываться. Персей бежал со своими всадниками одним из первых, бросив на произвол судьбы войско. Эмилий Павел отдал приказ преследовать бегущего врага.
Исход сражения оказался плачевным для Персея: фаланга истреблена, а македоняне потеряли убитыми более двадцати пяти тысяч человек. Римлян пало всего около ста. Ночью победители возвратились в лагерь, опьяненные победой. Рабы с факелами выходили навстречу воинам и отводили их в палатки, ярко освещенные и украшенные венками. Так закончилась битва при Пидне, навсегда ликвидировавшая государство Македонию.
Эмилий Павел один не разделял общей радости войска – без вести пропал его любимый сын Публий. Горе отца было безмерно. Солдаты, любившие юношу, всю ночь искали его тело среди павших воинов. Перед рассветом молодой человек возвратился в лагерь. Он слишком увлекся погоней за врагом и поэтому возвратился в лагерь позднее других. Этот юноша был Сципион, прославившийся впоследствии разрушением Карфагена.
Персей под охраной своих кавалеристов бежал в Пеллу, древнюю столицу Македонии. Он был совершенно растерян и подавлен. С ним была только свита и критяне-наемники. Приближенных этих удерживала не столько верность, сколько надежда поживиться сокровищами Персея. Но царь ничего им не уплатил и тайно бежал на корабле на остров Самофракию, где нашел убежище в храме. Вся Македония была в руках римлян.